 |
| В ресторане "Седьмое небо" (справа налево): Индира Ганди, Николай Месяцев и другое официальное лицо |
— Из-за чего, по-вашему мнению, произошел пожар?
— Из-за чего бы он ни произошел, для меня ясно одно: башня находится не в тех руках. Пока ею занимались профессионалы из Министерства связи, там был порядок. В мое время меры пожарной безопасности на башне и в телецентре были драконовскими. С 1967 года прошло сколько лет, и ни разу никаких возгораний не было!
— А почему для строительства центра и башни было выбрано именно Останкино?
— Тогда теле- и радиовещание велось с Шаболовки. Но строить там новое здание телецентра было невозможно — тесно. Я знаю, что башню хотели строить на Ленинских горах, но потом все же остановились на Останкино. Там было больше простора.
— Говорят, что строительством занимались военные.
— Руководил строительством министр связи Николай Сурцев, а курировал стройку лично Косыгин. Военные тоже принимали участие. Они, кстати, сказали, что башня — отличная мишень для авиации противника. И поэтому в Подмосковье параллельно с останкинским телецентром строили резервный, с подземными сооружениями.
— Вы, наверное, хорошо помните день открытия башни?
— Да, 7 ноября 1967 года был превосходный митинг. Разрезали ленточки, вошли. Государство не пожалело денег — на специально выделенные 200 миллионов инвалютных рублей в Финляндии закупили ковры и прекрасную мебель. Башня и ресторан тоже были хорошо отделаны. Без излишней роскоши, все было строго, интеллигентно. Конечно, там и выпили.
— А члены Политбюро присутствовали на сдаче?
— Они приехали принимать башню через неделю. Прошлись везде, поднялись на лифтах в ресторан. Брежнев, Косыгин и Подгорный сидели за одним столиком, я со своими замами — за другим. Их обслуживали официанты из управления охраны КГБ. И продукты для них ребята из "девятки" привезли с собой. Смотрю, на их столик принесли замечательный балык. Я официанту говорю: "Принесите и на наш столик балыка". Никакой реакции. Я еще раз, третий... Подгорный зовет этого официанта и говорит ему: "Слушай, принеси ему балыка, чего он все время канючит!" Принесли.
— А в вашем ресторане такого балыка не было?
— Я вам скажу, что в Останкино всегда неважное было питание, а вот на Пятницкой, где я работал, там готовили лучше, чем в любом московском ресторане... Пришлось взять в Останкино на работу очень опытного директора столовой и платить ей зарплату, как главному редактору вещательного подразделения,— 450 рублей, огромные по тем временам деньги. Вопрос был снят.
— Так никаких серьезных происшествий на башне не было?
— Да нет... Вот у дикторов иногда случались смешные оговорки. Например, Ольга Высоцкая в день получки, ведя программу по радио, говорит: "Московское время сейчас 12 часов 17 копеек". Или один диктор в прогнозе погоды сказал вместо "осадки в виде дождя и снега" — "в виде вождя и снега".
— Брежнев обиделся?
— Нет, он никогда мне не звонил. Политические ошибки в передачах выискивал нынешний большой демократ Александр Яковлев и писал записки о наших "идеологических диверсиях" на секретариат ЦК. Еще звонил член Политбюро Полянский: "Слушай,— говорит,— включаю радио, там передача 'Опять 25': какие-то плоские анекдоты, подбор музыки плохой". Я ему про хорошие отзывы слушателей, а он опять: плохая. Стали думать, как быть. И симпатичная дама по фамилии Беда предложила: "А давайте передачу пускать не 8.30, а на час раньше, когда начальство едет в автомобиле и не услышит ее". Так и сделали. Передачу оставили в покое.
А что касается башни... Вот, помню, вскоре после сдачи я получил письмо из Америки от хозяина крупной радиовещательной корпорации, где он требовал, чтобы мы "перестали на весь мир трезвонить о том, что советская башня самая высокая в мире", потому что его башня на 4 метра выше. Так мы взяли и наверху башни поставили флагшток. Наша башня опять стала выше всех (в 1975 году в Торонто построили телебашню на 13 метров выше 540-метровой Останкинской.— Ъ).