Две бомбы обезврежены в Цунтинском районе Дагестана. В этом же районе обнаружен тайник боевиков с еще одним взрывным устройством. А ночью в Махачкале прогремело два взрыва, около 60 человек получили ранения, четверо погибли. Дмитрий Борисов обсудил новости с подполковником ФСБ в запасе, участником спецопераций на Кавказе Алексеем Филатовым.
— На Ваш взгляд, серия событий в Дагестане — это спланированная акция? Кто за ней может стоять?
— Непрекращающаяся террористическая война. И прежде всего, конечно, за ней стоят бандформирования. Я утверждал и продолжаю утверждать, что все-таки корни терроризма наши, отечественные.
Есть, конечно, некая информационная помощь из-за рубежа, но наш терроризм, то, что происходит в Дагестане особенно и частично в Ингушетии, отголоски в Чечне — наша внутренняя проблема, рожденная той ситуацией, прежде всего социально-экономической, которая существует.
Почему это в Дагестане происходит? Было такое понятие, что в некоторых горных районах Дагестана не было вообще советской власти, то есть она туда в свое время даже не добралась. Сейчас, по последней переписи населения, мы имеем 121 национальность и шесть основных крупнейших народов: аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, лакцы и табасараны. И вот именно на этой почве, учитывая, что страна пронизана коррупцией, а Кавказ — это, наверное, самая слабая точка нашей страны с точки зрения коррупции.
— А почему именно сейчас такой всплеск терроризма и именно в Дагестане?
— Насколько я знаю, общаясь с действующими сотрудниками, операции по предотвращению терактов происходят практически 2--3 раза в неделю точно. Находятся схроны, нейтрализуются участники бандформирований, то есть этот процесс там идет. Сейчас некое обострение. В принципе, летом всегда обострение террористической деятельности, оно связано с тем, что летом теракты готовить и проводить легче, чем, скажем, зимой.
— Федеральное правительство постоянно выделяет деньги республике, почему это не повышает безопасность в регионе, тем более, Вы говорите, постоянно происходят спецоперации?
— Деньги деньгами, но надо, наверное, смотреть на другие характеристики. Это количество безработных и показатели отдачи каждого вложенного рубля от экономики Дагестана. Если смотреть эти параметры, то мы приходим к тому, что очень небольшое количество денег из федерального центра доходит до своей цели, входит именно в экономику и отражается на национальном валовом продукте этой республики, на появлении новых рабочих мест. Получается, мы опять упираемся в ту же самую проблему коррупции, которая на Северном Кавказе, наверное, самая процветающая проблема, если говорить о ней с точки зрения всей страны.
— В чем Вы видите выход из этого тупика?
— Наверное, все-таки надо каким-то образом поменять систему руководства. Я, например, много раз выступал с инициативой организации на основе старейшин Общественной палаты. Я знаю, что в этом направлении шаги делаются, но они чаще всего формальные. В регионе, особенно в республике Дагестан, нет нормального социального спокойствия. Очень большое количество людей некоторых национальностей, родственники которых находятся у власти, имеют недовольство тем, что происходит в республике, и это является очень питательной средой для проведения террористической деятельности и совершения таких подрывов.
— То есть это такая межсемейная плоскость?
— Да, говорить здесь о том, что это такой чистый исламский радикальный терроризм я бы не стал. Здесь есть примесь, наверное, с обычными бандформированиями, с обычной преступной деятельностью.