Структура политических предпочтений в Старой Европе переживает кризис — это естественно. Во-первых, экономические проблемы, во-вторых, иммиграционные проблемы, в-третьих, проблемы распределения ответственности: Юг щедро дарит избирателям бюджетные пряники, а Север платит и еще получает упреки за неторопливость и скаредность.
Обойтись на этом фоне без всплеска ксенофобских настроений мог разве что профсоюз хора ангелов. Интересно другое: как само западное общество реагирует на признаки правого экстремизма внутри себя и как на эти признаки реагирует общественное мнение Восточной Европы.
С нашей стороны — довольно предсказуемо. Те, кто попроще, не скрывают чувства глубокого удовлетворения: "Мы ж говорили — у них негров линчуют. Вот ваша хваленая демократия!" Те, кто чуть-чуть глубже в теме, понимают, что происходит нечто новое. Линчуют, фигурально говоря, не негров, а своих. Это раз. Партии, до норвежского расстрела трудолюбиво собиравшие голоса на ниве староевропейского национализма, из-за действий Брейвика скорее ослабли, чем усилились, перешли от наступления к обороне и хором открещиваются от самозваной белокурой бестии. Это два.
Старая Европа умеет продуцировать не только проблемы, но и методы их решения. Иное дело Европа новая, постсоциалистическая. Маньяк — он везде маньяк. Но на Западе он опаснее, ибо пользуется преимуществами либеральной государственности, которую намерен истребить. В частности, презумпцией невиновности, возможностью свободно владеть оружием и хранить на правах священной частной собственности взрывчатые материалы на заднем дворе. В Восточной Европе индивидуальный безумец менее опасен, поскольку ограничен в правах, но зато острее проблема коллективного безумства. Акция Брейвика здесь воспринята диаметрально противоположным образом — как индульгенция: "Им можно, а почему нам нельзя?! Ну-ка, быстренько все заткнулись, а то пасть порвем!"
В Болгарии прошла волна антицыганского насилия. Не разбираясь, кто прав и кто виноват, стоит отметить коллективный характер действий (в отличие от Брейвика) и инверсию вектора агрессии. В Париже выходцы из Алжира громили местных. Здесь, наоборот, местные громили пришлых. Несомненно, у местных найдется миллион доказательств своей абсолютной правоты, но суть от этого не меняется. Во Франции тех же цыган не население резало, а власти высылали, стараясь оставаться в рамках закона. Это и есть разница двух стилей жизни.
Вряд ли процесс на этом остановится. Где Западная Европа чихает, Восточная Европа впадает в тяжкую горячку. Там шовинизм после сравнительно невысокого взлета переживает период если не падения, то стагнации. У нас и у наших ближайших соседей — от бывшей ГДР до Болгарии и Румынии — он, напротив, только расправляет крылья.