Вчера в Кремле начала работать телефонная "горячая линия". Каждый житель России теперь может надеяться, что его мысли, чаяния и заботы дойдут непосредственно до верховной власти в лице президента Ельцина. Чтобы это произошло, нужно только одно — суметь дозвониться по телефону 206-20-00 или 206-34-55. Мы пробовали — это не так-то легко.
Род телекоммуникационного экстаза охватил российские власти. Не успел изумленный народ остыть от сенсационных известий о шквале звонков, обрушившемся на ФСБ, когда она объявила об организации телефонной службы для двойных агентов, как новая радость: президентская "горячая линия". Сказать, что замысел заманчив, значит не сказать ничего. Бесплатно! Круглосуточно! Многоканально!
И, наверное, дьявольски горячо — поскольку банальнейшая метафора "телефоны раскалены", очевидно, подходит к ситуации. В течение полутора часов я слушал короткие гудки, прежде чем до меня донеслось усталое "алло". Слышно было прескверно. Из разговора с безымянным тружеником кремлевской трубки я узнал, что новую службу одолели журналисты. На вопросы о том, кто же все-таки звонит по высочайшей hot-line и чего хотят эти люди, чиновник не ответил.
Впрочем, в Кремле в ходу другое название этой акции, торжественно-тревожное: телефон доверия. Тут возникают мысли о кризисах, нервных срывах, вообще — о минутах душевной невзгоды. Однако делиться сокровенным и наболевшем предлагается отнюдь не всем, а лишь пенсионерам. И сокровенное и наболевшее излагать следует тоже не какое попало — а лишь касающееся выплаты пенсий.
Президент уже пообещал быть безжалостным к тем деятелям местной власти, которые попытаются использовать "пенсионные" деньги не по назначению. Очевидно, "горячая линия" призвана выявить возможных адресатов этой безжалостности.
Вице-премьер Олег Сысуев, сообщая о новой затее, подчеркнул, что открытие "горячей линии" не является "политическим, пропагандистским трюком". А каким? По словам вице-премьера, довольно-таки экзотическая мера вызвана желанием правительства разобраться, что же происходит в регионах теперь, когда все пенсионные долги федеральным правительством выплачены. Вообще говоря, традиция черпать информацию о жизни от ходоков и из челобитных царю — вполне древняя и почтенная. Другое дело, что эффективность такого способа сбора информации вызывает некоторое сомнение.
Во-первых, исторические ассоциации, связанные с понятием "тревожный сигнал" (синонимичным во многих случаях понятию доноса), не совсем хороши. И, надо полагать, изрядная часть звонков окажется выдержана в стилистике, столь точно переданной незабвенным воландовым подручным: "Алло! Считаю долгом сообщить, что наш председатель жилтоварищества Никанор Иванович Босой спекулирует валютой. Говорит жилец означенного дома Тимофей Квасцов. Но заклинаю держать в тайне мое имя. Опасаюсь мести вышеизложенного председателя". Другой момент — психологический. Известно, что не правительственные, а, так сказать, общечеловеческие телефоны доверия работают по принципу: "да вы не волнуйтесь, нам самим еще хуже — и ничего, живем". То есть, к примеру, гражданину, сетующему на то, что от него ушла жена, говорят обыкновенно что-то вроде: "Счастливец! От меня-то вот не ушла". Таким образом, терпеливый пенсионер, преодолевший все препоны российской телефонной сети и, допустим, посетовавший на лихоимство, рискует услышать что-нибудь опять-таки в духе Булгакова: "Хорош и наш секретарь Пролежнев, тоже хорош! Прямо скажем, все воры в домоуправлении".
Вообще замысел мероприятия удивительно напоминает автомобильные эскапады Бориса Немцова: то был как бы патриотизм и как бы скромность, это — как бы вслушивание в голос народа. И трудно избавиться от ощущения, что все эти популистские забавы устроены с тайным желанием, чтобы власть наконец-то похвалили. Впрочем, телефон доверия — штука попроще, подешевле, чем аукционы иномарок, да и работать она будет всего лишь две недели. Так что спешите, старцы и старицы российские! Расскажите им все, что думаете о них. И они будут думать о вас.
А что же потом? Можно ожидать дальнейшего развития властных инициатив в деле диалога с собственным народом. Недурно было б, например, выделить специальный участок стены — скажем, восстанавливаемой стены Китай-города,— на который граждане могли бы наносить размышления о времени и о себе. И вменить бы в обязанность кремлевским руководителям раз-другой в неделю прогуливаться у этой стены, не без внимания читая, что же думает население обо всей этой суете. И, глядишь, между всякими "здесь были Вася и Ахмед" и "Катя + Марина = дружба" прочли бы они что-нибудь полезное. Например: "Занимайтесь делом и не ждите к себе любви". Или грозное: "Мене, текел, фарес". Без последнего сообщения, однако, лучше бы обойтись.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ