2002-й: стабильность и "Норд-Ост"

Многие любят сравнивать 2000-е с 90-ми. На самом деле главное различие между двумя десятилетиями в том, что про 2000-е совершенно нечего вспомнить без специальной подготовки. Хотя они и ближе. Исчезли мощные, яркие сюжеты, проблемы стали рутинными. Одно слово — нулевые. А вот что не уступало 90-м по накалу и масштабу, так это катастрофы и теракты.

ВЛАДИМИР ГЕНДЛИН

Почитал, о чем писали газеты в 2002 году. Скукотища. Гастрономический тренд — москвичам надоело фуа-гра и вообще обрыдла вся эта французская кухня. Потянуло на Азию.

Риэлторы скорбят, что весь год был вялым спрос на квартиры и замедлился рост стоимости жилья. Ну не знаю. Я лично именно в том году подыскивал квартиру в новостройках на Северо-Западе — и отовсюду уходил не солоно хлебавши: дом еще не достроен, а все квартиры уже проданы. К ценам доверия тоже не было: $700-900 за метр в новостройке — ну куда это годится? А если поискать в центре, то можно было найти жилье и за $4 тыс., и за $10 тыс. за метр. В то, что эти метры могут дальше дорожать, верилось с трудом. С другой стороны, и продолжать снимать квартиру казалось бесперспективным: как уверял тогда журнал "Деньги", "снять приличную однокомнатную квартиру недалеко от метро на периферии города дешевле чем за $250 в месяц по-прежнему проблематично". А еще пошла мода арендовать коттеджи на Новый год. Дом, который в обычное время сдавался за $5 тыс. в месяц, в праздники стоил $1 тыс. в день.

В те годы я жил в Строгино и каждый день ездил мимо строившегося жилого комплекса "Алые паруса". Главной темой разговоров таксистов было — скоро ли рухнет или сползет в залив Москвы-реки это сооружение (тогда в прессе активно обсуждались вбросы конкурентов об этих опасностях). Ходили легенды об огромном трехэтажном пентхаусе в четвертом корпусе под названием "Цезарь" площадью 1700 кв. м, террасами 700 м, восьмиметровыми потолками, отдельным лифтом и вертолетной площадкой. Знакомая риэлторша предлагала за небольшие деньги организовать экскурсию в "Алые паруса".

Большой театр взялся за реорганизацию. Давно пора было — по всему миру разъезжали его клоны под брендом Bolshoi, подрывая репутацию театра. Для решения проблем была нанята крупнейшая международная консалтинговая компания McKinsey. Смешно сказать — звезды балета за выход получали $200, а большая часть выручки от продажи билетов оставалась у спекулянтов. В 2002 году удалось отобрать у них часть выручки, а солисты стали получать за выход около $1 тыс. (хотя мировые звезды европейских театров не гнушались и $15 тыс. за выход). Апофеоз возрождения Большого мы наблюдали в нынешнем октябре: на торжественное открытие после шестилетней реконструкции главного здания прибыла вся элита страны.

На потребительском рынке бум супер- и гипермаркетов. Если в 1999 году, согласно исследованию той же McKinsey, их рыночная доля в России не превышала 10% (в основном россияне закупались на продовольственных рынках), то теперь цивилизованная торговля наконец взяла верх. В подмосковных Мытищах открылся первый гипермаркет Auchan, а в конце года — первая "Мега" в районе Калужского шоссе.

Еще один бум — на рынке общепита: становятся популярны кофейни, недорогие заведения, где можно хоть весь день просидеть за чашечкой кофе, и ничего тебе за это не будет. В заштатные кофейни на окраинах Москвы, как в советские времена, выстраивались очереди в ожидании свободных мест. Сам стоял в таких в середине 80-х в "Шоколадницу" на Октябрьской, чтобы съесть знаменитый шоколадный блинчик. Пионерами на рынке кофеен стали сети "Кофетун" и "Кофе Хауз", созданные в 1999 году, в 2001 году возродилась старая добрая "Шоколадница", и тогда же появилась "Кофемания". А в 2002 году они начали яростно соперничать. Выгода оказалась фантастической: за 7 г кофе, необходимых для чашки эспрессо, владелец бизнеса платил от трех до пяти рублей, а в кофейне эта чашка стоила 35-55 руб. Еще выше была накрутка на элитный чай — до 5000%. Добавим сюда кондитерку с ее скромной наценкой 300%, и получим рентабельность от 300 до 800% — такой в России тогда было не сыскать, разве что в нефтяном бизнесе.

В целом же 2002 год был типичным для нулевых — стабильность и внешняя цивилизованность соседствовали с рудиментами 90-х. Предприниматели, ездившие без охраны, по-прежнему приходили на встречи в офис в обнимку с автомагнитолой — как и у обычных граждан, у них были основания опасаться, что вещь сопрут. А на автопарковках у офисных центров вешали на столбы объявления о том, что следует опасаться орудующих в этих краях барсеточников.

По-прежнему, несмотря на все запреты, с легкостью принимали доллары в киосках. Курс доллара оставался стабильным практически весь год, на уровне 30-31 руб. за доллар. А вот евро, начав с 26,6 руб., вырос до 33 руб.

Евро стал хитом 2002 года. 1 января появился наличный евро и сразу сбил с толку простых граждан во всем мире, не только у нас. До этого евро три года существовал в безналичном виде. Но для россиян это не имело практического смысла, свои сбережения они хранили в наличных долларах. Теперь поездки в Европу стали намного удобнее — не надо менять в каждой стране новую валюту. Но зато все стало дороже: ценники во французских франках или в немецких марках остались те же, только уже в евро. Были еще сложности с опознаванием купюр. Банкноты изготавливались в 11 странах из бумаги десяти производителей. В Италии выпустили партию бракованных евро, и часть из них тут же оказалась на черном нумизматическом рынке — одна монета стоила около €2500. А в Финляндии при изготовлении банкнотов на некоторые из них забыли приклеить голограмму. Один немецкий жулик вырезал из газеты картинку с изображением банкнота в €500 и расплатился ею в зале игровых автоматов в городке под Франкфуртом. А один француз расплатился в баре купюрами евро из игры "Монополия".

Как быстро забыли русский бывшие соседи

В 2002 году я совершил несколько увлекательных поездок по бывшим республикам СССР. Совместный проект журнала "Деньги" и программы НТВ "Намедни" Леонида Парфенова имел целью провести ревизию старых советских брендов — что осталось, что обанкротилось и что исчезло. Поездки оставили противоречивое впечатление. С одной стороны, бросилось в глаза, как быстро забыли русский язык бывшие соседи. В приемной одного министра правительства Литвы мне предложили "повеситься" в гардеробе. В отелях Латвии и Эстонии приходилось разговаривать по-английски.

С другой стороны, оказалось, что культурная общность наших стран намного сильнее, чем хотелось бы политикам: на дискотеках в Прибалтике большой популярностью пользовались хиты российской эстрады. Но сильнее всего оказалась зависимость этих стран от российского рынка — литовские, латвийские и белорусские бизнесмены, уже наладившие работу с Европой, с ностальгией вспоминали времена, когда можно было что-то продавать в Россию. Исключение составляла Эстония, полностью переключившая внимание на рынки Скандинавии,— к тому времени товарооборот Эстонии с Россией составлял 2% от всего внешнего товарооборота, и страна поставила задачу довести этот показатель до нуля (главным товаром Эстонии, экспортировавшимся тогда в Россию, были ремни безопасности, поставлявшиеся на АвтоВАЗ и на ГАЗ).

Но вообще потеря российского рынка стала бедой бывших республик. В момент моего пребывания в Латвии обанкротился завод по производству сгущенки в городе Резекне — ее главным потребителем в прежние времена было Минобороны СССР. В Елгаве огромный завод площадью 120 тыс. кв. м по производству микроавтобусов RAF выкупила горшечная фирма за неприлично маленькую сумму — со всеми корпусами, конвейерными линиями. Сами покупатели сокрушались: "Хочется что-то после себя оставить — все-таки это была всесоюзная стройка..."

Хотелось восстановить сотрудничество с Россией и вагоностроительному заводу RVR, и производителям радиоприемников ВЭФ (бренд Spidola, 1 млн штук в год) и Radiotehnika (Rigonda, Baltica, Melodija, Selga и др.), и парфюмерной Dzintars, и литовскому заводу телевизоров Silelis ("Шилялис"). Ну а цены на недвижимость в Прибалтике находились в прямой зависимости от благополучия русских покупателей, ожидавших вступления балтийских стран в Евросоюз.

В Белоруссии все было похоже, но со своей спецификой. Минск поразил чистотой и порядком, который поддерживали наряды милиции, дежурившие через каждые сто метров. Приехавший со мной фотокорреспондент Дмитрий Лебедев был в первый же день арестован за попытку сфотографировать дорожный знак. На заводе холодильников "Атлант" (бывший бренд "Минск") нам недоверчиво заявили, что боятся клеветы — в предыдущем номере "Денег" они прочитали про Латвию и обанкротившийся завод RAF в Елгаве и не поверили этой информации. А на Минском тракторном разговаривать вообще отказались — там только что посадили директора завода в рамкам обещания президента Лукашенко посадить 15 директоров.

Зато не возникло проблем с интервью с бывшим президентом Белорусси Станиславом Шушкевичем, одним из главных людей, оказавших влияние на российский капитализм. Господин Шушкевич любезно принял нас в своей трехкомнатной квартире, где нянчил внучку, поговорил с нами о политике, Беловежских соглашениях, о жизни в Белоруссии, своих доходах ($1 в месяц как бывшему президенту страны). Затем мы долго и подробно говорили о белорусской водке, а когда она закончилась, допили остатки вьетнамской и отвезли его с внучкой к ее родителям. Удивительно приятная встреча.

А вот поездка в Узбекистан выглядела как тестирование машины времени. Сразу выяснилось, что в стране около пяти курсов валют: официальный, полуофициальный, неофициальный, коммерческий и черный — и не спрашивайте, в чем их отличия. Кроме того, оказалось, что запрещены все бильярдные (согласно легенде, потому что сына одного из министров якобы побили в одной из них). А все заведения строго закрываются до 24.00. Тем не менее я успешно сыграл на бильярде после полуночи с какими-то американцами — все, как в СССР. Еще поразила одна достопримечательность: таксист показал дворец президента, а напротив него — небольшой частный дом. Когда строили дворец, то снесли все дома на площади, но один гражданин отказался уступать свой дом. И его оставили в покое. Так и стоят они друг напротив друга — президент и неуступчивый гражданин.

Потоп прекрасно сочетался с пожарами

Все бы выглядело скучно либо смешно, если бы обошлось без трагедий. Летом мы семьей отдыхали в Новом Свете в Крыму и были раздосадованы однажды ночью сильным ливнем с грозой. А утром увидели, что все вокруг залито грязью. Это был сель. Чего мы не знали — что на другом, российском, берегу Черного моря та же стихия принесла беду. Под Новороссийском потоп унес жизни 60 человек. А на всем Юге России за три дня выпало три месячные нормы осадков — итого 114 погибших.

Потоп прекрасно сочетался с пожарами — горели Сибирь и Дальний Восток, тлели торфяники в Подмосковье. На совещании в Иркутске глава МЧС Сергей Шойгу грозно вопрошал, как допустили, что сгорела деревня, и его генералы виновато клонили головы. Через восемь лет в России сгорит множество населенных пунктов, но вопросов уже никто не будет задавать.

Впервые в истории российские теннисисты выиграли Кубок Дэвиса. Но спортивные страсти тоже оказались непростым испытанием — посмотрев матч чемпионата мира по футболу между сборными России и Японии, патриотически настроенные болельщики разнесли Манежную площадь и Тверскую улицу.

"Идущие вместе" жгут книги Владимира Сорокина, по поводу его романа "Голубое сало" возбуждается уголовное дело о порнографии.

Во Львове во время авиашоу истребитель Су-27 падает на толпу зрителей — летчики катапультировались и выжили, погибло около 80 человек, более 100 ранено.

Но самая жуткая авиакатастрофа случилась в Германии над Боденским озером, где Ту-154 "Башкирских авиалиний" столкнулся с "Боингом" DHL. Погиб 71 человек, в том числе 52 ребенка, летевших на отдых в Барселону. Трагедия произошла по ряду роковых ошибок, в том числе из-за ошибки швейцарского диспетчера Петера Нильсена. Через три года на пороге дома Нильсена появится неожиданный гость — осетин Виталий Калоев, потерявший в катастрофе жену и двоих детей. Расследуя убийство Нильсена, швейцарская полиция быстро обнаружила Калоева в отеле в соседнем городке. Отсидев два года, Калоев выйдет из тюрьмы, вернется героем в родную Северную Осетию и станет замминистра по строительству и архитектуре.

А в конце октября группа боевиков Мовсара Бараева захватила в заложники более 900 зрителей мюзикла "Норд-Ост" в Доме культуры завода "Московский подшипник". Пока на сцене выступали артисты в военной форме 40-х годов, к ним вдруг присоединился еще один военный с автоматом Калашникова и выстрелил в воздух. Затем его подельники заминировали зал. Рассказывали также про некую девушку, пытавшуюся вести переговоры с бандитами,— ее застрелили. Заложники были в плену более трех суток, а 26 октября спецслужбы усыпили газом и перебили всю банду Бараева. Однако потери среди заложников оказались огромными — 129 человек. Позже СМИ выяснили, что распыленный наркотик фентанил вызывает остановку дыхания и кому, однако необходимой медпомощи не удалось организовать. Машины скорой толкались в пробке возле ДК и развозили пострадавших по больницам, вместо того чтобы сразу на месте приступить к искусственной вентиляции легких. Спецоперация, поначалу выглядевшая блестящей, оказалась еще более провальной, чем история в Буденновске, где из 1600 заложников погибли 143 человека.

Политики и бизнесмены единодушно оценили тот год. Герман Греф сказал, что "Россия через десять лет станет Европой". Александр Вольский: "Если бы не "Норд-Ост", то год был спокойным, и это главное. Не было битья касками и перекрытия дорог". А на вопрос журнала "Коммерсантъ-Власть" о главном событии года писатель Владимир Крупин ответил: "Усиление противостояния между пошлостью, развратом и насилием, пропагандируемыми телевидением, и человеческой порядочностью".