Опередить свое бремя

Во времена президентства Владимира Путина в России еще не было нетехнического премьера. Станет ли Дмитрий Медведев другим и что его ждет после рокировки?

Дмитрий Орешкин

Субъективное

Судя по последним высказываниям, президент Медведев уверен, что пост премьера ему гарантирован. Между строк звучит не столько озабоченность личным будущим, сколько смущение от того, что рокировка вышла какая-то не очень изящная. Чуткая душа отметила, что в публикациях и в интернете сквозила "такая легкая степень напряжения".

Когда два года назад президенту были представлены данные о скандальных фальсификациях на выборах в Мосгордуму, он тоже нашел элегантную формулу: "Да, выборы, к сожалению, были нестерильными".

С психологической точки зрения склонность к вежливым формулировкам отличает стиль президента Медведева от напористого и функционального стиля Владимира Путина. Для того все просто: корпоративные обещания должны исполняться. Переживаний по поводу смены мест быть не должно. Я ж сидел премьером? Вот и ты посиди. Не бойся, мы не в церкви. Здесь не обманут...

Твердость и функциональность кадровой политики — вообще сильная сторона Владимира Путина. Он долго готовит назначения, которые часто бывают удивительными, но уж коли кого назначил, потом просто так не отдаст.

Возможно, это специфическая черта характера. Но скорее плод специфического воспитания: люди для Конторы отбирались очень придирчиво, но уж раз взяли, то назад хода нет: слишком много знают. По выражению И.В. Сталина, оттуда только два пути — или на повышение, или в лагерь.

Так что обманывать бывшего президента Медведева новому президенту Путину не с руки. Обещал — следовательно, назначит. Сделает сильным в политическом смысле премьером, как говорят умные люди из телевизора. Но что значит сильный премьер? Исходя из опыта путинской эпохи можно дать довольно точный ответ: это как минимум премьер, контролирующий в парламенте конституционное большинство. А также (в скобках) силовиков, финансовые потоки, Совет федерации, основные телеканалы. И — в идеальном случае — имеющий компромат на ключевых игроков. Ничего личного — таковы правила вербовки. На всякий пожарный.

В случае конфликта с президентом конституционное большинство позволяет премьеру контратаковать через процедуру парламентского импичмента. У Владимира Путина, не в обиду будь сказано, такое большинство было в руках все четыре года медведевского президентства.

Получится ли у интеллигентного Дмитрия Медведева? Не факт. Первая загадка, которую витязю на распутье предстоит решить,— обеспечение "Единой России" на декабрьских выборах двух третей голосов. Не обеспечит — будет премьером без конституционного большинства. То есть слабым. А то и вообще не будет премьером... Но даже если обеспечит, это еще не значит, что он всерьез усилится. Во весь рост встанет вторая загадка. То, брат, была службишка. Служба впереди: как "Единую Россию" из партии Владимира Путина сделать партией Дмитрия Медведева? От него они уже стилистически дистанцировались: "Путин — лидер нации", а "Медведев — лидер списка".

Так формулирует партийная верхушка, которая сформирована из людей, зависящих от Владимира Путина. Сами по себе они весят немного. Чтобы не называть конкретных фамилий, проведите мысленный эксперимент: кто из нынешних вождей "Единой России" мог бы повести партию не зависимым от Владимира Путина курсом — Б.Г.? В.В.? О.М.? Интересно, какие еще инициалы всплывут в памяти?.. И всплывут ли вообще какие-нибудь. Вот, кстати, еще один фирменный признак путинской политики: минимум самостоятельных игроков. Одним из немногочисленных исключений был Алексей Кудрин. Но в том-то и дело, что был.

Индивидуальная слабость партийных лидеров вовсе не означает коллективной слабости. Стаей они готовы обломать кого угодно. У них достаточно ресурсов, чтобы играть в собственных корпоративных интересах, оглядываясь в первую очередь на реального патрона. То, что мало у кого из парламентариев интересы простираются до кремлевских высот, еще не значит, что они готовы жертвовать своей небольшой игрой ради крупной (допустим) игры премьера.

Так или иначе, но чтобы совладать с партией, которая строилась под чужую руку и состоит из чужих людей, новому премьеру придется потрудиться. Без контроля над партией нет контроля над Думой, а без контроля над Думой премьер остается сильной фигурой только для тех, кто верит телевизору. Не говоря уже про силовиков, информационные и денежные потоки и т.д. Возможностей определять стратегию экономического и социального развития страны у Дмитрия Медведева будет еще меньше, чем в годы президентства.

Наверное, поэтому он заговорил про расширенное правительство, куда намерен привлекать людей из своих собственных источников. Которых, надо признать, у него немного. В полном соответствии с кадровой политикой будущего президента.

Со стороны такие кадровые рокировочки смотрятся как холодное творчество шахматиста, который сам с собой разыгрывает этюды и всегда побеждает. Красноречивая асимметрия: когда президентом стал Д.А. Медведев, первое, что он сделал,— объявил, что премьером будет В.В. Путин. Чтобы тот, не дай бог, и суток не провел в тревожной неизвестности. Заявление было скорым до неприличия — по Конституции фигуру премьера все-таки утверждает Госдума, но у нее даже не поинтересовались. Куда там! Если шахматист начнет советоваться с пешками, разве это игра?

Сегодня все наоборот. Будущий премьер, чтобы заслужить кресло, должен выполнить условия, выполнение которых — вот что самое восхитительное! — не усиливает, а ослабляет его позиции. А невыполнение вообще сводит их к нулю. Чтобы вытащить "Единую Россию" на уровень конституционного большинства при падающем рейтинге, Медведеву придется не только засучить рукава, но и по локоть погрузиться в манипулятивные технологии "административного ресурса". Запачкаться. То, что общественное мнение легко прощало Владимиру Путину на фоне растущей экономики, высоких цен на нефть и счастливого ожидания подъема с колен — "подумаешь, приписали 10-15 процентов — все равно он самый популярный!",— оно может не простить Дмитрию Медведеву. Порочный круг: поскольку дела идут хуже, приписывать придется больше; приписывать больше означает, что с легитимностью будет хуже...

Без партии плохо. С теряющей популярность, взбаламученной партией, которая то ли хомут, то ли чемодан без ручки — еще хуже. Меж тем новый президент уверенно парит над партийной реальностью, завещав ее младшему партнеру.

Работенка у того — не позавидуешь. Допустим, с божьей помощью и c помощью Владимира Чурова электоральная задача решена. Но потом еще труднее. С партией, которая не столько помогает, сколько связывает, без реальной возможности создать собственную команду, без хотя бы формальных прав, которые давал пост президента, что самостоятельного сможет сделать новый премьер?

Нет, вы оцените красоту игры! Заставить фигуру, ради пребывания на доске, работать против своих собственных интересов, на интересы автора и разработчика этюда... Высший класс! Сильного премьера не получается ни при какой погоде.

Но красота какая-то ледяная. Так Снежная королева играла с Каем, заставляя выкладывать из ледышек слово "вечность". Этюд выходит сильно на любителя.

"Тем не менее мы с вами понимаем, что все равно развитие будет продолжено",— вежливо формулирует будущий премьер свои ощущения на собрании сторонников.

Чего уж тут не понимать-то?

Объективное

Когда отгремят избирательные кампании, настанет время разбираться с наследством. То, что необходимо обновление, признает не только будущий премьер (многократно), но и будущий президент (заметно реже и сдержанней). Вот пусть теперь широкое и глубокое правительство с Дмитрием Медведевым во главе и разбирается. А президент будет сверху исполнять роль руководящей и направляющей силы. Разбираться есть с чем: эпоха стабильных нулевых годов под гром победной риторики откладывала на потом самые необходимые и самые болезненные проблемы.

В экономике зависимость от нефтегазового экспорта за 10 лет только усилилась. На старте нулевых годов продажа энергоресурсов обеспечивала треть поступлений в госбюджет, сейчас речь идет практически о половине. Ради справедливости надо сказать, что здесь есть и объективная составляющая — цены выросли, сектор стал приносить больше денег. Но это как раз и называется "голландской болезнью" — когда страна слишком зависит от одного узкого направления роста. Для сохранения привлекательности остальных нужных направлений человеческой деятельности (не могут же все работать в "Газпроме"!) правительство вынуждено поднимать уровень оплаты и в других секторах, которые далеко не так рентабельны. Про бюджетников — военных, врачей, учителей — вообще речи нет. Они по определению не должны приносить прибыли. Но ведь есть еще промышленность, транспорт, ЖКХ, и они тоже систематически требуют денег на инвестиции и на сохранение рабочих рук. Хотя в теории должны быть как минимум самоокупаемыми.

Объем казенных расходов растет по расширяющемуся спектру (и оттого всегда получается мало, ибо размазывается по тысячам получателей), а компенсируется из одного узкого и не бездонного источника. Тысячу раз сказано: надо повышать прибыльность и привлекательность альтернативных направлений. А что сделано? Дело уже не в угрозе падения нефтяных цен — про них бабушка надвое сказала,— а в том, что даже при высоких, но прекративших рост ценах бюджет в перспективе двух-трех лет перестает справляться со своей основной задачей. Речь не о социальных выплатах (с ними беда, это и так ясно), а о том, что он при нынешней экономической конфигурации вынужден тянуть груз финансирования несырьевых секторов, многие из которых должны, но упорно отказываются быть прибыльными.

Все понимают — надо что-то делать. Но пока гром не грянет, делать никому не хочется. Не потому что лентяи (хотя и это есть), а потому что сделать прибыльным, например, то же жилищно-коммунальное хозяйство можно только двумя путями: либо повышать цены, либо заставить чиновников честнее и эффективнее расходовать ресурсы, поставив их в прямую зависимость от местного налогоплательщика и избирателя. Первый вариант вызывает справедливый протест потребителя — платить больше за те же ржавые трубы и разбитые мостовые охотников нет. Второй же вариант означает управленческую революцию: местная власть становится ответственной перед населением, а не перед вышестоящими инстанциями. Значит, конец вертикали. А это страшно. Не только из шкурных начальственных интересов страшно, но и из фундаментальных державных ценностей. Сегодня власть на местах твердо знает, что ее благополучие и бюджет целиком зависят от дотаций сверху. Не обеспечишь правильных результатов на выборах — вылетишь из кресла. Или, даже если останешься, не получишь денег. И через полгода тебя живьем сожрет твое же собственное население — за холод в детских садах и ямы на проезжей части.

Переносить центр тяжести на самоуправление фундаментально опасно для той самой вертикали, которую мы упорно строили 10 лет. Чревато утратой управляемости.

Поэтому вместо того, чтобы делать реформу ЖКХ, мы будем говорить о реформе ЖКХ. Пока ЖКХ не развалится. Дело привычное и для вертикальной организации неизбежное. Разница только в том, что отвечать за это хозяйство, где накопилось около 6 трлн рублей долга, в ближайшие пять-шесть лет предстоит Дмитрию Медведеву. А говорить о необходимости реформ — Владимиру Путину. Рокировочка...

Похожая ситуация с альтернативными секторами экономики. Все умные слова о необходимости их подъема многократно сказаны с самых высоких трибун. Дело за малым: создать условия, чтобы вложения в альтернативный сектор приносили устойчивый, пусть не такой высокий, как в энергетике, доход. Однако на этот доход — буде он появится — находится слишком много влиятельных охотников, от которых можно отбиться, только если у тебя достаточно высокая крыша. Высокая крыша дорого стоит. Бизнесу с не слишком высокой нормой прибыли (то есть как раз несырьевому) содержать такую крышу не по карману. Отсюда все та же развилка: либо хорошо себя чувствует экономика и бизнес внизу, либо довольны крышующие люди наверху. Кто нашему державному руководству ближе и дороже, на чьи широкие плечи опирается наша любимая вертикальная конструкция? То-то и оно. Кроме того, чем больше мелкого и среднего бизнеса, тем труднее его строить в ряды и шеренги. Опять угроза потери управляемости.

И под правильные разговоры о диверсификации и инвестиционной привлекательности опережающими темпами у нас все равно будет развиваться экономика скважины и трубы, потому что ее легче контролировать государевым людям. Вряд ли новому премьеру будет по силам что-то в этой ситуации поменять, даже если бы он всерьез хотел.

Нет, проект "Сколково", несомненно, будет продолжен. Как раз потому, что над ним есть прямое шефство конкретного влиятельного руководителя. Своего рода крыша. В хорошем смысле слова. Но хотелось бы в более широких масштабах. И не только под Москвой. Но как раз здесь появляются определенные сомнения, которые с присущей ему округлостью обозначает и лично президент (пока еще) Медведев: "Отдельная тема, которой я начал заниматься вопреки, может быть, каким-то даже общественным представлениям или рекомендациям товарищей,— это борьба с коррупцией".

Ах, как хотелось бы поподробнее узнать, что это за товарищи и какие-то даже общественные представления, которые считают борьбу с коррупцией в России не сильно актуальной? У нас, конечно, есть некоторые гипотезы по этому случаю, но вдруг они неправильные? Или, что еще хуже, вдруг правильные? По данным Левада-центра, треть населения страны считает справедливым наименование "Партия жуликов и воров" для партии "Единая Россия", и как хотелось бы убедиться, что они ошибаются!

На глазах обостряется проблема пенсионного обеспечения, тесно связанная с проблемой демографии. Тут достигнут большой прогресс: руководитель Совета безопасности господин Патрушев заявил, что в ближайшем будущем Россия столкнется с необходимостью привлечь 10 млн иммигрантов для восполнения дефицита рабочей силы. Наконец-то. И 20 лет не прошло, а власть уже поняла. А то все больше нам докладывали о росте рождаемости и прочих признаках консолидации и прогресса.

Кстати, о рождаемости. Она действительно выросла: было примерно 1,3 ребенка на женщину, стало примерно 1,5. Что — без шуток — хорошо. Можно даже сказать (и это неоднократно было сказано по телевизору), что достигнут почти 20-процентный рост. И правда, достигнут — относительный. Беда в другом. Даже если наши женщины стали рожать на 20 процентов больше, этого все равно катастрофически мало. Для простого воспроизводства надо, чтобы у мамы и папы было минимум двое детей, тогда родители воспроизводят себя в следующем поколении. Но чтобы народ реально преумножался, коэффициент рождаемости должен был вырасти не на 20 процентов, а более чем вдвое. Трое детишек на среднюю женщину. К сожалению, такого ожидать не приходится. Но если б даже и так, все равно нынешние младенцы выйдут на рынок труда не раньше, чем через 18 лет, верно?

А пока тенденция прямо противоположная: ежегодно в экономику приходит на миллион человек меньше, чем уходит. Уходит, понятно, не просто так, а на пенсию. Меньшим числом рабочих рук приходится обеспечивать большее число пенсионеров. Приятные разговоры про рост производительности труда оставим для телевизора — производительность если и растет, то примерно так же, как рождаемость. Достаточно, чтобы испытывать чувство глубокого удовлетворения в объятиях с телевизором, но заведомо мало для решения реальных проблем.

Вот господин Патрушев и заговорил про 10 млн гастарбайтеров. И правильно заговорил. Только на 15-20 лет позднее, чем следовало. Тогда у России был хороший шанс привлечь из стран СНГ эти 10 млн в лице неплохо образованных, квалифицированных русскоговорящих соотечественников — которые хотели и просились. В середине бедных 1990-х наша страна их принимала и, как могла, обустраивала. Так что годовой приток на максимуме составил почти миллион человек. А потом политика поменялась: русских решили не возвращать. Из того стратегического соображения, что по мере подъема с колен Россия будет присоединять территории бывшего СССР. Опираясь при этом на поддержку временно оставшихся за рубежом соотечественников.

Результат мудрой геополитической стратегии налицо. Зарубежные русские (благо не самый плохой человеческий материал), устав проситься назад, на птичьих правах адаптировались в отделившихся республиках. Состарились, подстроились. Дети получили образование, скажем толерантно, самого лучшего туркменского или узбекского качества. Кто сильно хотел уехать — уехали мимо России в более гостеприимные Германию, Англию или США. И теперь те самые 10 млн будут уже другие. Без языка, без профессии, без социокультурных навыков городской жизни. Люди из аула.

Адаптировать эту гвардию предстоит правительству Дмитрия Медведева. Посочувствуем ему. Да и всем нам тоже. Не забыть бы сказать спасибо стратегам, в конце 1990-х взявшим под крыло миграционную политику в целях геополитического ренессанса. Дозрели, значит.

Впрочем, пенсионную проблему приезжие не решат. Хотя мигрант исключительно выгоден в экономическом плане: страна не тратилась на его воспитание, образование, социальную защиту, да и на пенсионное обеспечение не собирается тратиться, а бесплатно получила готовенького работника, но для содержания растущей армии стариков, честно заслуживших свою пенсию, этого заведомо мало. Пенсионную реформу, как и реформу здравоохранения, в сытые нулевые годы благополучно заболтали.

Как быть с пенсионерами на фоне старения населения и стагнирующей экономики — общая проблема России, Белоруссии и Украины. Дальше всех продвинулась Украина. Сильнее всех отстала Белоруссия. Хотя в смысле риторики все строго наоборот. Россия пока посередине. И решать все равно новому премьеру — еще пять лет тянуть резину вряд ли удастся.

Заведомо непопулярную армейскую реформу хоть как-то начали. В этом смысле будущему премьеру легче — есть хотя бы понимание, какие из затронутых проблем откликаются всего острее. Но его обескураживающие заявления о намерении вложить в реконструкцию вооруженных сил 20 трлн рублей сбивают с толку. Вложить — это всегда приятно. Только где их, голубчиков, взять — из той же скважины? Памятуя про 5 трлн, обещанных Северному Кавказу, про 6 трлн, в которых нуждается ЖКХ, про могучие инвестиционные программы государственных корпораций (тоже триллионы), поневоле начинаешь нервничать: а точно ли он соразмеряет амбиции с амуницией?

Для человека, большая часть жизни которого прошла в СССР, все это до боли знакомо. Продовольственная программа, каждая советская семья к 2000 году будет жить в отдельной квартире, все такое. Задачи нелегкие, но реальные... Величественные, но выполнимые... Их перед нами поставила сама жизнь...

Чем вертикальнее, тем роднее. Чем роднее, тем громче победные речи. Бедный, бедный премьер Медведев!..