На ближайшем заседании Совета безопасности, как ожидается, будет рассмотрена и утверждена доктрина информационной безопасности России. В канун этого знаменательного события разработчики документа решились на весьма нетривиальный шаг: они собрали журналистов, чтобы посоветоваться и выслушать их критические замечания и предложения.
Если доктрина информбезопасности действительно будет одобрена на заседании СБ, она станет первым "тематическим" документом, принятым в развитие концепции национальной безопасности РФ. Таким образом, она опередит военную, экономическую, продовольственную и многие другие подобные доктрины, которые должны составить идеологическую основу всей системы обеспечения безопасности страны.
Правда, нынешний вариант информационной доктрины отнюдь не первый, и также далеко не в первый раз ее обсуждение на СБ стоит в планах заседаний этого органа. Еще в 1994 году аппарат СБ под руководством замсекретаря Владимира Рубанова подготовил проект, который после уточнений и согласований в декабре 1995 года должен был утверждаться членами СБ. Однако тогда, в преддверии выборов, было не до безопасности (тем более информационной), а потом в аппарате СБ началась кадровая чехарда. Пока Иван Рыбкин не поставил "на информбезопасность" своего давнего (еще с думский времен) соратника — генерал-полковника Леонида Майорова, судьба доктрины висела в воздухе. Майоров же в тесном сотрудничестве с представителями "заинтересованных ведомств", несколько лет занимавшихся подготовкой концепции, за какие-то полгода основательно ее переработал и отрапортовал о готовности документа.
Вместо того, чтобы самому нахваливать концепцию в правительственных СМИ, Майоров пригласил прессу принять участие в ее разработке, клятвенно пообещав учесть все предложения и ответить, устно или письменно, на все замечания. Идея Майорова явно пришлась по душе и его коллегам в Межведомственной комиссии по информбезопасности: на встречу с журналистами пришли и выступили представители ФАПСИ, ФСБ, Госкомсвязи, Федеральной службы телерадиовещания, Госкомпечати.
Впрочем, диалог носил довольно странный характер. Майоров разослал перед встречей главным редакторам некий документ под названием "О доктрине информационной безопасности", где рассказывалось, для чего она нужна и в чем ее прелести. А вот самого текста, который в оригинале в три раза толще предложенного журналистам, так никому и не показал. Поэтому на встрече генерал-майор от информбезопасности время от времени многообещающе произносил что-то вроде: "вот опубликуют полностью, вы увидите", "вот прочтете, убедитесь". Журналисты слушали и кивали, соглашаясь с необходимостью появления доктрины.
Доктрины и концепции — дело действительно полезное и нужное. На их основе должна, по идее, строиться государственная политика обеспечения безопасности в той или иной сфере, должны разрабатываться программы, законы, нормативные акты и прочие регламентирующие документы. Однако в России пока это никак не получается. Через полгода после принятия осенью 1993 года "Основных положениях военной доктрины РФ" заговорили о необходимости ее пересмотра, а потом и вовсе о ней забыли. В начале мая этого года СБ принял концепцию национальной безопасности — но кто о ней сейчас помнит? Документ даже не был полностью опубликован.
Правда, у информационной доктрины может оказаться и более счастливая участь — за ее реализацию взялись серьезные ведомства. А Леонид Майоров под конец дискуссии признался, что власть подтолкнули к этому итоги чеченской кампании: "Мы же с вами,— сказал он, обращаясь к журналистам,— проиграли информационную войну в Чечне. Отсюда и все остальные проблемы". Про "информационную войну" много говорил и представитель ФАПСИ. Остается только надеяться, что линия фронта будет проходить не по собственной территории, а в число противников не попадут российские журналисты.
ИЛЬЯ Ъ-БУЛАВИНОВ