Открывшаяся в Русском музее Фотобиеннале историко-архивной фотографии из российских музеев, архивов и библиотек — не первая попытка музея взять под крыло такой модный вид искусства, как фотография. В 2009 году музей уже учредил Петербургскую фотобиеннале. Тогда рассматривали только современные работы, которые должны были отразить текущее положение дел в российском фото — как художественном, так и репортажном. Результатом стала обширная, хотя и довольно сумбурная выставка в Мраморном дворце. Прошло два года, и музей открывает вторую фотобиеннале. Но на этот раз, помимо той же выставки достижений современных фотографов (она откроется в Мраморном дворце весной), для мероприятия родили "дочку" — отдельную историко-архивную часть, представляющую фотографические сокровища музеев, библиотек, архивов и частных коллекций. Рассказывает АННА МАТВЕЕВА.
Критерий "историчности" был взят простой: с момента рождения фотографии до конца Второй мировой войны. Дальше — современность. Из московских и питерских музеев, архивов и частных собраний подняли около четырех сотен отпечатков — от очень известных до ранее не демонстрировавшихся.
Такого рода выставки почти всегда смотрятся достойно. Сама их специфика ограждает их от тех обвинений, которые часто предъявляют большим выставкам Русского музея (в том числе и первой Фотобиеннале): что слишком много разнородных работ, все свалено в кучу, нет объединяющего момента и кураторской концепции, много лишнего. У архивных вещей от таких вопросов иммунитет. Их возраст (его приметы — приглушенная черно-белая или сепированная гамма, неуловимый, но настойчивый флер, который создает печать со стеклянных пластин или целлулоидных пленок) — для сегодняшнего зрителя уже сам по себе готовый стиль. Кстати, модное словечко "винтаж" пришло на страницы глянцевых журналов именно из фотографического лексикона: этим техническим термином обозначаются авторские отпечатки старинных фото. Объединение по тематике критике также не подлежит: когда между вами и фотографом дистанция в сто с лишним лет, тема остается одна — "как люди жили". Наконец, старинная фотография всегда вызывает у публики эмоциональный отклик: тут и ностальгические сравнения с семейным альбомом покойной бабушки, и простой интерес узнать "как тогда было" из первых рук. Таким выставкам разнородность экспозиции только в плюс: чем больше разного, тем более многогранным и выпуклым получается образ как эпохи, так и самой фотографии как жанра.
Образ действительно получился многогранным. От царских времен до советских. От документалистики до семейного портрета. От вошедших во все учебники истории фотографии звездных имен вроде Карла Буллы или Аркадия Шайхета до безымянных авторов, чьи снимки в архивах так и хранятся неподписанными. От прямой фиксации событий до чисто художественных экспериментов типа фотограмм. От классики до работ самых отъявленных авангардистов (Эль Лисицкий, оказывается, тоже был не чужд фотографии — на выставке представлены его проекты декораций для так никогда и не поставленного спектакля Мейерхольда).
Русский музей не был бы художественным музеем, если бы не сделал отдельного акцента на собственно художниках и их ближайшем профессиональном окружении. Карл Булла фотографировал Маковского в мастерской и Стасова за чтением. Художники золотого века русского искусства (это в поэзии рубеж XIX и ХХ веков — Серебряный век, а в живописи он золотой) много и охотно снимались как у знаменитых фотографов, так и у безымянных работников фотоателье.
И, конечно, огромное количество документальных снимков. Императорская семья, парады, ярмарки, Лев Толстой в Ясной Поляне, пейзажи Петербурга (первые опыты цветной фотографии, сделанные за полвека до появления цветной фотопленки), начало войны, революция, разруха, комиссары, физкультурники, коммунистическое строительство и снова война. Бег времени как он есть: не только в том, что вот фотография только родилась, и в 1840-х годах энтузиасты новой технологии колдуют над медными табличками дагерротипов, а вот уже вполне понятные моментальные снимки; не только в том, что вот императорская семья, а вот уже колхоз — а еще и в том, что там, где зрители постарше делят эпохи на близкие и далекие, отделенное от них всего парой десятков лет молодое поколение уже записывает все по ранжиру "старины". Этот опыт того, как меняется зрительское восприятие, едва ли не важнее, чем сами фото.