1991-й: дивный новый мир

Все, чем мы жили последние 20 лет и чем живем сейчас, закладывалось в 1991 году. И это не только ГКЧП и развал СССР. Интернет и ОС Linux были созданы именно тогда. Первые разборки США с Саддамом Хусейном ("Буря в пустыне") начались именно тогда. Билл Клинтон заявил о себе как о претенденте на роль лидера США именно тогда. Региональные конфликты, которые расхлебываем до сих пор, начались или достигли пика как раз в 1991-м — Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье, Чечня. Тогда же начался и распад Югославии. А также апартеида в ЮАР. Плодородный год, ничего не скажешь.

ВЛАДИМИР ГЕНДЛИН

Сегодня многие вспоминают этот год как время "романтизма и надежд". Не знаю, кому как. Не помню никакого романтизма. Кругом царили разруха, грязь, тление "совка". Толпы за водкой и сигаретами, где районные мафиози продавали за рупь свои места в очереди и вышвыривали из магазинов недовольных. Наряду со старыми советскими ценами в параллельной реальности жили цены кооператоров, продававших шоколадные батончики и импортное пиво в киосках вдвое дороже бутылки водки. А советское пиво продавалось навалом с грузовиков на трех вокзалах и при крупных гостиницах. Та же история была с бензином: на заправках его часто не было, но левые бензовозы еще пару лет стояли на обочинах дорог, предлагая заправиться по завышенным ценам.

Надежд особых тоже не помню. Скорее дурные предчувствия. По окраинам СССР бушевала резня, в столице тоже готовились к худшему: "прогрессисты" опасались коммунистического реванша, их оппоненты — жидомасонского заговора и американской оккупации. Эти настроения выливались в стотысячные митинги, и по центру Москвы было невозможно ходить из-за постоянных милицейских оцеплений и шествий.

От идеологических споров не было спасения и в провинции. В том году я навещал любимую бабушку, ветерана войны, которая до 80 лет сохранила привычку выходить в 6 утра во двор и делать "гимнастику". Наливая мне водку к щам, она приговаривала: "Горбачева расстрелять! Ельцина расстрелять! Гайдара расстрелять!"

Народ стремительно нищал. Люди и так знали, что государство всегда выигрывает в игре в наперстки. И не верили заверениям телевизора в том, что никто ничего не потеряет. Но это не мешало государству играть в наперстки. Сначала павловская реформа и постановление об отмене старых 50- и 100-рублевых купюр. Потом апрельская реформа (повышение) цен. Потом, уже после путча, гайдаровские реформы — либерализация цен. В том же 1991 году, после смерти деда, бабушка выдала мне и брату сберкнижки, на которых было все, что они накопили за свою полную тягот и опасностей жизнь в родной стране. Когда-то они с покойным дедом решили не покупать машину, а копить деньги для внуков. Мы расцеловали бабушку, но постеснялись ей сказать, что этой суммы сегодня хватит на пару десятков "Сникерсов".

Но скучно не было, это точно. С начала года мы смотрели по телеку захватывающие сериалы — "Бурю в пустыне", штурм телецентра в Вильнюсе под командованием будущего сепаратиста Аслана Масхадова, возвращение в Камбоджу принца Народома Сианука, "Богатые тоже плачут", южноосетинскую войну, сюжет питерского ТВ о том, что Ленин — гриб, осуждение Винни Манделы за похищение людей и затем реформы в ЮАР, вмешательство советских войск в карабахский конфликт, президентство Звиада Гамсахурдии и его войну с "Мхедриони" в черных очках, созданную писателем, режиссером и вором в законе Джабой Иоселиани, избрание Джохара Дудаева президентом Ичкерии, Декларацию независимости Приднестровья и еще кучу всяких деклараций, референдумов, независимостей...

Вообще, телек словно прорвало. В мае впервые на "Российском канале" вышла программа "Вести", в которой новости рассказывали не унылые советские дикторы, а новые симпатичные ведущие, вызывавшие доверие: основатель программы Евгений Киселев, знакомая по брутальной программе Александра Невзорова "600 секунд" Светлана Сорокина, Юрий Ростов, Александр Гурнов, Владислав Флярковский. Они поведали, в частности, о появлении новых прибалтийских брендов — так, к рижскому хлебу и рижскому бальзаму добавился рижский ОМОН, любивший отстреливать людей на улицах Риги. Одновременно мы узнали и о вильнюсском ОМОНе с аналогичным хобби. Затем об их совместной акции на таможенном посту в Мядининкае, где были расстреляны восемь литовских таможенников.

На фоне этих телесюжетов кинопремьеры великих триллеров 1991 года — "Молчание ягнят" и "Терминатор-2" — казались рождественской сказкой.

Умные вкладывали в квартиры и машины

Было и хорошее. Откуда ни возьмись стало появляться в московских магазинах изобилие сервелатов и прочих деликатесов, правда по ценам, рассчитанным на миллионеров. Появились наконец заведения, куда можно было пойти поесть без риска получить в морду от официанта или швейцара. Так, четвертый год работало кафе Андрея Федорова "Кропоткинская, 36", уже год как работал первый в России McDonald's, но чтобы попасть туда, приходилось стоять в очередях часами. Кроме того, правительство приняло закон, разрешающий свободный выезд за границу (почему-то особой популярностью пользовалось ПМЖ в ЮАР). А Кредо-банк выпустил первую карточку Visa (было актуально для узкой прослойки населения и не стало сенсацией). Был создан Театр Романа Виктюка, а президент СССР Михаил Горбачев принял группу Scorpions.

Именно в начале 1991-го я получил звонок от приятеля, предложившего заняться бизнесом — выпускать брошюрки с деловой информацией. И плевать, что этим уже занималось множество фирм, главным игроком из которых был кооператив "Факт", прародитель нынешнего "Коммерсанта", моего будущего многолетнего работодателя. Мы все равно гребли деньги лопатой. Я никогда не знал, что деньги можно зарабатывать так легко. Когда попытались выпустить обновленную версию "Норм бухгалтерской отчетности" на улучшенной бумаге, они не пошли. Потому что старая версия печаталась на дрянной бумаге с бурой обложкой — и этот совковый облик вызывал больше доверия у бухгалтеров-профессионалов. Пришлось допечатывать старое дерьмо с устаревшими нормативами и наслаждаться прибылями.

Заработанные деньги тратились умно и рачительно — в ресторанах. Мы ходили туда в стоптанных ботинках и драных джинсах: одеться в то время было негде, а тратить деньги в валютных магазинах было роскошью даже для нас. Когда я бессмысленно и обалдело пересчитывал связанные стопки "котлет", сваленные в ящике стола в моей коммунальной квартире, меня не оставляло подозрение, что деньги не только счет любят, но и правильное вложение. В этом размышлении позвонил знакомому барыге, мол, куда вложить деньги? Миша, в прошлом директор крупного универмага, а в то время главный бухгалтер в девяти кооперативах (то есть собственник, так как только человек, имевший доступ к оперативной отчетности, мог быть реальным собственником), в тот момент был занят выяснением отношений с бандитами, конкурентами и зарубежными партнерами (тогда как раз пошла мода на закупку за бесценок автомобилей на американских аукционах с десятикратной перепродажей в России — помните микроавтобусы с ведущими на крышу хромированными лесенками?). В тот период он как раз вернулся из США с очередным автобусом, купленным за $2 тыс., и пытался его продать за $18 тыс. На мой вопрос, как распорядиться деньгами, он вовсе не предложил мне войти в бизнес по закупке автобусов. Нет, он сказал: "Старик, вот тебе мой инвестиционный совет — потрать деньги на баб".

С деньгами была лишь одна проблема: они стремительно обесценивались. В начале года за доллар давали около 30 руб., летом — 35-37 руб., а в ноябре за неделю курс обрушился с 40 до 80 руб. Дальше обвал стал ежемесячной рутиной. Конвертировать рубли душила жаба: рублей мы зарабатывали все больше, а долларов за них давали все меньше. По совету друзей я приобрел на все сбережения несколько 50-кратных морских биноклей — мол, высоколиквидный (впрочем, не было тогда такого слова в обиходе) и растущий в цене товар. Они еще долго захламляли чулан в моей квартире. Поэтому родным и друзьям пришлось многие годы получать одинаковые подарки на дни рождения. Остается добавить, что в 2000 году коллеги по работе в "Ъ", думая поразить мое воображение, преподнесли мне царский подарок на день рождения — это был 50-кратный бинокль. Спасибо, друзья!

Умные люди вкладывали в квартиры и машины. На улицах уже царила пестрая мешанина из наших машин и старых иномарок (тогда даже на ржавом "Мерседесе" было не западло приехать в ресторан "авторитету" средней руки). И люди озадаченно разбирали по слогам диковинные названия иномарок — все эти "схруслеры", "ренаульты", "пеугеоты" и, прости господи (тогда это слово еще писалось с маленькой буквы), "хуиндаи". Пригон машин из Германии (в том числе угнанных) был одним из главных бизнесов, с которых начинали многие мои знакомые, ныне крупные бизнесмены.

Денег хотелось всем

Круг "бизнесменов" в ту пору был удивительно узок. Владелец биржи "Алиса" и одноименной собаки Герман Стерлигов был одноклассником моей однокурсницы. Отношения с конкурентами в интервью со мной он описывал так: "Пришел Боровой, сказал: "Ребята, я вам буду платить деньги", а мы ему отвечаем: "Мужик, ты чего? Мы тебе сами дадим денег!"".

Денег в то время хотелось всем. Любое теплое застолье заканчивалось беседой о продаже крупной партии чего-нибудь — древесины, мочевины, бумаги, станков, автомобилей... Родины, одним словом. Понятно, что дальше болтовни дело не шло, поскольку доступ к Родине был только у людей с определенным прошлым — партийным, кагэбэшным, комсомольским. Кстати, именно комсомол дал стране наибольшее количество бизнесменов: в его недрах созревали всевозможные центры НТТМ (научно-технического творчества молодежи), где нарабатывались навыки рыночной экономики и концентрировались деньги. Одним из активистов НТТМ был и Михаил Ходорковский, который в дни ГКЧП проводил совещания в правительстве Силаева в бывшем здании СЭВ. Кстати, именно в сентябре 1991 года прошел чрезвычайный съезд ВЛКСМ, объявивший свою роль исчерпанной.

Те, кому не удалось присосаться к недрам Родины, тоже не унывали. Среди моих приятелей по вузу и спорту пользовалось популярностью трудоустройство в коммерческие структуры. Мне довелось поработать охранником в магазине. Но это были семечки по сравнению с работой на рынках или в подземных переходах. Тогда это называлось "постоять". Помните этих ребят в спортивных костюмах возле киосков и развалов? Стояние иногда завершалось драками, а то и стрельбой. Эти ребята, охотно демонстрировавшие "котлеты" денег, нунчаки и пистолеты, звали к себе и обещали быстрый карьерный рост — "но только через месяц ты сядешь, а уж потом вернешься в авторитете". Возможно, кому-то повезло, но про многих из них я потом читал в крайне популярной в то время газете "Коммерсантъ" — в криминальной хронике, с хладнокровным и детальным описанием их убийств.

Еще про "узкий круг этих революционеров". Один знакомый предприниматель отправился урегулировать спорные вопросы в фирму "Ассоциация XXI век", которую возглавлял известный бизнесмен Отари Квантришвили. И был потрясен, когда на 20-м этаже гостиницы "Интурист" встретил лицом к лицу всенародно любимого певца, народного артиста СССР Иосифа Кобзона. Так удивился, что даже не сообразил взять автограф. Впрочем, встреча не задалась, и пришлось срочно записываться на прием к частному консультанту по прозвищу Сильвестр. Через много лет после смерти Квантришвили и Сильвестра выяснилось, что именно последний, ореховский "авторитет", был организатором убийства Квантришвили у Краснопресненских бань и, скорее всего, имел отношение к покушениям на Бориса Березовского.

Был еще один известный певец, сильно проявивший себя в бизнесе,— Георгий Васильев, бард и член творческого дуэта "Иваси". Кумир студенческой молодежи, он вместе со своим напарником Алексеем Иващенко пробился на телевидение с песней "Приходи ко мне, Глафира". Но мало кто в то время знал, что он еще был председателем Октябрьского райисполкома города Москвы (где были зарегистрированы почти все столичные кооперативы). А в том самом 1991 году возглавил Московскую товарную биржу. Дальше его карьера идет по странной параболе: через три года он станет председателем совета директоров компании "Вымпелком", а в 2001 году презентует первый в России мюзикл собственного сочинения под названием "Норд-Ост". А еще ровно через год проведет трое суток в захваченном террористами здании на Дубровке, выживет и после ряда неудачных попыток возродить "Норд-Ост" перейдет к продюсированию мультфильмов.

Что еще помнится? Ах, ну да, ГКЧП и стояние возле Белого дома. Первый и единственный мой гражданский поступок, совершенный не за компанию и не под влиянием алкоголя. Когда ввели танки на улицы, в центре собирались группы граждан, и среди них были провокаторы КГБ. Они либо звали бить витрины, либо агитировали за путчистов. Но на удивление много оказалось в нашей нездоровой стране спокойных и оптимистичных людей, которые просто пошли к Белому дому и организовали баррикады. А также пронесли по Тверской и другим улицам 50-метровое полотнище российского флага. На удивление оказалось, что танкисты генерала Лебедя, окружившие Белый дом, вовсе не хотят никого убивать. Потом, в самую критическую ночь с 19 на 20 августа, помню обращение журналиста Александра Политковского по громкоговорителю о жестокости военных, убивших защитников в тоннеле у Смоленской площади. Помню, как мочили в луже носовые платки на случай газовой атаки и гадали, пойдет нас штурмовать "Альфа" или "Вымпел". Тогда мы все верили, что делаем правильные вещи, потому что жить по-старому никто не хотел. Хотелось свободы, равенства и братства. Наверное, утром 20 августа, когда стало понятно, что штурма не будет и путч провалился, я и правда ощутил немного романтизма и надежд. Что теперь сказать... Один из стоявших со мной друзей у Белого дома через десять лет стал депутатом Госдумы. И первым делом позвонил мне и попросил, чтобы одна моя коллега по "Коммерсанту" прекратила писать плохие вещи про его регион — "а то доиграется". О дивный новый мир...