Вчера Верховный суд России отказал Александру Коржакову в иске о защите чести и достоинства генерал-лейтенанта к Борису Ельцину. Коржаков добивался отмены распоряжения президента об увольнении его из вооруженных сил за "клеветнические заявления" о семье Бориса Ельцина и "разглашение сведений конфиденциального характера, доверенных ему по службе". О последнем дне судебного процесса рассказывает спецкорреспондент "Коммерсанта-Daily" АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ.
Надежда на то, что журналистов пустят в зал суда, была невелика. Большинство предыдущих заседаний по иску Коржакова были закрытыми. Поэтому, когда около часа дня к столпившимся возле входа в здание Верховного суда журналистам вышла секретарь суда и объявила, что "решено пустить прессу на оглашение судебного решения", журналисты приободрились.
Минут через сорок секретарь появилась вновь и скомандовала дежурившему на посту милиционеру: "Запускайте".
В просторном зале судебных заседаний было немноголюдно. По одну сторону от судьи — Александр Коржаков и его адвокат Александр Антипов. Напротив них, опустив голову, сидел прокурор. Возле мест для публики нервно прохаживался адвокат Генри Резник, представлявший интересы Бориса Ельцина.
Сначала все набросились на Резника. Тот говорить не захотел, сославшись на то, что "еще не остыл от судебной речи". Но когда адвоката спросили, как он оценивает свои шансы на успех, он сказал: "Сто процентов". Удовлетворенные исчерпывающим ответом журналисты устремились к Коржакову.
— Александр Васильевич, как идет процесс?
— Трудно, трудно...
— Действительно ли неправильный перевод ваших интервью "Гардиан" и "Шпигелю" стал причиной вашего увольнения (именно в этих интервью Коржаков "разгласил сведения конфиденциального характера, доверенные ему по службе".— "Коммерсантъ-Daily")?
— Я заявляю, что президента подставили. Если бы Борис Николаевич ознакомился с тем, что действительно было опубликовано, он не подписал бы свое распоряжение. Впрочем, причиной моего увольнения из армии я обязан не столько "Гардиан" и "Шпигелю", сколько публикациям российской прессы.
Генерал имел в виду публикации в "Экспресс-газете", "Комсомольской правде" и "МК", в которых со ссылкой на Коржакова сообщались не известные широкой публике сведения о семейной жизни младшей дочери Ельцина Татьяны Дьяченко. В частности, то, что ее старший сын — не от нынешнего брака, а от первого. По мнению Коржакова, именно эти публикации были главной причиной его увольнения в запас с "волчьим билетом".
— Я никогда ничего не рассказывал о сыне Татьяны Дьяченко журналистам,— оправдывался Коржаков.— Впрочем, я догадываюсь: эти публикации были оплачены "Мостом".
Разговор был прерван появлением секретаря суда, потребовавшей от всех занять свои места. Через некоторое время новая команда: "Встать! Суд идет!"
Оглашение решения заняло не больше двух минут. В иске Коржакову было отказано. Мало того, генерала обязали выплатить Ельцину 8 млн рублей — для покрытия его расходов на адвоката. Генерал побагровел, а у Антипова даже навернулись слезы на глаза...
— Александр Васильевич, как вы оцениваете итоги процесса?
— Я этого ожидал. Символично было то, что в этом процессе прокурор фактически выполнил роль представителя президента, а в конце даже пожал руку Резнику!
— Сегодня мы убедились, что у нас в суде нет равенства между сторонами,— вступил в разговор адвокат Антипов.— Я раньше сам представлял интересы президента в судах, но когда стал защищать Александра Васильевича, сразу же проиграл.
— А до этого всегда выигрывал! — бросил реплику Коржаков.
Победитель Резник выглядел взволнованным:
— Это ложь, что я пожал руку прокурору. Пусть это заявление будет на совести истца.
— О чем вы говорили в своей речи?
— Я говорил о том, что Коржаков был предан не президенту, а своему представлению о нем. И это он воспринимал как свою близость к президенту. А когда его отстранили летом 1996 года от занимаемой должности, он стал клеветать на Бориса Ельцина и на его дочь. Коржаков присягал президенту на верность, давая соответствующую подписку, но нарушил данное обещание и поплатился за это.
На этом все кончилось. Коржаков очень торопился. Заметно, что находиться в зале суда ему было тягостно.