В пылу полемики бывшего московского мэра с нынешней кремлевской администрацией о том, чья коррупция запредельнее, Юрий Лужков договорился до того, что готов разделить участь Михаила Ходорковского. Впрочем, пока, несмотря на вызовы на допрос и иски о клевете, история все же напоминает скорее фарс.
Тринадцать месяцев назад Юрий Лужков был отправлен в отставку с формулировкой "в связи с утратой доверия". А на прошлой неделе выяснилось, что на самом деле причиной тому был "запредельный уровень коррупции".
То есть мы, конечно, об этом догадывались, но ни президент, ни премьер этого не говорили. А всякий раз, когда нам приходилось говорить и писать о московских проблемах, ломали голову: будет иск за клевету или нет? Тем более что не было никаких судебных решений, подтверждающих правоту тех, кто отстаивал точку зрения, что московское правительство, по сути, было грандиозным воровским притоном.
А те, кто имел в руках документальные доказательства, предпочитали молчать — обычно из страха потерять бизнес. Оставалось ссылаться на слухи, экспертные оценки (иногда "потолочные") и, разумеется, на здравый смысл. Последний, кстати, однозначно указывал на вопиющие несоответствия между доходами чиновников и расходами их семей. Это, впрочем, касается не только московского правительства.
Теперь обвинения в коррупции прозвучали официально, из уст главы президентской администрации Сергея Нарышкина. Вряд ли настолько высокопоставленный, информированный и юридически грамотный персонаж опустится до голословных обвинений. Да и приглашение в суд уже последовало: иски за клевету подали и Юрий Лужков, и его супруга Елена Батурина.
Хочется, впрочем, верить, что Нарышкин знал, о чем говорил. Иначе окажется, что важнейшие решения государственного управления принимаются без малейшей аналитической подготовки, экспромтом.
Жаль, конечно, что никаких конкретных доказательств воровства Лужкова и его окружения ни Нарышкин, ни его начальство не привели. И не надо тут ссылок на то, что это должен делать суд, он должен подтверждать или опровергать обвинения, делать их — задача как раз ответственных чиновников (не говоря уже об обществе). Скорее, дело в пренебрежительном отношении к обществу, которому, дескать, лишнего знать не положено.
Впрочем, вольно или невольно Нарышкин вернул нас к подзабывшимся уже вопросам годичной давности: если Лужков — вор, то почему он на почетной пенсии, а не в тюрьме? Если решение об отставке не было спонтанным, а долго готовилось, почему за считаные дни до дня икс московский мэр получал президентские благодарности? Почему его принимали в Кремле и Белом доме как члена правящей элиты, а не гнали прочь как зарвавшегося уголовника? Почему, наконец, его жене позволили сохранить баснословное состояние? И если в Кремле и правда много лет имелись документальные подтверждения московских безобразий, почему столько лет Лужков был неприкасаемым?
Ответ, кажется, лежит в перпендикулярной плоскости. Он не про эффективность или неэффективность и уж явно не про коррупцию. В прошлом году толчком к отставке градоначальника стала (приписываемая ему) полемическая статья в "МК", в которой не обошлось без критики президента (довольно, кстати, мягкой). В этом году события стали разворачиваться с невиданной скоростью после злополучного интервью радио "Свобода", в котором Лужков назвал руководство "Единой России" "слабыми и серыми" людьми, а Медведева — "неспособным решать вопросы управления страны". Заметьте, не "ничтожными земляными червяками" обозвал, а всего лишь сказал, что правящая верхушка "получит серьезный урок и серьезные потери голосов поддержки".
Реакция была непропорциональной. Лужков получил приглашение к следователю, пока как свидетель по делу о 15 млрд руб. кредита Банка Москвы, которые осели в карманах его жены. Елена Батурина попала под президентское поручение: разобраться в том, кто и как допустил, что она получила некие земельные участки в Москве, якобы предназначенные для иностранных посольств. Обе истории такие мутные и такие старые, что абсолютно очевидно: их пришлось спешно вытащить из пыльного шкафа. С единственной целью — отомстить за непочтительность.