Ново-Переделкинский рынок — это неподалеку от культового писательского поселка Переделкино. Литературу на рынке представляет Слава Припутин. Его бизнес — это просто сражение за книгу
На Ново-Переделкинском вещевом, среди обуви, одежды, белья и бижутерии, торговая точка Припутина — самая интеллектуальная. Причем среди всего нового, блестящего, играющего этикетками мировых брендов, Вячеслав Припутин продает second-hand. Но зато в виде отечественной и мировой литературы. Сокровищница человеческих мыслей и чувств размещена в тесном павильончике, представляющем собой остекленный книжный утес с маленькой пещерой. По ней хозяин периодически совершает спелеологические экспедиции. Дабы вытащить покупателю ту или иную книгу.
Пафосно говоря, мир Славы Припутина "крайне мал и в то же время бесконечно огромен".
Впрочем, ему к малым торговым площадям не привыкать. Еще в середине 70-х прошлого века работал в "библиотеке на колесах". Тогда он, профессиональный строитель, приехал из Тульской области покорять Москву. Но возводить Белокаменную Вячеславу почему-то не приглянулось. "Книжки сильно любил. А тут появились эти самые передвижные библиотечные пункты: в маленьком автобусе вмещалось огромное богатство. Ну, я и стал водителем-просветителем. Курировал эту затею, между прочим, ЦК ВЛКСМ. Торговать передвижникам не разрешали, боялись, что мы будем спекулировать. Поэтому книги, а это был дефицит, мы выдавали напрокат. Я обслуживал Курский вокзал. Транзитники из залов ожидания брали, читали, возвращали. А когда началась перестройка, народ пришел в такое движение, что библиотеки на колесах столкнулись с массовым "невозвратом".
Тогда я двинул в предприниматели. Получил лицензию, но с ширпотребом у меня сразу не сложилось. А здесь... Ну, это мое!"
Оглядывая "мое", подпирающее потолок, про заработки спрашивать не решаюсь. "Люди стали меньше читать,— замечает мой взгляд Вячеслав Николаевич.— Наше с вами поколение, так сказать, на выходе. А нынешние молодые к книгам так не привычны, что до позора дело доходит. Прибежала как-то девица: "У вас "Тихий Дон" Пушкина есть?" Подумал — оговорилась. О Шолохове напомнил, а она в ответ: "Вы ничего не знаете! Я на третьем курсе университета". А когда я ей "Тихий Дон" в руки вложил, думаете, извинилась, спасибо сказала? Ушла, поджав губки. Вот она, броня невежества!
Еще и не так бывает. Пришла мамаша и просит продать ей один рассказ Пушкина "Метель". Говорю: нет у меня отдельно "Метели", есть "Повести Белкина"... Что тут началось! Не поверите, я так разозлился, что ножницами вырезал ей "Метель" и денег не взял".
Это про казусы. Но на рынке он сидит ради других покупателей. И не только тех, кто просто приходит купить. Любимый контингент Славы — те, кто обращаются к нему за советом, с вопросом, просто поговорить.
"Не научили искать книгу,— скорбит Припутин.— Не научили ни в школе, ни дома. Вот и приходят к дяде Славе. Одной я подсказал, считаю, удачно — продолжает верить моим советам. А другого еще ни разу не убедил: до сих пор упрямо покупает всякую дребедень. И что теперь, дальше наставлять? Да он тогда вообще не придет".
Его личный литературный вкус развивался, как он говорит, по возрасту. От "Капитана Сорви-голова" до "Преступления и наказания" путь был долгим. Зато теперь Достоевского берет в руки "как минимум раз в год".
Региональная социология Вячеслава Николаевича проста, и опирается она на долгое проживание в Ново-Переделкине: "Сорокина, Пелевина, Улицкую у нас на районе почти не спрашивают. Донцова, Устинова, любовные романы — это в ходу".
Его бизнес можно смело назвать социально ориентированным. Ценообразование идет не от спроса или моды, а от покупательной способности читателя. Припутин по человеку видит — за какую цену тот книгу возьмет. Поэтому, когда у обеспеченных людей вошло в привычку после собственных юбилеев сдавать букинистам дорогие подарочные издания, Вячеслав Николаевич не обрадовался. Даже когда принесли Библию за 5 тысяч рублей, он ее не взял, назвав цену безбожной.
Иногда тихо являются местные самодеятельные поэты со своими сборниками. "Издать-то нынче всякий может, были бы деньги, а вот продать... Ну, и ко мне: Слава, помоги! Мне их очень жалко, они же не из-за денег. Ну, выложу я "выстраданное". А толку? В писательском Переделкине и поэты еще остались, и стихи пишут, а кто читает? Деградируем..."
Спрашиваю про взрослых сыновей как книгочеев. Отвечает: у них процесс познания весь перетек в интернет. А вот двухлетний внук книжки "уже охотно листает".
Это "уже", кажется, вселяет в Припутина веру в Россию как в армию спасения "естественной книги".
Еще один, мелодраматический источник его оптимизма — то, как люди расстаются со своими библиотеками.
"Наш народ книги выбрасывает редко. Потому мне и приносят. Кому-то, правда, деньги нужны, но многим просто жалко или даже стыдно. Знаете, как с хлебом — выбрасывать грех! Бывает, сделают евроремонт, а книжки в новый интерьер ну никак! Тогда, если до меня донести лень, выкладывают в подъезде. Потом иногда сильно жалеют".
Дальше идет история-предупреждение о профессоре, оставившем сыну уникальную библиотеку, которую отпрыск просто выкинул. А как узнал, что потерял,— запил по-черному.
И, чтобы окончательно вовлечь меня в свою религию, тихо, словно подпольщик: "Настоящие книги интернету нипочем. Он же только инструмент, передатчик. Книги не исчезнут. Подорожают и станут достоянием настоящей элиты. А те, кто торчит в этой чертовой Сети, пусть тогда отдыхают".
— Вас не придавит здесь? — спрашиваю на прощание.
Он ответить не успевает — покупатель "того Островского, который Павка Корчагин", заставляет его нырнуть в библиопещеру. Наконец, Слава выбирается с книжкой и ответом мне: "Вот видишь, не придавило!"
И уже вслед почти победное: "У меня ж скоро гараж освободится..."