Как театр начинается с вешалки, так новая власть начинается с нового бюджета.
Как театр начинается с вешалки, так новая власть начинается с нового бюджета. Уже в марте-апреле 2011 года, когда Москва приступила к подготовке своего первого бюджета после Юрия Лужкова, можно было не беспокоиться: если поправки в действующий бюджет Москвы на 2011 год можно было считать в чистом виде компромиссом, то будущий бюджет на 2012 год должен был дать фундамент для всех возможных ответов на вопросы «чем Сергей Собянин отличается от Юрия Лужкова»? Тем более, что на смену главному финансисту старого правительства города Юрию Коростелеву пришла Вера Чистова. Если бы кто-то предположил, что чиновник, сделавший в 90-х прекрасную карьеру в аппарате правительства, с 2000-х продолживший ее многолетним руководителем военно-финансового департамента Минфина, а с 2009 года и вовсе ставший «финансовым» замминистра обороны, пришел на пост министра финансов Москвы, чтобы там ничего не менять, над ним бы посмеялись.
Тем временем, из летних бюджетных проектировок Москвы примерно это и следовало. Нет, невозможно сказать, что в более чем триллионном бюджете крупнейшего города Европы не поменялось ничего. Впрочем, невозможно сказать, что в нем поменялось радикально, кроме смены основного приоритета: в 2012-2014 гг. мэрия намерена тратить 21-22% доходов своего бюджета на транспортную сферу, т.е. порядка 200 млрд. руб. в год. Впрочем, понять, какие именно статьи бюджета Москвы сокращены, чтобы массированно инвестировать в дороги и автотранспорт, не так-то просто. Отчасти потерял инвестиции строительный комплекс, но знакомые с бюджетами Москвы при Юрии Лужкове знают, что непосредственно бюджетных средств Москва в строительство вкладывала довольно мало. Отчасти Москва сэкономит на снижении дотаций многочисленным и в целом загадочным с точки зрения их существования компаниям и госпредприятиям, находящимся в собственности города – от давно практически ничего не производящего ЗиЛа до городских предприятий, закупающих для неизвестных целей то муку, то масло, то сходные commodities из деревенского быта – и затем их с неизвестным эффектом перепродающих. Конечно, новое финансовое управление мэрии старалось, как могло – на многие километры планируемых новых веток метрополитена деньги искали буквально по всем сусекам и, в целом, нашли (там, где это было возможно – например, отменить траты Москвы, более $2 млн в год, на нужды украинского города русской морской славы Севастополя, новой мэрии так и не удалось – несмотря на то, что проследить дальнейший путь этих сумм никому и никогда не удавалось). Тем не менее, революции в московских финансах не ждать было бы как-то глупо.
Впрочем, и ждать ее было глупо тоже. Централизация управления региональными бюджетами в России в 2000-х была нешуточной, и Москва не могла ее избежать, и не избежала. Юрий Лужков если и мог сопротивляться отставке в 2010 году, то уж точно не бюджетом: как и во всей остальной России, он по крайней мере в той части, которая определялась федеральными нормативами (а это заведомо более 60% расходов), во второй половине 2000-х писался не столько в мэрии, сколько в Минфине. Недаром Алексей Кудрин, непрерывно находившийся с Юрием Лужковым в состоянии холодной войны с момента назначения, к 2009 году вообще перестал как-либо реагировать на макроэкономические словесные фантазии московского градоначальника, в которых «Кудрин» рифмовался с исключительно негативными явлениями городской жизни. Кстати, хотел Юрий Лужков, как правило, того, что, как показал Сергей Собянин, он мог себе позволить и так – денег на новые линии метро. В известном смысле, именно Минфин РФ своей планомерной осадой бюджета города Москвы терпеливо готовил отставку Лужкова, которая и без политических решений, исходя из существовавших трендов, в 2013-2014 гг. была бы, в сущности, неизбежной.
70% расходов Москвы – это расходы на социальные цели, и это не может отменить ни Сергей Собянин, ни любой человек на его месте. Учитывая, сколько проблем у Москвы, именно эта цифра, при Юрии Лужкове постоянно растущая, ограничивает любую возможность бюджетного творчества в краткосрочной перспективе. «Лужковские прибавки» к пенсиям, доплаты и т.п. начали уходить в прошлое уже в 2008 году – московскому бюджету банально не хватало денег на то, чтобы поддерживать федеральные требования к обеспечению зависимых от расходов бюджета граждан. Лучшее, что смог сделать Сергей Собянин – не покупать себе расположения москвичей, реставрируя политику повышенных социальных расходов в многомиллионном городе. То, что расходы на московское здравоохранение до 2014 года тоже не будут расти, а расходы на московское образование (и то, и то – в основном заработные платы), хороший знак: во всяком случае, в правительстве Москвы понимают, куда ведут альтернативы.
Возможны ли в таком случае перемены в московском бюджете в целом? В принципе, да, и какие-то шаги в эту сторону новая мэрия за год уже сделана. Получить какие-либо большие деньги от приватизации московских компаний, правда, вряд ли удастся, да и у Сергея Собянина понимают это очень хорошо: по большому счету, «московская промышленность» давно уже не является бизнесом, а является способом утилизации налогов в бессмысленное поддержание уровня занятости в городе с нулевой безработицей. Быстро распродавать московскую землю мэрия не имеет возможности хотя бы потому, что в реальности спрос на нее преувеличен. Недвижимости в собственности мэрии тоже осталось много меньше, чем это принято считать. При этом занимать на рынке Москва может, но ее долги, в отличие от долгов других российских регионов, уже существенны, и их быстрый рост при столь неопределенных перспективах роста налоговой базы в Москве будет опасен для устойчивости городских финансов. Наконец, поднимать налоги Москва просто не имеет возможности: на это у нее есть право.
Все это неудивительно: продавать или закладывать под кредиты что-то можно, предварительно создав, а великий строитель, созидатель и хозяйственник Юрий Лужков при ближайшем рассмотрении создал так мало того, что можно было бы продать, что неподготовленного человека это приводит в ступор: а чем занимались-то? Структура московского бюджета изменится тогда, когда те же слова к Сергею Собянину будут категорически неприменимы. Год для этого – слишком малый срок.