Поражают душу вдруг открывшиеся известия о недавних проделках кремлевских лейб-гвардейцев. Прослышав о том, что туляки избрали бывшего лейб-гвардейского начальника ген. Коржакова народным депутатом, без лести преданные Коржакову гвардейцы пировали в Кремле с раннего утра, а когда веселье достигло высшей точки, установили граммофон у дверей кабинета регента А. Б. Чубайса и пустились в лихой пляс. Все было бы хорошо, но после столь усердного служения Вакху и Терпсихоре гвардейцы решили послужить еще и Марсу: увидев, как некий телевизионный аналитик, на время прервав анализы, вышел от Чубайса до ветру, охранники, вином и злобой упоенны, бросились в отхожее место и там подвергли аналитика побоям. "О, стыд, о ужас наших дней, Как звери вторглись янычары, Падут бесславные удары etc."
Войдя в ставшее полем битвы отхожее место, нельзя не воскликнуть: "А вкруг тебя дышалось воздухом Осьмнадцатого века" — мордовороты из СБП чудным образом воскресили дух гвардейской вольницы, а фамилия руководившего битвой гвардейца Дмитрия Соколова даже и семантически перекликается с братьями Орловыми, подвергшими сходным процедурам низверженного императора Петра Федоровича. А. С. Пушкин, как бы предвосхищая нынешнюю постановку охранного дела в Кремле, посвятил СБП вдохновенные строки: "Потешный полк Петра Титана, Дружина старых усачей, Предавших некогда тирана (i. e. аналитика. — Ъ) Свирепой шайке палачей". Однако общее смягчение нравов, так выгодно отличающее наш век от "столетья безумна и мудра", не могло не сказаться на судьбе буйных гвардейцев. Отказавшись от свирепых мер вроде лишения чинов и дворянства и ссылки в полки рядовыми, великодушный регент ограничился увольнением зачинщиков буйства по "пьяному" 7-му пункту 33-й статьи КЗОТ.
Осьмнадцатое столетие немыслимо без галантных историй, и в качестве контрапункта к битвам при кремлевском нужнике вице-спикер Думы Светлана Горячева развила лирическую тему своих тайных отношений с президентом РФ, сообщив прессе: "Я не верила ни одному слову в предыдущих посланиях президента с 1991 года".
Президентские послания как жанр появились лишь начиная с 1994 года — после принятия 12 декабря 1993 года новой Конституции, впервые установившей таковой обычай. Поскольку Горячева говорит о президентских посланиях, имевших место в 1991-1993 годах, речь, очевидно, идет не о публичных посланиях, но о посланиях глубоко интимных, с которыми Ельцин обращался лично к Горячевой и о существовании которых стало известно только теперь, благодаря невольной проговорке вице-спикера.
Может показаться, что нынешняя верховная политика грешит чрезмерной открытостью и самые деликатные особенности жизни высшего общества немедля делаются предметом гласности — однако это не так, и в нашей жизни всегда найдется место таинственному и загадочному. Отвечая на прозвучавшие из уст президента острокритические замечания о (без)деятельности кабинета министров, премьер Черномырдин подчеркнул, что в правительстве есть люди, которые "хотят, умеют и главное, знают, как делать реформы. Этих людей сегодня и нужно задействовать".
Если этих замечательных людей еще только нужно задействовать, то до сих пор они, очевидно, пребывали в полном бездействии, будучи тем не менее членами кабинета, получая министерские оклады etc. Сказанное премьером можно было бы понять в том смысле, что некоторые министры, будучи людьми в принципе способными, отличаются в то же время развратной леностью и без должного задействования предаются dolce farniente. Однако Черномырдин указывает, что эти блистательные сибариты к тому же умеют и хотят работать — и решительно непонятно, что же им целых полгода мешало заниматься так горячо любимым делом.
Конечно, в отличие от загадочных министров-сибаритов, есть люди, которых и вправду отлучают от любимого дела, как то произошло с ваятелем Зурабом Церетели. Мэр Лужков сообщил церетелифобу Марату Гельману, что он-де и сам совершенно не в восторге от творений творца, а во всем виноват бывший главный архитектор Москвы Леонид Вавакин, который лукаво убеждал доверчивого мэра в высокохудожественности церетелиевских изделий.
Единственным, кто при всеобщем отступничестве смело возвысил свой голос за Церетели, оказался писатель-патриот Александр Проханов, отважно заявивший в передовой статье газеты "Завтра": "Еврейский авангардист Марат Гельман борется с грузинской архаикой Церетели. Вялые, как ботва, гениталии Бренера соперничают с твердыми, как чурчхелы, гениталиями Зураба".
Сравнительные разыскания по части художнических гениталий делают честь прохановской сведущести, равно как и точности агентурных сведений службы безопасности "День", однако непонятно, какое касательство к описанной выше мэром Лужковым сложной политико-искусствоведческой проблеме имеют гениталии художника Александра Бренера, равно как и сам Бренер, давным-давно разругавшийся с Гельманом, а ныне томящийся в нидерландской тюрьме и уже в силу этого печального обстоятельства лишенный возможности соперничать — как в буквальном, так и в фигуральном смысле — с так поразившими прохановскую душу зурабовскими чурчхелами.
Тему еврейского авангардизма развил и лидер КПРФ, который только что вернулся из Америки и решил отвести душу после изнурившей его за океаном политической корректности. Явившись на съезд Аграрного союза, Зюганов сообщил аграриям: "Бедных евреев в Советском Союзе нет".
Можно, конечно, было бы дивиться тому, какое отношение экономический достаток еврейства имеет к проблемам земледелия и скотоводства — ведь в нашей стране, в отличие от Речи Посполитой, отсутствует многочисленный класс евреев-арендаторов, а равно шинкарей и корчмарей. Однако фраза Зюганова еще загадочнее, ибо в Советском Союзе нет не только бедных, но и богатых, а также среднезажиточных евреев, но также нет ни бедных, ни богатых русских, татар, украинцев, якутов, узбеков etc. — поскольку нет самого Советского Союза. Вероятно, в следующий раз лидер КПРФ расскажет аграриям, какое количество бедных евреев наличествует в Австро-Венгерской империи и сурово заклеймит национально-культурную политику, проводимую правящей в Австро-Венгрии Габсбургской династией.
Рассуждения Зюганова касательно экономического положения евреев в двуединой монархии были бы крайне актуальны, поскольку кампания по учреждению таковой монархии ныне вступает в решающую фазу. Белорусский президент Лукашенко указал, что он "не против создания союза равноправных республик по принципу одна республика — один голос. Мы готовы идти на союз, если к этому готова Россия".
Лукашенке странно было бы противиться созданию союза на таких принципах, ибо в этом случае 10-миллионная Белоруссия получает право свободного вето в решении вопросов, касающихся жизни 150-миллионной России. Белорусский вождь, который уже сочувственно отзывался о Гитлере, теперь, очевидно, проникся не меньшим сочувствием к т. Сталину, который в 1939 году на XVIII съезде ВКП(б) живо описал сходную интеграционную модель: "Приходит козявка, подбоченившись, к слону и говорит: 'Ладно уж, разрешаю тебе присоединить твои скромные владения к моей необъятной территории'".
Не менее горячим сторонником воспетой т. Сталиным модели оказался и мэр Москвы Юрий Лужков, который (не иначе как под влиянием все того же премудроковарного архитектора Вавакина) переключил весь пыл своих любовных чувств с Церетели на Лукашенко. Защищая предмет своей новой страсти, мэр сурово заклеймил не любящих Лукашенко "либеральных демократов", которые "во многом куплены Западом".
Понятие купленности не количественное, а качественное — или куплен, или не куплен — поэтому смысл выражения "во многом куплены" не очень ясен. Но поражает вера Лужкова во всевластие золотого тельца. Простодушному мэру невдомек, что при виде лезущей в российские диктаторы наглой, злобной и бесстыдной человеческой особи неодолимые спазмы в области пищевода могут возникать и на совершенно бескорыстной основе.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ