"Человек в железной маске"

"Человек в железной маске"

(The Man in the Iron Mask, 1939)

Казалось бы, от вольной экранизации "Виконта де Бражелона", легшего в основу всех кинематографических вариаций на тему загадочного узника Бастилии, многого требовать не стоит: был бы достойный фильм плаща и шпаги. Что ж, эти ожидания версия Джеймса Уэйла сполна оправдывает. Д`Артаньян (Уоррен Уильям), Атос (Берт Роуч), Портос (Алэн Хейл) и Арамис (Майлз Мендер), воспитавшие из Филиппа (Луис Хэйуорд), брата-близнеца Людовика XIV и потенциального претендента на престол, лучшего фехтовальщика Гаскони, акробатически отбиваются от двух десятков супостатов. Д`Артаньян азартно кривляется, изображая перед королевскими стражниками старого дворецкого-маразматика. Пуля подлого Фуке (Джозеф Шильдкраут) впивается в соблазнительную грудь королевской фаворитки мадмуазель де ля Вальер (Мэрион Мартин), а посланная рукой умирающего Портоса шпага, что твое копье — в спину всадника. Преследование по горным дорогам кареты дает фору любой погоне индейцев за дилижансом. Павшие мушкетеры галопируют в небесах на манер мертвых летчиков Первой мировой из модных в начале 1930-х авиационных фильмов. Что еще для счастья надо?

Но все дело в том, что фильм снят не, скажем, Майклом Кертицем, автором классических баллад о капитане Бладе или Робин Гуде, а Джеймсом Уэйлом. А Уэйл — герой совсем другого романа, постановщик "Франкенштейна" (Frankenstein, 1931), "Старого, страшного дома" (The Old Dark House, 1932), "Человека-невидимки" (The Invisible Man, 1933) и "Невесты Франкенштейна" (Bride of Frankenstein, 1935). Визионер, наделенный пугающим садистским воображением. Отец монстров, словно вырвавшихся из его ночных кошмаров. Поэт отвратительного, не менее, чем Тод Броунинг, заслуживающий славу Эдгара По киноэкрана. И хотя Уэйл не был заключен в гетто фильмов ужасов, а удачно работал во многих жанрах, "Человек в железной маске" сполна подтверждает все особенности его поэтики. Начиная с того, что тему двойничества он воспринимает в романтическом ключе, а не просто как предлагаемые обстоятельства, в равной степени плодотворные и традиционные, что для фильма плаща и шпаги, что для водевиля. Людовик коварен, развратен, жесток, корыстолюбив, презирает народ и готов заключить союз с Англией. Филипп благороден, романтически влюблен в невесту своего брата Марию-Терезу Австрийскую (Джоан Беннет), бескорыстен, заботится о простолюдинах и считает Испанию лучшим союзником. Но эти их особенности более названы, чем сыграны: они оба — на одно лицо не только в буквальном, но и в метафорическом смысле. Оба они — вполне вырожденцы. А садизм Людовика, заковавшего брата в железную маску, вряд ли хуже садизма Филиппа, предвкушающего, как низвергнутый им близнец претерпит те же муки в той же маске. Хотя правильнее было бы говорить о садизме Уэйла. Уж слишком — и не раз — смакует он то, как узник в маске задохнется в собственной бороде: деталь, достойная как раз Эдгара По. Слишком увлекается жутковатым театром теней на стенах казематов Бастилии — это тюремщики бичуют сошедших с ума узников.

Одним словом, Уэйл, не посрамив свою репутацию, ухитрился снять фильм плаща и шпаги так, что по множеству параметров его следует отнести к разряду фильмов ужасов. Да и сам узник в маске, вызывающей ассоциации с архаической пластикой, стонущий в своем каменном мешке "Я — король! Я — король!", разве он не родной брат чудовища Франкенштейна?

"Леди Гамильтон"

(That Hamilton Woman, 1941)

Трудно сказать, почему мелодрама о любви Эммы Гамильтон (Вивьен Ли) и адмирала Нельсона (Лоуренс Оливье) так полюбилась Уинстону Черчиллю, что он — и это в годы "битвы за Англию" — смотрел ее под сотню раз. Хотя параллели между Наполеоном и Гитлером, безусловно, проглядываются, главное в фильме Александра Корды не это, а сусальный роман между израненным воином и самоотверженной леди, после смерти героя павшей жертвой государственного безразличия, общественного лицемерия и цирроза печени. Собственно говоря, весь фильм состоит из флешбэков: опустившаяся Эмма рассказывает сокамерницам по долговой тюрьме в Кале о былом счастье и роскоши. Фильм — своего рода рекордсмен по трансформации исторической реальности в мелодраматический лубок. Эмма была не только девушкой, мягко говоря, свободного поведения, но и проявила себя как весьма кровожадная особа, требующая казней, да поэффектнее, от адмирала, разгромившего республиканское движение в Неаполе.

"Три жизни и одна смерть"

(Trois vies et une seule mort, 1996)

Чилиец Рауль Руис, со времен пиночетовского переворота живущий во Франции,— последний неподдельный сюрреалист мирового кино. Логика и ритм его фильмов — это покоряющие зрителя логика и ритм снов, не поддающихся никакой интерпретации, поскольку Руис предусмотрительно делает интерпретаторов персонажами самого сна. "Три жизни" — самый забавный фильм рубежа веков, бенефис Марчелло Мастроянни, сыгравшего четыре роли в четырех новеллах. Обывателя, не заметившего, как пролетели 20 лет, пока он наблюдал за крохотными человечками, живущими под диваном в комнате с движущимися стенами. Профессора негативной антропологии, подавшегося в бомжи. Немого и зловещего мажордома, доставшегося молодой паре — как бонус к дому, завещанному неведомым покровителем. Магната, боящегося приезда родственников. Когда новеллы вроде как пересекутся, это окажется очередной иллюзией. Бывает же такое, что в один сон набьются фигуранты совсем других грез. Так что, если нужна хоть какая-то интерпретация, считайте, что эти четыре истории снятся герою пятой, заэкранной.

"Праздник"

(Holiday, 1938)

Вторая (первую снял в 1930 году Эдвард Гриффит) экранизация модной пьесы Филиппа Бэрри — одна из лучших светских комедий Джорджа Кьюкора. Точнее говоря, даже не комедия, а трактат на тему смысла жизни, о котором обычно экранные представители высшего света не задумываются. Self-made man Джонни (Кэри Грант) зарабатывает деньги ровно в том количестве, которое потребно, чтобы прожить жизнь как праздник, ездить по свету в приятной компании. Любовь с первого взгляда, вспыхнувшая между ним и Джулией (Дорис Нолан), подвергает его жизненный идеал испытанию. Папаша невесты, богатейший банкир, согласен на мезальянс дочери, если будущий зять посвятит себя неустанному преумножению ненужного богатства. К счастью, в тылу банкира окопалась "пятая колонна". Его сын Нед (Лью Эйрс) и дочь Линда (Кэтрин Хэпберн) солидарны с Джонни. Уже по распределению ролей — недаром же звездная Хэпберн играет не невесту главного героя, а ее сестру — проницательному зрителю очевидно, как перестроится любовная геометрия к финалу.

"Гладиатор"

(The Gladiator, 1987)

Ранний, дешевый, преднамеренно топорно сделанный и топорно сыгранный второстепенными актерами, телефильм Абеля Феррары неизбежно вызывает ассоциации с "Доказательством смерти" (Deathproof, 2007) Квентина Тарантино. А как иначе снимать фильм в жанре "vigilante action", то есть фильм о чем-то травмированном герое, который, не веря в официальное правосудие, вершит его сам. У автомеханика Рика (Кен Уэйл), плебея-красавчика, погиб — по вине пьяного водителя — любимый младший брат. Рик преображается в "Гладиатора", ночного охотника на любителей бухнуть за рулем. И неизбежно сходится на дуэли с Черепом, маньяком, провоцирующим смертельные ДТП. У Черепа машина переделана таким образом, что из колес выдвигаются штыри, дырявящие шины его жертвам. Но на каждый хитрый штырь найдется ответ: у Рика из того же места выдвигаются кусачки, что ли, обрубающие злодейские штыри под корень. А в кузове пикапа установлен станок, метающий, на манер гарпуна, якорь, парализующий машины нарушителей. Нравственные мучения Рика прилагаются, но в очень умеренном количестве.