Отречение Дмитрия Медведева от второго срока вызвало у думающей публики разную реакцию. Кто-то счел это хорошей новостью, потому что полагал институт псевдопрезидентства вредным для страны. Кто-то, верный теории шила и мыла, только брезгливо поморщился от очередной кремлевской комбинации. Нашлись и те, для кого властная рокировка стала крушением надежд. В числе этих последних оказалась спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова.
Недавно один мой коллега написал заметку о том, что плохого сделал ему Путин. По его мнению, возвращение Путина ставит россиян перед выбором: или смириться с тем, что в стране больше нет закона, права и ощущения безопасности, или уйти во внутреннюю эмиграцию. И в том, что это единственный выбор, коллега мой винит Путина. И не только он один. Под его заметкой подписалось более трех тысяч человек. Ну, точнее, сделали в интернете отметку "мне нравится", или, как говорится в виртуальной среде, поставили "лайк". Это очень много. Я тоже под ней отметилась.
Так устроен весь наш оппозиционный виртуальный мир. Мы все внутренние эмигранты, как бы нас ни раздражал этот термин. Хотя, собственно, в термине этом не вижу ничего постыдного. Внутренний эмигрант — это неравнодушный человек, несогласный с происходящим, но никак не пытающийся изменить окружающую среду, потому что любые свои усилия считает бесполезными или опасными для жизни. И при этом гражданин этот не желает или не имеет возможности уехать из страны. Некоторые советские литераторы и критики называли внутренними эмигрантами даже Ахматову и Пастернака.
Если исходить из такого толкования, то почти все мои друзья и коллеги сегодня ушли во внутреннюю эмиграцию. Мы пишем оппозиционные статьи, иногда очень гневные, под ними ставят "лайки" наши единомышленники — и это все, на что мы способны. Если бы три тысячи человек, поставивших "лайки" под той самой статьей о Путине, вышли на Пушкинскую площадь 25 сентября, чтобы протестовать против его возвращения, это был бы результат более значимый, чем все наши "лайки". Мы все плакали в блогах о том, что Медведев не оправдал наших надежд, и никто не догадался оторваться от компьютера. Или не захотел. Почему "синие ведерки", защитники Химкинского леса, друзья Олега Кашина когда-то смогли, а мы сейчас — нет? Потому что это как будто не касается каждого? Но ведь это касается. Мой коллега в той заметке очень верно написал о том, что в любой момент, если кому-то захочется посадить вас в тюрьму, вас посадят. Например, если кому-то понравится ваш дом. Или ваш бизнес. Или ваша жена. Или просто потому, что вы оказались не в то время и не в том месте. Например, на полосе, которую решил использовать для сокращения своего пути встречный автомобиль большого человека. А вы взяли и не погибли от столкновения. И даже если вы погибли, вас все равно сделают виновным. Правда, сидеть вам не придется.
Да и в конце концов, и лес, и Кашин, и все остальное — это тоже никуда не исчезло. У нас теперь все время будут рубить леса и строить в экологических зонах химзаводы и целлюлозные комбинаты, а общественные слушания вписывать в отчеты задним числом; и бить дерзких журналистов; и давить насмерть людей на тротуарах, получая за это 14 лет отсрочки только потому, что детям чиновников положены такие отсрочки.
Мы теперь все время будем в Совбезе ООН с Китаем, мы будем защищать режимы в Ливии, Сирии и Иране, но при этом дети наших чиновников будут учиться не в Дамаске или Тегеране, а в Лондоне и Париже, и счета их будут не в китайских банках, а в швейцарских. Правда, из 140 миллионов об этом знать будет в лучшем случае один возмущенный миллион, который можно обозвать пятой колонной и в конце концов даже выслать каким-нибудь очередным "философским пароходом" за кордон. А что, думаете, слабо?
Да, многие сейчас говорят, что Медведев ничем не лучше Путина. Потому что все это происходило и при нем тоже. Наверное, так и есть. Но все эти годы я надеялась, что хоть немного, но лучше. Мне казалась очевидной разница — хотя бы в стилистике. И это для меня было важным, потому что, когда советский человек начинает говорить о первенстве закона и права и о борьбе с коррупцией, он через какое-то время перестает быть советским человеком. И те, кто его слушает, перестают. И когда человек системы увольняет проворовавшихся генералов, он перестает быть человеком системы. И те, кто на это смотрит, тоже перестают. И когда политик предлагает не "мочить в сортире" наших сограждан с Северного Кавказа, а создавать рабочие места и инфраструктуру, чтобы эти граждане не становились террористами, он лично для меня становится как минимум адекватным политиком.
После убийства Политковской Путин сказал циничную фразу, что-то вроде того, что вреда от ее работы было меньше, чем от ее смерти. После избиения Кашина Медведев ничего такого не говорил, напротив, он топал ногами и требовал найти и наказать виновных. Он встретился и с Кашиным, и с редакцией оппозиционной "Новой газеты", чего Путин не сделал бы никогда. И это тоже было для меня важным.
Я знаю, что мои иллюзии были частью какого-то массового помешательства. Или массовой разводки — кому как нравится. И эта разводка продолжается, потому что мы снова пишем разоблачительные статьи, снова ставим под ними "лайки" и сидим в своих скорлупах. Мы продолжаем свою внутреннюю эмиграцию.
Когда наступят выборы, мы дружно на выборы не пойдем. Потому что нам противно. И мы позволим украсть наши голоса. Потому что пойти и проголосовать за единственную партию, за которую голосовать хоть и бесполезно, но не очень стыдно, мы не захотим: это ведь нас замарает. Мы хотим быть чистыми и навсегда далекими от этой власти и всех ее разводок. Да, эту партию бросили нам как кость собаке, чтобы показать Западу, что у нас есть оппозиция на этих выборах. Из каких-то сундуков времени даже вытащили пропахшего нафталином лидера партии, и я знаю, почему его вытащили. Потому что боятся даже этой партии с ее небольшим электоратом. Извлекли, зная, какую усталость сама эта фигура вызывает в либеральном сегменте. И мы, конечно же, опять поддадимся этой разводке и голосовать не пойдем.
Я не агитирую идти на выборы. Я сама не знаю, пойду ли. Потому что состояние внутренней эмиграции очень комфортное. И даже очень модное. И зачем, скажите, идти и что-то делать, заведомо зная, что все наверняка бесполезно? Но почему тогда мы не уезжаем отсюда навсегда? Я знаю, что сейчас многие уедут. Мои друзья сидят на чемоданах. Будет новая волна эмиграции, которая в очередной раз освободит державу от интеллигентского мусора и прочей сволочи. Но ведь я никуда не еду. И не поеду. Ведь это, в конце концов, моя страна. И я ее до кома в горле люблю. Так почему я так позорно сдалась и стала эмигрантом?
Недавно я говорила с Эрженой Будаевой, инвалидом из Бурятии. Почти тридцать лет в инвалидной коляске. В своем родном Улан-Удэ она и несколько ее соратников добились постройки единственного в России жилого многоэтажного дома для инвалидов — с пандусами, лифтами, специально оборудованными квартирами. Это социальное жилье позволяет удовлетворить потребности местных инвалидов на 90%. Чтобы это случилось, Эржене пришлось потратить почти десять лет жизни — на препирательства с чиновниками, письма в Москву, выбивание денег и контроль над реализацией строительства. Благодаря ей у сотни людей появилось желание жить. До Эржены они умирали в своих квартирах на пятых этажах домов без лифтов, никому не нужные. Сейчас она и ее коллеги бьются за детей с ограниченными возможностями, пытаясь устроить их в обычные школы и таким образом социализировать не только инвалидов, но и все общество, которое до сих пор считает, что ребенок в коляске чем-то угрожает остальным детям в классе.
Она воспринимает власть как препятствие к реализации своих планов, но тем не менее она идет к своей цели. И потихоньку меняет мир вокруг себя. Ее я не могу назвать внутренним эмигрантом. Может быть, гражданином — но в ином, еще не знакомом нам смысле. И когда я смотрю на нее, мне как-то неловко за себя. За свои статьи в блоге и свои "лайки". За свой панцирь. За свое "бесполезно". За этот проклятый духовный снобизм, который делает меня трусом.