 |
Никто из них ни у кого не просит и не попросит помощи.
Но если бы вы знали, как она им нужна.
Я навсегда запомню, как впервые встретился с ними. Дополнительный рейс авиакомпании "Карат" вылетел из Москвы точно по расписанию, 21 августа в 17.00. Никто не приехал проводить этот борт, люди грузились в полной тишине, стараясь не смотреть друг на друга. Некоторых женщин вели под руки. Пассажирами этого рейса были родственники членов экипажа подлодки "Курск".
Все самое страшное в их жизни произошло час назад, в зале официальных делегаций аэропорта Внуково, где все они собрались в ожидании этого рейса. Час назад ведущий программы теленовостей, которую они, как и все последние дни, смотрели не дыша, сказал, что на этот час не осталось никаких надежд на то, что на лодке есть живые люди, а еще через минуту машинально назвал членов экипажа погибшими.
В зале раздался стон десятков людей. Женщины зарыдали и забились в истерике. Мужчины старались держаться, но не получалось. Их детей первый раз за все эти дни на всю страну назвали покойниками.
Тут ведущий поспешно добавил, что окончательные выводы делать все-таки рано и надо подождать официальных сообщений, тем не менее Илья Клебанов считает... Но ведущего уже никто не слушал: объявили посадку.
В салоне Ту-154 было уже почти тихо. Кормили более или менее вкусным ужином, правда, многие отказались от еды, хотя ничего не ели уже не первые сутки. Кому-то время от времени становилось вдруг совсем худо, как одной женщине из Магнитогорска рядом со мной. К ней тут же бросились врачи из Центра медицины катастроф — они летели этим же рейсом. Ирина Назарова, начальник группы, гладила и обнимала эту женщину и что-то без конца шептала ей на ухо. Только без толку. На несколько минут женщина успокаивалась и даже принималась возить вилкой по тарелке, но тут же начинала тихонько выть, прикрыв глаза и раскачиваясь взад-вперед. Соседи старались не смотреть на нее. Никто не разговаривал друг с другом.
— Даже мне не по себе,— тихо сказала мне Ирина Назарова.— Самое страшное этим людям только предстоит. Вот они прилетят в Мурманск, приедут в Видяево... Даже думать про это не хочется... Вы посмотрите, что здесь-то творится...
— Им же там нечем дышать! — вдруг закричала на весь салон та женщина из Магнитогорска.
Ей ответили рыданиями, как тогда в виповском зале. Плакали женщины, мужчины утешали их и сами плакали.
Прошли сутки. На встрече с президентом Путиным в Доме офицеров гарнизона Видяево рядом со мной сидела немолодая женщина. Она задала несколько вопросов президенту, и он долго отвечал, так долго, что она, мне показалось, потеряла к нему интерес и спросила меня, верю ли я в то, что он действительно отдаст деньги, которые только что пообещал ей и остальным родственникам. "Я,— сказала она,— не верю, потому что такого еще не было". Она была в курсе ситуации в Южно-Сахалинске, когда после землетрясения правительство России пообещало предоставить всем пострадавшим квартиры и даже дома — и почти никому в итоге ничего не дало. Знала, что, когда взорвались дома в Москве, Лужков свои обещания выполнил, а правительство России опять обмануло людей.
Я мог сам привести и другие примеры, но не стал. Потому что дело-то не в этом. Выполнит или не выполнит свои обещания президент? Не знаю. Хорошо бы, конечно. Но я знаю, сколько других людей, кроме него, хотят помочь людям, попавшим в эту страшную беду, но не знают как.
Женщина, о которой я рассказал, потеряла на этой подлодке своего сына. Ему было 19 лет, и за две недели до смерти был день рождения у его отца. Он прислал отцу свидетельство подводника, которое только накануне получил. Он написал, что это единственное, что у него есть, единственный подарок, который он может сделать своему отцу, подводнику с тридцатилетним стажем.
Я сказал ей, что есть Российский фонд помощи, который может помочь, если напечатает в газете "Коммерсантъ" ее адрес и номер счета в банке. Она, мне показалось, обиделась. Она сказала, что ей не нужны ничьи деньги. Она сказала, что ей нужен ее сын, расплакалась, а потом спросила Путина, когда достанут со дна моря ее мальчика. Путин ответил, что скоро, в течение нескольких недель. Вот с этим она теперь и живет.
Никто из них ни у кого не просит и не попросит помощи. Но если бы вы только знали, как она им нужна. Не стану рассказывать, что представляет собой поселок Видяево, где живет подавляющее большинство семей экипажа "Курска",— на это просто жалко места. Вы поверите, что все там дышит на ладан. Но расскажу про квартиры, в которых они живут по многу лет. Я был в них. Там, конечно, нет горячей воды. Но во многих квартирах нет даже унитазов — не поставили, когда строили, а потом у новоселов так за всю жизнь и не накопилось денег — или просто сломались. Заходить в эти квартиры неловко — боишься обидеть тем, что видишь, как им тут живется. Они нищенствуют и всю жизнь копят на то, чтобы выучить своих детей, которые не должны жить так, как они, и все в душе гордятся, когда их дети выбирают военные училища, то есть ту же нищенскую судьбу.
Да, они обижаются, когда слышат, что им хотят помочь. Но как же им нужна эта помощь!
АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ
Список родственников моряков, которым открыты банковские счета
 |
|
Дайджест газеты "КоммерсантЪ"