Угроза ястребу

Михаил Трофименков

В существовании и поддержании "образа врага" нуждаются не только, как принято считать, тоталитарные режимы. Без него не может прожить ни одна страна, ощущающая себя носителем некой миссии. Среди демократий таких стран, конечно, немного, но их малочисленность с лихвой компенсирует Голливуд.

Врагов Америки множество, и принципиально важно деление этих врагов на внутренних и внешних. Часто они выступают рука об руку. В вестернах 1920-1930-х годов строительству трансамериканских железных дорог мешают и налетающие из прерий индейцы, и непременный вредитель, какой-нибудь инженер, тайком работающий на конкурирующую компанию, зачастую — европеец. В недавнем "Железном человеке" (Iron Man, 2008) Джона Фавро в одну игру играют американские производители оружия и афганские террористы из организации "Десять колец". Но все-таки чаще внутренние и внешние враги — сами по себе. Просто у них разные цели.

Внутренний враг — это те, кто оскверняет американскую мечту о равенстве, свободе и справедливости, посягает на американские ценности. Конечно, существует много взаимоисключающих представлений об этой мечте, но надо учитывать, что Голливуд — традиционно демократическая институция: и в том смысле, что киношники голосуют за демократов, и в том, что им ближе, условно говоря, левые идеалы.

Первым доморощенным врагом, угрожающим самим основам демократии, Голливуд представил оргпреступность времен "сухого закона". Недаром к названию вольного жизнеописания Аль Капоне, "Лица со шрамом" (Scareface, 1932) Говарда Хоукса, был прибавлен подзаголовок: "позор нации". А в "Легких миллионах" (Quick Millions, 1931) Роулэнда Брауна прокурор убеждает присяжных в опасности мафии в таких выражениях, словно на страну напали безжалостные варвары. "Еще двадцать таких лет, и у нас будет не республика, а гангстерское государство", "мы станем обществом бродячих псов".

В тех же 1930-х Голливуд забил тревогу по поводу плутократов-политиков, продажных и глухих к народным нуждам. Обличительные речи посвящали им герои Фрэнка Капры, делегаты провинциальной, немудреной, искренней, патриархальной Америки в фильмах "Мистер Дидс переезжает в город" (Mr. Deeds Goes to Town, 1936) и "Мистер Смит едет в Вашингтон" (Mr. Smith Goes to Washington, 1939). Это они выгоняли на улицу простой люд в "Вам этого с собой не унести" (You Can't Take It With You, 1938) Капры, сгоняли с земли фермеров в "Гроздьях гнева" (The Grapes Of Wrath, 1940), доводя режиссера, консерватора Джона Форда чуть ли не до призывов к революции в финале фильма.

После войны образ врага оформился в образ монополий, которые нарушают не только гражданские права американцев, но и, что едва ли не страшнее, разрушают здоровье людей и экологию, подвергая угрозе саму жизнь на Земле, как делают это атомные энергетики в "Китайском синдроме" (The China Syndrome, 1979) Джеймса Бриджеса. Это может быть фабрика по очистке плутония в "Силквуд" (Silkwood, 1983) Майка Николса, табачная кампания в "Инсайдере" (The Insider, 1999) Майкла Манна или энергетическая, как в "Эрин Брокович" (Erin Brockovich, 2000) Стивена Содерберга, да хотя бы и галактическая монополия в "Аватаре" (Avatar, 2009) Джеймса Кэмерона.

Внутренний враг — и тот, кто разжигает ксенофобию, покушаясь на концепцию Америки как "плавильного котла" и нации эмигрантов. Еще в "Черном легионе" (Black Legion, 1937) Арчи Майо детройтский рабочий попадал под влияние дочернего предприятия Ку-Клукс-Клана, наслушавшись по радио воплей об иностранцах, отбирающих у коренного населения рабочие места. Голливуд, честь ему и хвала, твердо уверен: худший враг Америки — тот, кто требует "Америки для американцев".

Не менее опасны кровожадные генералы, не раз и не два, начиная с "Доктора Стрейнджлава" (1964) Стэнли Кубрика, где военные фигуряли под именами "Джек Потрошитель", "Кинг-Конг" и "Птичье дерьмо", втравливали экранную Америку в апокалиптическую ядерную войну.

Враждебны американской мечте спецслужбы, пытающиеся поставить граждан под тотальный, технический контроль или идущие на преступления из соображений сохранения государственной тайны, что нарушает право на свободный доступ к информации. А то и плетут заговоры с целью установить в Штатах военно-полицейский режим. Имя этим фильмам — легион: от "Трех дней Кондора" (Three Days Of The Condor, 1975) Сидни Поллака и "Принципа домино" (The Domino Principle, 1977) Стэнли Крамера до "Врага государства" (Enemy Of The State, 1998) Тони Скотта. Это их тени маячат за спиной убийцы президента Кеннеди, кто бы конкретно ни стрелял в него, в "ДФК" (JFK, 1991) Оливера Стоуна.

С внешними врагами все гораздо забавнее. Можно было бы, конечно, педантично перечислять временных врагов, начиная с Испании, у которой в 1898 году США отобрали самые симпатичные колонии. Недаром же первым пропагандистским фильмом считается именно американский — "Испанский флаг сорван" (Tearing Down The Spanish Flag, 1898). Режиссер Стюарт Блэктон водрузил на крыше дома вражеское знамя, сам же по флагштоку вскарабкался, знамя сорвал. Вот и весь фильм: публика была в восторге. Но Испания быстро лишилась статуса врага и стала неинтересна. Тот же Блэктон слепил несколько немудреных антинемецких агиток вроде "Боевого клича мира" (The Battle Cry Of Peace, 1915).

Но и о тевтонском враге Голливуд забыл до самого кануна Второй мировой, чтобы вспомнить лишь в "Признаниях нацистского шпиона" (Confessions Of A Nazi Spy, 1939) Анатоля Литвака, осуждавших нацистов, прежде всего за то, что, организуя всяческие "общества германо-американской дружбы", они пытаются втянуть Штаты в чужой конфликт. Америка еще пыталась блюсти принцип изоляционизма, и только когда он рухнул под японскими бомбами, обрушившимися на Перл-Харбор, внешний враг обрел необходимый, для того чтобы быть серьезным врагом, масштаб.

Естественно, нацисты до сих пор остаются — даже престарелые — на голливудском экране воплощенным злом. Что, впрочем, не мешало американцам уже в 1950-х годах снимать кино о "хороших" генералах вермахта, типа солдатах, выполнявших свой долг. Но при всей глобальности нацизма, как врага рода человеческого, это тоже был в конечном счете временный враг.

При всей ожесточенности холодной войны, таким же временным врагом был и коммунизм. Да, эта война длилась на порядок дольше, чем война с нацизмом, но тоже закончилась. И антисоветские фильмы представляют теперь лишь архивный интерес. От "Кровавого снега" (Red Snow, 1952) Бориса Петроффа, где "красные" испытывали тайное оружие на эскимосах Аляски, и "Кровавого Дуная" (The Red Danube, 1949) Джорджа Сидни, где они пытали венгерского кардинала, до "Кровавого рассвета" (Red Dawn, 1984) Джона Миллиуса, где они десантировались на футбольном поле школы в штате Колорадо. К тому же симпатичные "красные" стали появляться на экране уже с середины 1960-х. А еще раньше советские руководители предстали в кино как своеобразные, но, когда припрет ядерная угроза, вменяемые собеседники.

Сейчас кажется, что "международный терроризм" — один из самых адских врагов Америки в голливудском зеркале. Но фильмы о кознях террористов снимали с 1970-х годов. А как раз после 11 сентября 2001 года Голливуд в своей массе счел политически корректным заступаться за мусульман, защищая их от огульных обвинений в кровожадности, и винить в мировом кризисе авторитарные режимы, притом связанные с американскими бизнес-интересами, как в "Сириане" (Syriana, 2005) Стивена Гэгхена. Но и о террористах в чалмах и бородах Голливуд неминуемо позабудет.

Как ни странно, изо всех конкретных наций постоянным врагом Голливуд ощущает старушку Англию: неужели так саднит память о сожженном англичанами Белом доме? Это ощущение иррационально: это коллективное бессознательное Голливуда, и выражается оно причудливо. Неистребима традиция приглашать на роли наиболее отвратительных злодеев именно английских звезд. От Чарльза Лоутона, сыгравшего доктора Моро, в "Острове потерянных душ" (Island Of Lost Souls, 1932) Ирла Кентона, до Стивена Бойда — римлянина Мессалы в "Бен-Гуре" (Ben-Hur, 1959) Уильяма Уайлера. От Пола Сколфилда в роли немецкого офицера, эстета и садиста, в "Поезде" (The Train, 1966) Джона Франкенхаймера до киллера Эдварда Фокса в "Дне шакала" (The Day Of The Jackal, 1973) Фреда Циннемана и Питера Кашинга — галактического императора в "Звездных войнах" (Star Wars, 1977) Джорджа Лукаса. Да что там говорить, если самого Сатану в "Величайшей когда-либо рассказанной истории" (The Greatest Story Ever Told, 1965) Джорджа Стивенса сыграл лысый англичанин Дональд Плезенс.

Круче того: в "Великом диктаторе" (Great Dictator, 1940) Чарли Чаплин в образец гитлероподобного Аденоида Хинкеля инсталлировал свой английский акцент, и даже актеры-янки, играя злодеев, этот акцент благоприобретают, как в циклах о "Бэтмене" и "Крепком орешке".

Но это так, курьез. Исключение, подтверждающее правило. А правило гласит, что истинные и самые страшные враги Америки — это враги человечества как такового. Просто, отбросив политику изоляционизма, Америка сознает себя не страной, а миром. Всем миром.

А врагов человечества, в общем-то, не так уж и много.

Конечно, это природа, точнее говоря, стихия: природа — это как раз друг человека. Недаром жанр фильма катастроф оформился именно в 1970-х годах, в эпоху политической и военной разрядки, их вал все крепчает да крепчает: все эти "Послезавтра" (2004) и "2012" (2009) Роланда Эммериха.

Столь же опасна для человечества и наука, бесконтрольные и безответственные исследования, благодаря которым власть над миром может захватить суперкомпьютер, как в "Колоссе" (Colossus, 1970) Джозефа Сарджента. Или бессмысленно и беспощадно норовящие взбунтоваться приматы, как в "Восстании планеты обезьян" (Rise Of The Planet Of The Apes, 2011) Руперта Уайта. Специалист по научной фантастике Деймон Найт так сформулировал образ этого врага еще в 1967 году. "Хитрец, который хочет вас убить, тот человек с пронзительными глазами, который употребляет непонятные слова, который жонглирует опасными, невидимыми для нас вещами. Он человек, который изобрел "Фау-2" и атомную бомбу. Это ученый, профессор, яйцеголовый".

Главный же враг, для которого характерны сразу и использование высших технологий для геноцида людей, и тоталитарное желание поработить выживших, иногда — путем вторжения в сознание, и мощь стихии,— это инопланетяне.

Да, в разные годы, в зависимости от политической конъюнктуры, они могли казаться метафорой конкретных врагов. Первая "Война миров" (The War Of The Worlds, 1953) Байрона Хаскина не случайно появилась на пике ядерного противостояния. И цвет Марса, населенного агрессивными, одноглазыми пауками-гигантами, обретал символический смысл, хотя бы в фильме Иба Мельхиора "Злобная красная планета" (The Angry Red Planet, 1959). Тоталитарная красота воинства Дарта Вейдера рифмовалась с легионами "империи Зла". А в "Битве за Лос-Анджелес" (Battle: Los Angeles, 2011) Джонатана Либесмана сражения со вторженцами стилизованы под привычный телеформат репортажей о городской герилье в Багдаде или Кабуле.

Но инопланетяне тем и хороши, что в них можно вложить любой сиюминутно-политический смысл, а потом отбросить его. А они все будут и будут покушаться на нашу Землю. То есть, на Америку.