В минувшие выходные Германия отметила печальную годовщину –– 50-летие начала строительства Берлинской стены. Она в течение 28 лет разделяла столицу Германии и стала, возможно, самым зримым символом "холодной войны". Обозреватель Константин Эггерт о том, почему власти и общественность в России не особенно любят вспоминать о такого рода юбилеях.
Когда я впервые приехал в Берлин буквально через несколько месяцев после падения стены, я жил в районе Нойкельн в западной части города. Дом, в котором я снимал комнату, находился в 30 метрах от бетонного монстра, в котором уже был сделан пролом. С западной стороны стояли приличные машины, а из телефонной будки можно было позвонить хоть на Фиджи. В нескольких метрах оттуда, на востоке, вдоль дороги стояли произведения автопрома ГДР –– "Трабанты" и "Вартбурги", а телефон в будке был просто сломан. С тех пор я приезжаю в Берлин каждый год и вижу, как живая ткань города срастается, как постепенно он обретает исторический единый центр –– район Александерплатц, как все меньше и меньше артефактов напоминает о городе, разрезанном пополам 13 августа 1961 года.
Жертвами этого разделения за 28 лет существования стены стали 136 человек, из них 98 были застрелены пограничниками ГДР при попытке сбежать из коммунистического рая на Запад.
Я никогда не забуду своей первой встречи десять лет назад с Хассо Хершелем. Начиная с осени 1961 года, он с друзьями начал копать тоннель под стеной. Благодаря Хершелю бежать из ГДР удалось почти тысяче человек. Хассо сказал мне: "Я до сих пор инстинктивно стараюсь избегать улиц, где стояла стена или были погранпереходы". В этой фразе –– вся боль, которую воспоминания о расколе Германии все еще вызывают у немцев.
Германия заслужила поражение гитлеризма и последовавшую за этим оккупацию. И этого немцы не отрицают. Чего они точно не заслужили, так это навязанного им коммунистического режима, за который ответственность несет прежде всего Советский Союз. Без поддержки Москвы к власти в восточной Германии не пришли, а если и пришли, то не устояли бы все эти ульбрихты и хонеккеры, и никто не позволил бы им держать собственных граждан в бетонном мешке посреди Европы. Поэтому-то о печальных юбилеях, подобных нынешнему, в России вспоминать не любят. А если и вспомнят, то для того, чтобы сказать нечто вроде: "Зря этот предатель Горбачев "сдал" ГДР, нужно было поторговаться". Между тем, этим и нам, и Горбачеву можно и нужно гордиться. Ведь это был тот нечастый случай в истории нашей державы, когда мы благородно освободили кого-то, не требуя ничего взамен.
Об СССР у нас вообще теперь принято говорить только с уважением и только хорошее –– как о покойнике, которым он, собственно, и является уже 20 лет. Мы все никак не можем честно признаться самим себе, что XX век, за исключением отдельных моментов, вроде победы над нацизмом и полета Гагарина, был нескончаемой трагедией –– и для русских, и для их соседей.
Бывший член восточногерманского Политбюро Гюнтер Шабовски стал единственным из руководителей ГДР, который признал свою вину в гибели людей на германо-германской границе. На стенах в его берлинской квартире висят фото фейерверка над городом 3 октября 1990 года, в день воссоединения страны. Я удивился этому –– все-таки бывший аппаратчик. Шабовски ответил: "Немецкий социализм потерпел закономерный крах, и то, что мы в него верили, не может и не должно служить нам оправданием сегодня". Только когда мы, граждане России, сможем то же самое сказать о советском прошлом, наша страна обретет не только настоящее, но и будущее.