 |
Конфликт на Качканарском горно-обогатительном комбинате, о котором сообщали все центральные СМИ, начался в апреле 1999 года. Поначалу он выглядел как попытка меньшей части акционеров ГОКа взять в свои руки власть на комбинате, наложив судебным решением арест на акции большинства и лишив их права голоса. На первом этапе руководителям ГОКа Джалолу Хайдарову, Дамиру Гарееву и Андрею Козицыну удалось нейтрализовать эту попытку.
Вскоре, однако, союзники рассорились. Тогда же стало ясно, что настоящими режиссерами этой истории являются Искандар Махмудов (президент Уральской горно-металлургической компании, принадлежащей Михаилу Черному) и Александр Абрамов (группа компаний "Евроазметалл" (ЕАМ)). Приобретение Качканарского ГОКа вписывается в их стратегию, направленную на создание в Уральском регионе империи, которая контролировала бы производство цветных и черных металлов, а также их сбыт за рубежом. Осуществлению этих планов мешал Джалол Хайдаров, генеральный директор Качканарского ГОКа.
В январе 2000 года несколько членов совета директоров на заочном собрании проголосовали за отставку Хайдарова и председателя совета директоров Гареева. За этим решением последовал штурм Качканарского ГОКа, в ходе которого на предприятии ввели внешнее управление. Против Джалола Хайдарова (по инициативе бывших партнеров, как он считает) за прошлый год возбуждены четыре уголовных дела: два — в Свердловской области, два — в Москве.
— Почему вы скрываетесь?
— Да потому, что совсем недавно меня, похоже, хотели арестовать. Поздно вечером к хозяйке одной из квартир в Крылатском постучали неизвестные, представившиеся сотрудниками милиции. Женщина открывать им дверь не хотела, но те заявили, что она прячет у себя опасного чеченского террориста, которого давно ищут. За пособничество террористам ее пообещали надолго упрятать в тюрьму. "Вы знаете, что ваш дом нашпигован взрывчаткой и должен сегодня ночью взлететь на воздух?" Что ей оставалась делать? И женщина открыла дверь. Люди, представившиеся милиционерами, провели обыск и, допросив запуганную до смерти хозяйку, убедились, что я в ее квартире никогда не проживал. Так и не найдя моих следов, милиционеры прихватили с собой дорогой компьютер и еще какие-то ценные вещи.
— Простите, а откуда вы знаете эту историю, если никакого отношения к квартире не имеете?
— Просто эту квартиру снимал не я, а один наш сотрудник. Он со слов хозяйки мне и рассказал. И совершенно аналогичную историю я недавно узнал от моего партнера по бизнесу Джозефа Траума (гражданин Израиля, председатель совета директоров четырех западных компаний — инвесторов Качканарского ГОКа.—Ъ). По его словам, квартиру, которую он снимал в Скорняжном переулке, вычислили сотрудники антитеррористического подразделения МВД. Джозефа во время их визита не было в квартире. Однако хозяйку эти люди до смерти напугали, заявив ей, что она сдает квартиру одному из тех, кто спонсирует чеченских боевиков. Мне известно, что Джозеф это дело решил не пускать на самотек и в ближайшее время должен сделать кое-какие шаги. Если бы его арестовали, то, я уверен, был бы настоящий международный скандал.
— Но вернемся к вашему скандалу. Если я не ошибаюсь, ваше первое уголовное дело касалось хищения 400 млн рублей с ГОКа.
— Это дело, возбужденное в феврале 2000 года, благополучно развалилось. А заводилось с подачи Андрея Козицына. Сначала речь шла о миллиарде с лишним, а когда их пропажу в результате проверки не обнаружили, откуда-то взяли 400 млн. Но в ходе дополнительной проверки, проведенной налоговой полицией, выяснилось, что все деньги целы. Поэтому и уголовное дело было прекращено.
— Потом, насколько я знаю, было дело об изнасиловании.
— Не об изнасиловании, а о насильственных действиях сексуального характера и угрозе убийства медсестры Качканарского ГОКа Юлии Бурухлиной.
По правде говоря, эту Юлю я никогда и в глаза-то не видел. Насколько я знаю, она — подруга нашего бывшего директора по правовым вопросам Адылжана Джураева. Уголовное дело было возбуждено 25 февраля этого года, хотя в ее заявлении о том, что я пытался с ней что-то сделать, речь идет об августе 1999 года. То есть свое заявление она подала спустя семь месяцев после описываемых событий. Должен сказать, что под Качканаром есть профилакторий "Зеленый мыс", где время от времени собирается руководство ГОКа. Лишних людей туда не приглашают. Тем более каких-то там любовниц. Этой женщины в тот день в "Зеленом Мысе" не было. Дважды из-за бредовости заявления качканарская милиция отказывалась возбуждать дело. Но кто-то надавил, и дело завели. Все свидетели дают настолько противоречивые показания, что диву даешься. Например, родной дядя Искандара Махмудова Шухрат утверждает, что держал девушке ноги, а потом говорит, что в это время ходил искать презервативы. Никто не может подтвердить это. А если он ноги ей держал, то и против него надо дело возбуждать. Я думаю, что в случае независимого расследования все встанет на свои места, потому что дело явно сфабриковано. Кроме всего прочего, по заявлению официантки профилактория Елены Четверяковой прокуратура Свердловской области завела уголовное дело и проводит расследование по факту дачи ложных показаний, которые под угрозой принуждал ее давать начальник информационного отдела ГОКа.
— А в марте уже в Москве против вас возбудили еще одно уголовное дело, связанное с подделкой печатей и подписей.
— Да, это случилось, когда нас совсем вышвырнули с предприятия. Тогда по письму Андрея Козицына, которого Искандар Махмудов и Александр Абрамов поставили на мое место, прокурор Поневежский и завел на меня уголовное дело, обвинив в подделке печатей и моих собственных подписей на документах. Мне предъявили какие-то фальшивые бумаги, на которых стоял адрес — Центральный дом туриста. На самом деле наш юридический адрес в Москве — Фрунзенская набережная, дом 46. Этот юридический адрес указан на всех наших документах и печатях.
Могу лишь предположить, откуда ноги растут: Никулинская межрайонная прокуратура, которую возглавляет Поневежский, находится в Западном округе (там же находится и Центральный дом туриста), а Фрунзенская набережная — вне его юрисдикции. То есть возбудили дело по адресу, куда мог дотянуться прокурор Поневежский. После проверки материалов дела столичная прокуратура убедилась в его фальсификации, и оно было прекращено.
— А летом, помнится, вас арестовали за наркотики.
— Об этом уже писали в "Коммерсанте", но все на самом деле было далеко не так. Тогда мы поехали в американское кафе Star Light поужинать. Нас было шестеро. Через какое-то время в кафе зашли люди в штатском и стали у посетителей проверять документы. Я сразу своим сказал: "Это за мной". И точно. К нашему столику подошел человек с мобильным телефоном, представился капитаном Денисовым, собрал у нас паспорта и стал перелистывать. Повертев в руках мой паспорт, он отошел в сторону и с кем-то поговорил по своему сотовому. Кстати, на моих документах никаких обложек не было. Затем капитан Денисов подошел ко мне и заявил, что я в розыске, и предложил пройти с ним. По дороге к выходу он мне сказал: "Если будешь рыпаться, то в наручники закую". Ни о каких наркотиках тогда не было и речи.
— И куда вас отвезли? В Тропарево-Никулино?
— Да нет. Часа полтора они возили меня кругами по Мосфильмовской и предлагали отпустить меня, если я им дам миллион долларов. При этом били меня кулаками в бока. Когда я им сказал "нет", они сказали: "Ну ладно, пятьсот тысяч, и мы тебя не видели". Бить меня перестали, когда у меня в кармане нашли $10 тыс., которые забрали себе. Кроме того, они настойчиво предлагали мне попить водички. Хорошо, что я не согласился. В той бутылке с минеральной водой был подмешан наркотик, о чем я узнал уже потом от следователей. Они сказали мне, что это у них осталось от предыдущей операции.
— А когда появились наркотики?
— Это когда меня привезли в ОВД Тропарева-Никулина и снова обыскали. Тут следователи, словно иллюзионисты, незаметно облачили мой паспорт в обложку, из-под которой и достали три пакетика по 0,2 г героина. Прокурор Поневежский буквально на следующий день возбудил против меня уголовное дело, причем квалифицировал это как "приобретение с целью сбыта". Потом меня отвезли в солнцевский изолятор, потом на Петровку, потом в Бутырку.
— Вас, кажется, довольно быстро выпустили из Бутырки?
— На девятый день под подписку о невыезде. При этом обвинения мне никакого не предъявили. Дело в том, что о моем аресте была уведомлена Мосгорпрокуратура, которая затребовала к себе на проверку мои дела. Ее решение было таким: необоснованный арест. Кроме того, выяснилось, что тот самый капитан Денисов арестовывал меня не с ведома своего руководства, а по просьбе Поневежского. Причем милиционерам за мой арест заказчики заплатили несколько десятков тысяч долларов. Это, кстати, подтвердило и служебное расследование в отношении тех, кто меня задерживал. Об этом я узнал от человека, имя которого назвать, к сожалению, не могу. Я не исключаю, что против тех милиционеров, следователей ОВД Тропарева-Никулина, а также прокурора Поневежского будут возбуждены уголовные дела.
— Вы хотите сказать, что тоже умеете их заказывать?
— Что значит заказывать? Это не заказ, а нормальная работа адвокатов. Кстати, сейчас мои адвокаты будут добиваться возбуждения дела против адвоката Махмудова и Абрамова, некоего Самира Капуры. Этот человек, несмотря на запрет Московского арбитражного суда, обманул акционеров: по доверенности от внешнего управляющего ГОКа Олега Козырева он передал реестр акционеров третьему лицу — фирме "Ведение реестров компаний", подконтрольной Абрамову и Махмудову. Кроме того, нарушил закон об обязательном уведомлении акционеров через СМИ (тиражом не менее 50 тыс. экземпляров). Он этого не сделал. Зато вместо этого, видимо, за свой счет, отпечатал в местной типографии один экземпляр "Областной газеты", где стояло сообщение о передаче реестра третьему лицу. На самом деле в газете такого сообщения не было. Практика показывает, что обычно после таких действий следует хищение акций, которые переписывают на других лиц. Завершением этой комбинации, как правило, становится преднамеренное банкротство.
— Простите за циничный вопрос: а какой смысл в бурной деятельности адвокатов, если вам уже удалось скрыться?
— Смысл очень простой. Я уже выиграл дело в Тверском межмуниципальном, а также в Верховном суде, которые признали нынешний совет директоров ГОКа нелегитимным. И буду продолжать борьбу за ГОК. Просто в настоящий момент я знаю, что моей жизни угрожает опасность и поэтому вынужден пока оставаться за рубежом.
"Это личные домыслы Хайдарова"
 |
— Что заставило вас изменить позицию?
— Я вместе с господином Ойгеном Ашенбреннером (член совета директоров ГОКа.— Ъ) представляю интересы акционеров ГОКа, которые заинтересованы в стабильной работе предприятия. Мы провели анализ работы комбината за последние месяцы и сделали вывод, что он стал работать лучше.
— Вы приняли это решение под давлением господина Махмудова?
— Нет, это было самостоятельное решение. Хотя не скрою, что в последнее время я вел консультации и с Махмудовым, и с Козицыным.
— Как отнесся к вашему решению господин Хайдаров?
— Я не счел необходимым ставить его в известность. Насколько я знаю, он сейчас за границей. Общаться с ним сложно.
— Хайдаров утверждает, что люди Махмудова пытались его неоднократно убить...
— Это его личные домыслы. Это просто очередная глупость.
— Вы верите, что Хайдарову подбросили наркотики?
— Вообще-то раньше я не замечал за ним склонности к наркотикам. Но теперь мне сложно что-либо утверждать. Возможно, какие-то вещи прошли мимо меня.
— Хайдаров может вернуться на ГОК?
— Уверен, что нет.
— Что вы будете делать на комбинате?
— Пока я остаюсь членом совета директоров. Если на собрании акционеров меня снова выберут председателем, то я буду заниматься стратегическими вопросами.
— Вы будете договариваться об этом с господином Махмудовым?
— Ну, не договариваться, но общаться на эту тему будем.