Еще раз про любовь

Павел Филенков

В современном мире на загадку "Два кольца, два конца..." все чаще правильным считается ответ "свадьба геев". С моей точки зрения, правильный ответ — "мотоцикл с двумя глушителями" (на сленге байкеров "конец" означает "глушитель"), то есть имеется в виду типичный Harley-Davidson.

"А, собственно, почему именно "Харлей"?"

Я слышу этот вопрос давно и регулярно. Я слышу его каждый раз, когда подъезжаю на своем Harley-Davidson Heritage Softail Classic (ну да, вот так солидно называется эта модель, хотя можно попроще и совсем неромантично: FLSTC) к любой компании байкеров. Я слышу этот вопрос, когда заполняю разные мотодокументы, например, при пересечении границы или при страховании мотоцикла. Этот вопрос задает почти каждый останавливающий меня для проверки документов жрец полосатой палочки.

Я устал от этого вопроса больше, чем от быдловских "Скока прет?" и "Скока отдал?", а примерно такой набор регулярно выслушивает в России любой мотоциклист. Я боюсь этого вопроса, потому что не знаю, как на него ответить. Нет, я, конечно, имею какие-то аргументы и соображения на этот счет, мои эмоции мотивированы чем-то, имеющим вербальную форму, но пытаться все это высказывать заправщику или таможеннику представляется таким же идиотизмом, как начать подробно и обстоятельно отвечать на вопрос приятеля "Ну, как жизнь?". А я сейчас все-таки попробую...

Для начала отмету соображения, которые могли бы быть ответами, но таковыми не являются. Поскольку "Харлей" не первый и далеко не единственный мотоцикл в моем гараже, то аргумент "ты просто другого не знаешь" явно не проходит. Не годятся в качестве аргумента и активно распространяемые почитателями Harley-Davidson утверждения об уникальных ходовых качествах их мотоциклов. Имея возможность сравнить эти качества не только с остальными своими собственными мотоциклами, но и с большим числом других, на которых я катался во время журналистских тест-драйвов, могу утверждать: Harley-Davidson рулится, ускоряется и тормозит не лучше большинства одноклассников, не говоря уже о более драйверских моделях.

Комфортность? Ну, отчасти — да. Мягкие длинноходовые подвески и широкие седла (правильнее было бы — кресла) способны уберечь ряд дорогих сердцу любого байкера органов от назойливой информации о неровностях дороги. Но в угоду вальяжной посадке подножки вынесены настолько вперед, что привставать на больших ухабах становится неудобно, а страдают от этого все те же органы. Огорчают и вибрации, являющиеся, кстати, родовой чертой настоящих "Харлеев" и прямым следствием другого неизменного фетиша марки — двухцилиндрового V-образного двигателя. Из-за этих вибраций комфортная скорость заканчивается на 120-130 км/час, хотя сам байк вполне может передвигаться и со скоростью 160-170 (что, кстати, тоже не является большим достижением).

Что же остается? Внешний вид? Это — да, это — пять! Во-первых, "Харлеи" просто красивы. Во-вторых, богатство модельного ряда и практически безграничные возможности тюнинга (разнообразными фенечками для этого не торгуют разве что на молочных кухнях) дают возможность любому подогнать мотоцикл под свои нужды и представления о прекрасном. Стиль этих мотоциклов за почти 110-летнюю историю компании кристаллизовался в практически безупречные линии, отражающие как ретромотивы, так и современные тенденции. Показателем вкуса дизайнеров Harley-Davidson является то, что многие реализованные в их мотоциклах решения вскоре становились признанной классикой и объектами многочисленных подражательств и прямых заимствований. Внешний вид не только хорош сам по себе, он еще прекрасно гармонирует со звуком выхлопа, глубокие басы которого приводят в истерику нервные сигнализации российского автопрома, заботливо припаркованного вдоль московских дорог.

Вместе все эти черты (как положительные, так и отрицательные) создают некое новое качество, настолько тонкое, нематериальное и сложно определимое, что хочется назвать его "душа" или "аура". Вот эта душа и вызывает во мне наиболее сильные чувства, побуждающие к любованию и обладанию носителем этого качества. И раз уж случилось применительно к нескольким сотням килограммов брутального металла использовать столь метафизическое понятие, как "душа", то хочется дать соответствующее определение и вызываемому этим металлом чувству: мне кажется, что это — любовь.

Вот, слово произнесено — и сразу многое становится понятным. Становится понятно, почему байкеры покупают для своих мотоциклов разные хромированные железочки: это они дарят украшения любимым. Ясно, почему многие байки так трогательно раскрашены черепами, волками и прочей неземной красотой: да это просто макияж. А мне ясно, почему чаще всего я выезжаю из гаража именно на "Харлее", и ясно, почему я испытываю некую щемящую стыдливость, уезжая на другом мотоцикле.

И вот как все это рассказать менту?