Премьера кино
Триллер "Ловушка" (The Resident) рассказывает о том, как трудно снять приличную квартиру в Нью-Йорке и не напороться на хозяина-психопата,— сюжет в картине почти отсутствует, а основную ставку режиссер-клипмейкер Антти Йокинен делает на атмосферу, которую создают оператор и композитор, а также на актерскую харизму Хилари Суонк и Джеффри Дина Моргана, немного примирившего с "Ловушкой" ЛИДИЮ МАСЛОВУ.
Поклонники Хилари Суонк тоже получат от "Ловушки" свою умеренную долю визуального удовольствия, поскольку фильм этот в значительной степени вуайеристский, хотя вуайеризм этот несколько трусоватый и чересчур целомудренный. Незадачливая квартирантка, не знающая до поры до времени, что, когда она остается в съемной квартире одна, за ней наблюдают в специально оборудованные отверстия хозяин квартиры (Джеффри Дин Морган) и его престарелый дедушка (Кристофер Ли), толком ни разу не раздевается и даже спать ложится, тщательно натянув на свое мускулистое тело трусы и бюстгальтер. Наверное, в душе героиня все-таки чует неладное — не может быть так, чтобы и квартира хорошая, с шикарным видом, недалеко от работы, и арендная плата смешная, и хозяин душка, а минусов никаких. Над ситуацией на рынке нью-йоркской недвижимости авторы "Ловушки" вначале даже позволяют себе поиронизировать, когда героиня, осматривая очередную "студию", наивно интересуется, где же тут санузел, на что риэлтор, выдвигая из стены кровать, говорит: "А санузел тут у нас совмещенный со спальней, кухней и гостиной. В общем, настоящая нью-йоркская квартира".
В новой квартире, которую героине по счастливому (на первый взгляд) стечению обстоятельств удается снять, ванная просторная, и единственное, что придает водным процедурам зловещий оттенок, это постоянная вибрация от проходящего где-то рядом поезда: один раз из-за него даже падает на пол бокал вина, с которым квартирантка любит отмокать в ванне, и разбивается, оставляя кровавую лужу. Из таких нехитрых фокусов в основном и пытаются авторы картины выстроить саспенс: то посреди ночи в квартире раздаются неясные скрипы и шорохи, то в окно заглянет полная луна, то любимые героиней свечи тревожно затрепещут на сквозняке, то отпечаток ладони на зеркале никак не торопится испариться. Для оператора Гильермо Наварро снять все это красиво и даже изысканно — такая же элементарная, если не унизительная, задача, как для оскароносицы Хилари Суонк изобразить легкое смущение перед симпатичным мужчиной, который великодушно пустил ее пожить в свою квартиру за незначительную плату.
Поначалу "Ловушка" как бы обещает некие романтические отношения между жиличкой и хозяином квартиры, с которым они совершают дружескую прогулку и заходят на какой-то вернисаж, где подруга игриво шепчет на ухо только что расставшейся со старым бойфрендом героине: мол, шикарный мужик, надо брать. Довершает сближение доверительный разговор об одиночестве и о чужих светящихся окнах многоквартирных домов (это один из визуальных лейтмотивов "Ловушки") — о том, как за ними протекает чужая семейная жизнь, которой бедняжка героиня, увы, в настоящий момент лишена. Хозяин квартиры кивает во время этих излияний с таким неподдельным пониманием и сочувствием, что размякшая девушка на прощание слишком откровенно тянется к нему губами и тут же начинает сожалеть о своем неуместном порыве.
На этой трогательной сцене интерес авторов к какой-никакой психологии иссякает, и они переходят к непосредственному воздействию на первую сигнальную систему зрителя, подбирая к ней незатейливые отмычки, например, пытаются загипнотизировать тебя немигающими глазами Джеффри Дина Моргана с воспаленными красными прожилками на белках, которые следят из шкафа за героиней, целующейся с внезапно вернувшимся бойфрендом. Однако визуальный ряд "Ловушки" в какой-то момент оказывается совершенно погребен под музыкальным — композитор Джон Оттмен явно тоскует оттого, что у него уже не будет возможности поработать с Хичкоком, поэтому старается суммировать на одном саундтреке все музыкальные и шумовые компоненты всех хичкоковских картин. Выходит у него это довольно успешно: недоумевая, зачем в таком скромном минималистском фильме нужна вся эта избыточная симфоническая роскошь в авангардистском духе Шнитке и Каравайчука, в какой-то момент перестаешь понимать, где ты находишься — в кинозале или в консерватории. И только финальная драка героев, где в ход идет, как на коммунальной кухне, самый обычный строительный инвентарь, напоминает, что дело происходит в конце концов в обычной нью-йоркской квартире улучшенной планировки.