Бесчестье мундира

Михаил Трофименков

В 1902 году в типографии Бержере, что во французском Нанте, была отпечатана серия презабавнейших постановочных фотографий "Женщины будущего". Добрую, но все-таки насмешку над суфражистками и прочими эмансипе воплотили модельки вполне кафешантанного разбора.

Женщина-доктор в цилиндре, измеряющая пульс пациенту, сверяясь с часами на цепочке. Женщина-депутат на трибуне. Женщины, вы не поверите, адвокаты, журналистки и мэры. Но львиная доля серии, самая двусмысленная, это женщины в униформе. Пожарная, зуав, генерал, младший лейтенант, унтер-офицер, моряк, барабанщица, жандарм, егерь. Аксельбанты приторочены прямо к корсетам. Генеральские звезды у мамзель в треуголке нарисованы на голых ручках. Зато сабли наголо дивы держат на караул, по уставу.

В точном смысле слова это, конечно, не порнография. Но на вкус столетней давности это, безусловно, фривольно, весьма фривольно. Да и на нынешний вкус вызывает определенное смущение. На синих чулок, на старух Шапокляк, какими было принято изображать изможденных суфражисток на карикатурах, модели никак не похожи. А на кого они похожи?

Про ряженных стюардессами или полицейскими порноактрис промолчим. Это само собой.

Похожи они на Владика "Мэрилин Монро" Мамышева, который кого бы — Марлен Дитрих, Хрущева, Любовь Орлову или Гитлера — ни изображал, всегда остается клоуном-травести.

А больше всего они похожи на Барбару Герру, звездочку итальянского телевидения, недавно попавшую в объектив папарацци на вечеринке бунга-бунга, как это называет организатор таких вечеринок Сильвио Берлускони. Полицейская фуражка на кудрях, китель, мягко говоря, не сходится на груди, наручники наготове, палец засунут в рот, как милицейский свисток.

Надо же, сто лет прошло, а Герра кажется родной сестрой французских моделек.

Между тем фотограф из Нанта напророчил: ХХ век оказался веком девушек в униформе — в жизни и на экране. Есть даже два ключевых произведения, которые так буквально и называются.

"Девушки в униформе" (Madchen in uniform) — под таким названием была дважды экранизирована пьеса трагической лесбиянки Кристы Винслоу "Вчера и сегодня" (1930). Хотя в ремейке Гезы фон Радваньи (1958) сыграла юная Роми Шнайдер, культовый статус обрела первая киноверсия, снятая в 1931 году Леонтиной Саган в соавторстве с гораздо более опытным, чем дебютантка Саган, кинорежиссером Карлом Фрелихом.

Участие Фрелиха, в ближайшем будущем — видного нациста, тем более пикантно, что фильм-манифест был призывом к девушкам скинуть униформу. Конкретно: униформу воспитанниц прусского пансиона для девушек из знатных, но обедневших семейств. Таких, как офицерская дочь Мануэла фон Майнхардис, прокричавшая вслух про свою любовь к учительнице мадмуазель де Бернбург и чуть не покончившая с собой.

А бедную Кристу Винслоу убили в июле 1944 года мужчины в униформе, ну, в условной партизанской униформе французских партизан, заподозрив ее и ее подругу в шпионаже в пользу рейха.

Униформа воспитанниц — едва ли не единственная униформа, доступная девушкам до Первой мировой войны. Ну разве что еще костюм монашки — тоже своего рода униформа. Недаром именно монахини стали в кино героинями карнавальных перевертышей. В "Двух мулах для сестры Сары" (Two Mules for Sister Sara, 1970) Дона Сигела монашка Ширли Маклейн оказывалась девицей вольного поведения и агентом мексиканских революционеров, а все насельницы женского монастыря во главе с матерью-настоятельницей в фильме Педро Альмодовара "В сумерках" (Entre tinieblas, 1983) — своего рода коммуной, экспериментирующей с сексом и наркотиками и содержащей в качестве домашнего животного тигра.

Вторые "Девушки в униформе" — это французское название романа Терезки Торрес, впервые опубликованного в 1950 году в США под названием "Женская казарма". Французская версия увидела свет только в этом году, хотя сама Торрес — француженка и ее автобиографический роман посвящен француженкам, которые, как и она, во время Второй мировой войны пробрались в Англию, где служили в женском добровольческом корпусе "Свободной Франции" генерала де Голля.

Задержка с публикацией на родине объяснима диким скандалом, который, несмотря на ошеломительный читательский успех, вызвала книга в США, где ее требовали запретить за непристойность. Торрес откровенно описала философию блица, в соответствии с которой жили в Лондоне девушки в униформе. Если для асов Люфтваффе смысл блица заключался в том, чтобы как можно скорее разбомбить Лондон, то для девушек — в том, чтобы жить как можно быстрее и получать от жизни, которая могла ежесекундно оборваться, как можно больше. Лесбийские романы в своем кругу, быстрые связи с мужчинами-военнослужащими за пределами женской казармы. Право на такую сексуальную свободу девушки получили именно благодаря своей униформе.

В отличие от героинь Винслоу и Саган для девушек Торрес униформа стала орудием освобождения, а не порабощения. Ее роман еще не экранизирован, но, принимая во внимание то, какую сенсацию он произвел во Франции, это дело ближайшего будущего.

Униформа как символ социальной и сексуальной свободы — это на самом деле давняя традиция, восходящая к тем временам, когда война была мужской монополией. Причем несвободны были даже коронованные особы. Императрицы сублимировались, примеряя мундиры на костюмированных балах, но были и такие, которые продолжали этот брутальный маскарад в жизни. Символично, что двух таких императриц сыграли Грета Гарбо и Марлен Дитрих, не просто ведущие, боготворимые актрисы своей эпохи, но и символы женской свободы в жизни.

Шведская королева Кристина, сыгранная Гарбо в "Королеве Кристине" (Qeen Christina, 1933) Рубена Мамуляна, переодетая в офицерский мундир, смачно целовала в губы свою подругу и не смущалась, когда хозяин постоялого двора предлагал ей разделить комнату с испанским посланником. Екатерина Великая, сыгранная Дитрих в "Кровавой императрице" (The Scarlet Empress, 1934) Джозефа фон Штернберга, ведя гвардию на свержение дегенеративного Петра III, облачалась в фантазийный, типа казацкий мундир. Забавно, что за три года до того героиня Дитрих в "Марокко" (Morocco, 1931) того же Штернберга, певичка из кабаре в андрогинном наряде, говорила своему любовнику-офицеру: "У нас, у женщин, тоже есть свой Иностранный легион".

Родной, пусть и младшей сестрой Кристины и Екатерины в таком ракурсе оказывается и корнет Шурочка Азарова Ларисы Голубкиной в "Гусарской балладе" (1962) Эльдара Рязанова.

На массовое переодевание женщин в униформу в ХХ веке кинематограф отреагировал несколькими, в общем, немудреными образами.

Первая реакция — вполне сексистского толка, и сформулировать ее можно так: "Только баб здесь не хватало!" Зритель должен в такого рода фильмах отождествлять себя с героями-мужчинами, которые делают свою опасную, мужскую работу, когда вдобавок к вражеским бомбам и бандитским пулям на их головы сваливаются еще и девушки в униформе. Это могут быть бравые летчики из "Небесного тихохода" (1945) Семена Тимошенко, поклявшиеся не влюбляться до конца войны, но вынужденные по приказу иметь дело с летчицами женской эскадрильи. Или денди, командующие в "Операции "Нижняя юбка"" (Operation Petticoat, 1959) Блейка Эдвардса субмариной "Морской тигр", вынужденные принять на борт пять попавших в беду военных медсестер. И даже нелепый инспектор Крюшо (Луи де Фюнес), которому в "Жандарме и жандарметках" (Le Gendarme et les Gendarmettes, 1982) Жана Жиро начальство всучивает девушек-стажерок, естественно вляпывающихся на свою голову по уши в криминальную трясину.

Вторая реакция — вроде бы сочувственная по отношению к женщинам, но тоже основана на традиционном распределении половых ролей: "Эх, не женское это дело — форму напяливать!" В фильмах этой условной серии упор делается на физиологические и психологические аспекты. Беременность выбивает из седла героиню Нонны Мордюковой в "Комиссаре" (1967) Александра Аскольдова и хотя бы не мешает, хотя не очень-то и помогает героине Фрэнсис Макдорманд в "Фарго" (Fargo, 1986) братьев Коэн довести до конца расследование убийства. Милицейская форма на нежнейшей Геле (Алиса Хазанова) из "Сказки про темноту" (2009) Николая Хомерики обращает в паническое бегство мужчинку, которого, ну наконец-то, ей удалось затащить в постель. Наконец, именно женская природа помогает маньяку из "Вороненой стали" (Blue Steel, 1989) Кэтрин Бигелоу манипулировать полицейской Меган (Джейми Ли Кертис).

Бывают, конечно, случаи, когда женщине удается преодолеть свою женскую природу, но восторга это у зрителей не вызывает. Естественной реакцией оказывается испуг, когда в фильме Евгении Жигуленко "В небе "Ночные ведьмы"" (1981) закопченный комэск Дуся Богуславская (Валерия Заклунная), прикусив "беломорину", наставляет новенькую летчицу: "Война не пивная: твою кружку никто не выпьет". Или когда солдат Джейн (Деми Мур) в фильме Ридли Скотта (GI Jane, 1997) вырастает ценой чудовищных тренировок в равного с мужчинами диверсанта элитного подразделения морской пехоты. Правда, с непонятной гордостью сообщает Джейн зрителям, у нее прекратились менструации. Ах, да, чуть не забыл: ей еще и зубы на тренировках выбили.

В общем, как говаривала, пристрелив очередного анархиста, женщина-комиссар (Маргарита Володина) в "Оптимистической трагедии" (1963) Самсона Самсонова по пьесе Всеволода Вишневского: "Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела?" Ой, нет, спасибо, никто уже не хочет.

Но есть и третий вариант. Униформа идеально идет женщине, только вот лучше бы она ей не шла. Речь идет прежде всего об униформе СС, сексуальность которой стала в свое время предметом дискуссии ведущих культурологов мира, включая Сьюзен Зонтаг. Как влитая, сидит она на надзирательнице концлагеря, ведущей почти незаметную лесбийскую игру в кошки-мышки с заключенной в шедевре Анджея Мунка "Пассажирка" (Pasazerka, 1963). На незабываемой садистке Ангелике Бюхнер (Алла Демидова) в "Щите и мече" (1968) Владимира Басова. Даже белый халат кажется черным мундиром на докторе с нацистским прошлым Марианне Кац (Анн-Мари Дюрингер), подсадившей на морфий несчастную звезду Третьего рейха в "Тоске Вероники Фосс" (Die Sehnsucht der Veronica Voss, 1982) Райнера Вернера Фассбиндера. И разве мундиры на женщинах-воительницах из "прекрасного, нового мира" будущего в "Космическом десанте" (Starship Troopers, 1997) Пола Верхувена не делают их столь сногсшибательными именно из-за того, что режиссер вдохновлялся в своих фантазиях нацистской "модой"?

Легендарные пхеньянские регулировщицы, каждая из которых секс-бомба. Мифические "белые колготки" кавказских войн. Амазонки из личной охраны полковника Каддафи.

Эти героини, точнее говоря, антигероини, добились того, чего не добились никакие солдаты Джейн, женщины-комиссары или "ночные ведьмы": мундиры полностью освободили их от всего, включая химеру, известную, как Совесть. И выводы, которые из этого следуют, неутешительны. Да, униформа немало способствуют женскому раскрепощению. Но лучше бы она этого не делала.