Неправильно утверждать, что Нобелевская премия - это вершина карьеры ученого, по крайней мере, мне уж точно не хотелось бы так думать. Более того, премия одна, достойных много. Есть ученые, кто ее не получил, — а должен был бы, не исключаю, что бывает и наоборот. Случаи разные — история у премии длинная, хотя люди в Стокгольме трудятся усердно и стараются делать свою работу хорошо. А вообще, немного несправедливо, что мы такое большое значение отдаем этой премии. Это должно быть приятное событие в жизни человека, но не доминирующее, не что-то, к чему нужно стремиться. И уж точно нет такой границы: все кто получили премию — гении, а остальные идиоты.
Наука всегда имеет две составляющих: каждодневная кропотливая работа по накапливанию знаний всего сообщества — как целого — и прорывные открытия отдельных индивидуумов. Всегда стоит вопрос: что важнее. Конечно, индивидуальные успехи легче оценить, они заметнее, но... из кирпичиков строится здание, вот оно завершается, — и слава достается тому, кто возложил последний кирпич. Ну, скажем, не один, а десять. Наш труд — он разделен пополам: коллективный и индивидуальный, мы все основываемся на предыдущих работах, используем то, что сделали коллеги по всему миру.
Конечно, каждый физик мечтает о том, чтобы его работа была отмечена Нобелевской премией — понятно, он думает, что это было бы неплохим событием в его научной и просто жизни. Но я большую часть карьеры про это даже не думал как о реальности, а скорее, даже и вообще не думал. Только года три-четыре назад, когда стали появляться какие-то слухи, публикации в прессе, разговоры — начал размышлять об этом как о возможности. И это самая большая ошибка, какую можно совершить — начать думать о том, что бы еще можно было сделать, чтобы улучшить свои шансы, вместо того чтобы спокойно работать. Такие мысли отравляют жизнь очень сильно, становится не по себе — ну как же, есть шанс!
Очень доволен, что в свое время принял правильное решение: не думать об этом, не читать, ни с кем не обсуждать — спокойно сконцентрироваться на экспериментах. Позже оказалось, что это не только мой опыт — другие лауреаты утверждают то же самое: чтобы был шанс получить премию, надо про нее забыть.
Ну а после получения, конечно, несколько месяцев не было никакой жизни (по крайней мере, научной) — звонки, письма, интервью. Время, потраченное впустую, — до сих пор наверстываю. Рад, что удалось избавиться от этого. Можно легко свалиться в эту колею. Люди думают, что нобелевский лауреат знает все, и очень легко использовать этот статус, разъезжая с лекциями по всему миру.
Но я вернулся к нормальному режиму работы, стало даже лучше, чем до премии. Гораздо меньше езжу по конференциям — сконцентрировался на работе в лаборатории. Было опасение, что премия будет мешать как на научном, так и на бытовом уровне; к счастью, этого не произошло. Но, к сожалению, никак и не помогает — точно так же мы просим гранты, и точно так же нам их не дают.
Нобелевская премия сыграла свою роль в том, что завязались новые контакты, — как с учеными, так и с компаниями, особенно интенсивные отношения с корейцами и с американскими военными — "хорошими" военными. Но еще очень большой вопрос, нужно ли это. Мы отвлекаемся от того, чем действительно хотели бы заниматься. Вроде бы и то, и другое — наука, но в сутках всего 24 часа, а в неделе всего семь дней, и хочется тратить их по своему усмотрению.