Такое приглашение получил германский канцлер от Виктора Черномырдина
Берлинская встреча, в которой участвовали главы правительств Германии и России, была призвана ответить на вечный вопрос: "Россия — что делать?" Выяснилось, что и на риторические вопросы можно найти прагматичные ответы.
Кроссворд
Российские участники встречи прибыли в Берлин тремя самолетами. Для ответа на вопрос "Что делать?" этого явно мало, для, по существу, неофициального визита — более чем достаточно. Так что же происходило в новой столице ФРГ, если учесть, что последний раз Виктор Черномырдин и Гельмут Коль встречались в Москве всего за две недели до Берлина?
Гельмут Коль ответил так: после заключения договора с НАТО и на пороге вступления России в Парижский клуб и ВТО "у нас появился шанс в конце концов чему-то научиться у истории". Виктор Черномырдин предпочел остаться хозяйственником: "Российская эпоха инвестиционного оледенения завершается". В качестве самого смелого начинания была названа трансроссийская транспортная магистраль, для ознакомления с проектом которой федеральный канцлер и получил приглашение на Колыму.
Но все это премьер и канцлер могли сказать друг другу еще в Москве.
Ответы по горизонтали
Обменявшись выступлениями, Черномырдин с Колем уединились. Правда, уже через десять минут их можно было встретить идущими рука об руку по Unter den Linden. Через 100 метров корреспондентов и прохожих решительно отсекли: главы правительств остались наедине у памятника Скорбящей матери. Так что же, смысл берлинского визита — укрепление неофициальных контактов? Этому и в самом деле способствуют сильные эмоции. Недаром голос Коля дрогнул, когда он рассказывал о посещении в России немецкого кладбища, а Черномырдин вспомнил, что его близкий родственник погиб в Берлине 8 мая 1945 года.
Представители российской делегации — а вместе с премьером в Берлин летали Рем Вяхирев (на своем самолете), Сергей Дубинин, Алексей Кудрин, Александр Лившиц, Яков Уринсон, Михаил Фрадков, Александр Шохин — в один голос подчеркивали, что коллоквиум (официально, кстати, названный банковским) — прекрасная возможность для неформальных встреч с представителями немецких деловых кругов. Тем более что Берлин явно обижает, что Москва, говоря о Западе, имеет в виду прежде всего США, в то время как крупнейшим (после Украины) торговым партнером России является ФРГ.
Ответы по вертикали
И все-таки ощущение, что что-то важное происходит за кадром, оставалось. Пришлось заняться частным расследованием. Первый ответ лежал на поверхности: раз премьер прибыл на формально банковский коллоквиум, значит, на вопрос "Что делать?" самый вероятный прагматичный ответ — Германия не должна скупиться на займы и инвестиции.
Первый вице-спикер Думы Александр Шохин, к которому я обратился за разъяснениями, был настроен скептически. Он дал понять, что лимиты внешних заимствований на 1997 год по закону о бюджете практически исчерпаны и ни о каких новых проектах, скажем, эмиссии евробондов, говорить не приходится.
Первый замминистра финансов и сопредседатель российской части российско-германской межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству Алексей Кудрин был более оптимистичен. Сославшись на то, что в 1997 году впервые удалось не только полностью сформировать пакет проектов, которые могут иметь поддержку немецкой государственной страховой компании Hermes, но и получить в ФРГ несвязанный кредит, он не исключил, что эта практика может быть продолжена.
Однако в перспективе российский Минфин не приветствует новых связанных кредитов (а именно такими являются кредиты Hermes). Правда, как удалось выяснить, средства упоминавшегося несвязанного кредита как раз и пошли на внесение страховочного 15-процентного депозита по кредитам того же Hermes, так что пока грань между связанными и несвязанными кредитами остается достаточно условной.
Вывод, тем не менее, можно сделать наверняка. Виктор Черномырдин настаивал в Берлине на том, чтобы Hermes переоценил российские риски, переместив их из четвертой категории в третью и, главное, признал гарантии не только российского федерального правительства, но и регионов и крупнейших коммерческих банков.
Помимо денежного у визита Черномырдина был и отчетливый газовый привкус. Российский премьер заявил, что, во-первых, "сколько европейские потребители купят газа, столько 'Газпром' и поставит"; во-вторых, "надежность 'Газпрома' ни в коем случае не снизится с его реструктуризацией", а в-третьих, "'Газпром'" и 'Роснефть' вложили в Германию гораздо больше средств, чем все немецкие инвесторы вложили в Россию". Получив такую мощную поддержку, Рем Вяхирев уже не столько пропагандировал и без того прекрасно известные в Германии возможности "Газпрома", сколько полемизировал с человеком #2 в МВФ, Стэнли Фишером, который в Берлине проанализировал макроэкономическую ситуацию в России. Если Фишер прямо заявил, что "некоторые крупнейшие предприятия в России должны быть разукрупнены", то Вяхирев настаивал на том, что "шаблонная рыночная теория" — не для России.
Главный прагматический итог визита российского премьера — поддержка политики "Газпрома". Не случайно в российской делегации не нашлось никого, кто может быть заподозрен в нелояльности к этой компании, а из российских банкиров на берлинском форуме мелькнул только глава "Инкомбанка" Владимир Виноградов, который, в полном соответствии с новой установкой банка на укрепление связей с правительством, за десять минут успел переговорить со всеми обитателями московского Белого дома, оказавшимися в Берлине, а потом исчез.
НИКОЛАЙ Ъ-ВАРДУЛЬ