Облавы на граждан Таджикистана на московских стройках и рынках, скорее всего, и стали тем самым "асимметричным ответом" на приговор российскому летчику, о котором говорил президент России. Спецкор ИД "Коммерсантъ" Олег Кашин задумался о том, как этот "ответ" согласуется с прошлыми заявлениями Дмитрия Медведева.
Если бы я, не приведи Господи, был президентом Таджикистана, то, полемизируя сейчас со своим российским коллегой по поводу ситуации с летчиком Садовничим, я бы напомнил Дмитрию Медведеву его многочисленные высказывания о недопустимости любого давления на любой суд.
Было время, когда российский президент любил заявлять, что давить на суд нельзя. Он говорил об этом и в связи с судом над Ходорковским и Лебедевым, и просто так. Сегодня я искал на президентском сайте соответствующие цитаты, и их действительно много. Например, в январе этого года Дмитрий Медведев говорил, цитирую: "Ко мне очень часто обращаются с предложениями, иногда жесткими заявлениями: "Президент, ну-ка поправь-ка этот суд", –– говорил президент в январе этого года. –– Вот с этого болезнь-то и начинается". Болезнь!
Еще одно президентское высказывание на эту тему почти буквально описывает нынешнюю ситуацию с летчиком в Таджикистане, снова цитирую: "Кстати, ко мне обращаются с такими просьбами даже руководители иностранных государств. Это уму непостижимо! Никакого правового государства у нас не будет, если руководители любого уровня, начиная от президента и заканчивая сельским старостой, будут поучать и требовать, давить на суд". Если бы я был Эмомали Рахмоном, я ответил бы российскому президенту: "Эй, господин Медведев! Мы, таджики, всегда смотрели на Россию как на более цивилизованную державу, мы учились у вас, и когда вы говорили, что на суд давить нельзя, даже если об этом просит президент другого государства, мы верили вам. А теперь вы требуете, чтобы я давил на свой таджикский суд, грозите асимметричными мерами и, судя по поведению вашей миграционной службы, уже принимаете эти меры. Как это понимать, господин Медведев? –– спросил бы я, если бы я был президентом Таджикистана. –– Вы обманывали нас? На суд давить можно?"
И, наверное, хорошо, что во главе Таджикистана стою не я, а Эмомали Рахмон, который не спорит с президентом Медведевым, а соглашается с ним, обещает надавить на суд и не вспоминает ни слова из того, что Дмитрий Медведев говорил когда-то. Просто Рахмон понимает, что ловить российского президента на слове бесполезно.
После сентябрьских событий на съезде "Единой России" все, что когда-то было сказано Дмитрием Медведевым, превратилось, как в старой сказке, в одну большую политическую тыкву. "Свобода лучше, чем несвобода", –– говорил когда-то тот же президент, который сегодня предлагает ужесточить наказание по единственной стопроцентно политической статье Уголовного кодекса, статье 282.
О недопустимости давить на суд говорил тот же президент, который теперь публично давит сам хоть и на таджикский, но все-таки суд. В старину в таких ситуациях было принято предполагать, что царя подменили. Жалко, что сейчас такие объяснения уже не срабатывают.