Брежнев выходит на трибуну, надевает очки, начинает читать доклад. Смотрит в бумагу, читает: "О". Поднимает глаза, озирает зал. Читает дальше: "О". Опять поднимает глаза, чмокает, читает: "О". Наконец раздается шепот референта: "Леонид Ильич, это олимпийские кольца, там пять колец". "Гхм! Дорогие товарищи олимпийцы!.."
(Анекдот)
Труден, горек хлеб спичрайтера: подобно скульптору, берет он резец, отсекает от глыбы неподатливого матерьяла все лишнее, полирует поверхности, шлифует детали. И вдруг — о ужас! — одно неверное движение, и величественное произведение обращается в труху. Впрочем, знающие люди говорят, что главной книгой всякого придворного, откуда б он ни был родом, где бы ни постигал основы своего ремесла, являются все-таки сказки Андерсена, и важнейшая из них — "Новое платье короля".
Российская политическая реальность такова, что обогащает старую сказку новым обертоном, неожиданным фабульным поворотом: в роли мальчика, выкрикнувшего роковые слова, регулярно оказывается сам король. Развивая скульптурную метафору, скажем: статуя делает шаг и рассыпается на куски. Что все усилья молодых волков, что динамизм их, что эффектные трюки, ежели весь строй президентского образа, каким он сам его создает (вольно или невольно), более всего напоминает анекдот брежневских времен?
Хороши были уже и парижские боеголовки, более всего похожие, конечно, на хрестоматийное "хрен с ней, с Австралией", взятое с обратным знаком.
Теперь, собираясь в отпуск, президент выступил перед главами субъектов федерации. Его речь вернула нас — на недолгий, но сладчайший миг — во времена олимпийского мишки, Пахмутовой-Добронравова и первых, незабвенных глотков пепси. Зачитывая вполне протокольный текст, президент вдруг встретил там риторическую фигуру о том, что, дескать, нелегко было собрать за одним столом всех, кто... и т.д. Мысль о том, что главу государства что-либо может затруднить, очевидно, показалась оратору совершенно неприемлемой. Отвлекшись от доклада, президент заметил, что собрать-то было вовсе даже нетрудно. И словно бы недоумение возникло в его глазах: "Понапишут тут, понимаешь" — говорил нам его взор.
Далее все вернулось в спокойное протокольное русло — но дело было сделано. Наблюдателю, не имеющему прямого интереса к федералистским тусовкам, уже невозможно было вернуть внимание к основному предмету разговора. Одна мысль владела умом и сердцем: "И этот, значит, тоже заранее ничего не читает. Текст не его. Все с листа выдает!"
Ясно одно: между авторами президентских речей и протагонистом есть сложные диалогические отношения. И мы можем надеяться на дальнейшее развитие.
Причем в самом ближайшем будущем. Несмотря на то что президент удалился на отдых в резиденцию с несколько рискованным для русского уха названием, нам обещаны еженедельные радиообращения. А там, среди шхер и скал, не может не родиться что-нибудь оригинальное. Слушайте голос из Чупы.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ