Генеральная доверенность на автомобиль — вещь удобная. Настолько удобная, что ею пользуются сейчас практически все: фирмы оформляют "генералки" на своих сотрудников, мужья - на жен (и наоборот), на друзей, а иногда и совсем на чужих людей (так оформляют автомобили многие компании, чтобы не платить налог на продажу ). Короче, доверенность с правом продажи хороша настолько, что мы забываем о том, что она — в буквальном смысле слова — доверенность. И еще неизвестно, как вашей "доверчивостью" распорядятся. И даже очень близкие люди...
Ровно два года назад моя беленькая восьмерка с номером М28-64МТ покинула привычное всему моему семейству место — а именно у нас под окнами — и исчезла в поворотах московских улиц и переулков...
В тот момент по сути дела угоном я назвать это не могла. Я расставалась с мужем, который в один прекрасный день и "прихватил" мою машину. К сожалению, разлука с родственниками, которые фактом разлуки моментально переводятся в ранг бывших, часто оборачивается и разлукой с дорогими сердцу предметами. Кто бы сказал мне, когда я покупала машину, что генеральная доверенность, на которой так ласково настаивал мой муж, сулит мне массу неприятностей плюс, естественно, невозможность эту машину получить назад.
Нечего было и думать, что пропавший родственник вернет по собственной инициативе машину. Единственное, что было в моих силах — это аннулировать доверенность. Что я тут же сделала, а потом отнесла соответствующие заявления в районное ГАИ. Конечно, надо было еще и заявить об угоне. Но формально я и тот, кто рулил на моей беленькой "восьмерке", еще считались близкими людьми. И заявление, которое бы начиналось словами: "Мой муж, такой-то, угнал у меня машину тогда-то", казалось мне семейным позором. Сразу вспоминался шукшинский рассказ "Мой зять украл машину дров".
Машина ездила некоторое время где-то по огромному городу. А потом от нее стали поступать кой-какие вести. В один прекрасный день мне начал звонить совершенно неизвестный господин по имени Дима. Оказывается, он купил мою машину (я зря подумала, что у моего мужа), но, когда пришел ее снимать с учета в ГАИ, у него ничего не получилось. Просьба у Димы была простая: завтра с утра зайти в ГАИ — он даже галантно предложил меня подвезти (видимо, на моей машине?) — и снять машину с учета.
— Дима, — объясняла я ему, — у меня вы ничего не покупали, и денег я от вас не получала. Соответственно, машину я с учета не сниму.
— Глупая вы женщина, — посочувствовал Дима, — неужели не понимаете, что машину вы не увидите никогда?
В ГАИ я на всякий случай сходила — подтвердить мое заявление о том, что доверенность недействительна. Заявление было целехонько, а на столе я обнаружила несколько бланков о снятии машины с учета, заполненные чужой рукой, но подписанные моим именем.
Потом от машины опять долго не было вестей. Пока однажды ночью меня не разбудил телефонный звонок. Требовательный и раздраженный мужской голос был страшно возмущен:
— Это вам звонят из Кунцевского отделения милиции. Долго тут ваша машина посреди улицы будет стоять?
Наверное, что-то похожее испытал пушкинский царь Салтан, когда неожиданно выяснил, что любимая жена, сын и даже невестка проживают на соседнем острове, развлекаются от души и ждут его в гости.
— А что, давно стоит? — только и смогла выдавить я из себя.
— Да уж два месяца. Приезжайте, забирайте.
— Прямо сейчас?
— А чего ждать-то?
Первая мысль была прямо сейчас, ночью, поймать "тачку" и скорее в отделение милиции. Взяв себя в руки, решила подождать до утра. Утро прошло в консультациях со знакомыми: с чего бы это отделение милиции разыскало машину, которая даже не числилась в угоне, и было настолько тем обрадовано, что сразу бросилось мне звонить аж ночью. Так и не разрешив эту загадку, я двинулась на Кунцевскую улицу.
Моя беленькая годовалая "восьмерка" напоминала поруганную пьяными матросами гимназистку, возвращавшуюся с выпускного бала. Она (машина, естественно) стояла почти посередине Кунцевской улицы, вмерзшая в лед и снег (события разворачивались в феврале), левые фара и крыло были помяты, стекло выбито, фонари также, дверь с правой стороны тоже помята и не закрывалась.
История, которую мне рассказал следователь, обнаруживший мою машину и потом по номеру нашедший и меня, была длинная и путаная. Бывший муж продал мою машину некоему Саше Салтанову. (А куда же делся Дима, интересно?) Но Саша Салтанов мало того, что не сумел снять машину с учета в ГАИ, но еще и оказался должен какому-то третьему человеку крупную сумму денег и никак эти деньги не отдавал. Тогда "номер три", не зная, как вернуть свои деньги, решил у него мою машину угнать. И угнал. А посередине дороги поставил специально — с одной стороны, машина была все время перед глазами (окна "номера три", оказывается, выходили на проезжую часть), с другой — моя беленькая заблудившаяся "восьмерочка" имела вполне бесхозный вид и никто бы со стороны не сообразил, что здесь сведение счетов и моя машина в нем — главный аргумент. Потом возникли еще две фамилии — Тищенко и Глазов, но я уже совсем запуталась в том, кто у кого угнал мой драндулет. Ясно было только, что смена хозяев на пользу машине не пошла.
— Так я могу забрать свою машину? — спрашиваю, распираемая благодарностью, у следователя, который все это мне рассказывает.
— Видите ли, — говорит он мне, — вообще-то, я эту машину нашел для себя. Она стояла совсем бесхозная, а я всю историю раскрутил. Вы ее продавать не собираетесь? А то у меня машина уже старая.
А у меня, между прочим, вообще никакой.
— Хорошо, - говорю, понимая, что с милицией ни в какие отношения, кроме формальных, вступать нельзя, — я подумаю на эту тему. Но забрать-то ее я могу?
Оказывается, нет. Ведь документов у меня на нее нет. Все документы были в угнанной машине. Тут следователь вошел-таки в положение беспомощной женщины! — выписывает мне справку, по которой я могу вызвать перевозку. Справка, понятно, липовая, о том, что найдена моя машина, якобы бывшая в угоне (на угон, как помните, я не подавала).
Договорившись с перевозкой, я соображаю: а куда, собственно, ее везти, где ставить? Ведь эти ребята, каждый из которых считает мою машину своей, явятся ко мне. Значит, под окно — нельзя. Тут оставлять тоже нельзя — мысль подарить машину следователю (смешно думать, что страж закона собирался купить ее за реальную цену — в этом случае он бы отправился на рынок) не понравилась мне так же, как предложение исчезнувшего Димы подарить "восьмерку" ему. И тут я вспоминаю о своем знакомом, хозяине крупной фирмы. Его офис в одном из бывших райкомов, а ныне — в муниципалитете. Территория охраняется милицией — раз, плюс у фирмы свои охранники — два.
До сих пор думаю — ну зачем я, перегнав машину, оставила адрес фирмы следователю? Видимо, благодарность — машину нашел, липовую бумажку подписал — перевесила здравые опасения. И потом он так руководил мною, несмышленой женщиной, что было даже как-то нелепо пытаться что-то от него скрыть. Это как в семнадцатилетнем возрасте скрыть от мамы, что курила в подъезде с какими-то сопляками.
Хозяева моей машины объявились, как я и предполагала, на следующий день. Один пришел сразу на дом (интересно, кстати, а откуда у него адрес?), другой позвонил по телефону. Я чувствовала себя победительницей и всех отправляла к следователю. Каково же было мое удивление, когда я позвонила своему благодетелю, чтобы рассказать об утреннем визитере и звонке, и услышала:
— Да, я знаю. Но они говорят, что эта машина принадлежит им. Они, кстати, и документы на машину принесли.
— А вы разве не знаете, кому машина принадлежит? - спрашиваю я и уже не испытываю к собеседнику еще недавней благодарности.
— Приезжайте, я вас всех вместе соберу. Поговорим.
— А о чем мне с этими ребятами разговаривать? Доверенность аннулирована. Я машину никому из них не продавала. Я хочу получить документы на машину...
— Прямо так сразу и отдать?
Ответить я не успела — трубку на том конце бросили.
В отделение милиции я не поехала. Липовая бумажка, выданная мне следователем в первый день нашего знакомства, была единственным аргументом в моем споре, но она дорогого стоила. Почему я не написала прокурору? Мне почему-то казалось, что "наше дело правое". Не будет же следователь угонять мою машину?
И я решила с этим наглецом и вымогателем дела не иметь, а выправить документы сама. Гаишник района, где я спрятала свое разбитое сокровище, выдал мне справку, в которой подтверждался номер мотора и кузова. С этой справкой я могла в своем отделении ГАИ получить новые документы на свою "восьмерку".
В районном отделении ГАИ меня встретили как родную — всем была памятна история с перепродажей машины у меня за спиной. Мне уже заполнили необходимые справки. Держа документы в протянутой руке, работник ГАИ машинально перебирал какие-то бумажки, и вдруг лицо его вытянулось.
— А ваша машина числится в угоне. Вот телеграмма.
— А кто заявлял об угоне? — спрашиваю оторопело.
Выяснилось, заявление об угоне послало то самое отделение милиции, которое и нашло мою машину. Звоню следователю, он раздраженно говорит, что слышит об этом впервые. При этом в угоне машина числится аккурат с того самого дня, как я переставила ее на территорию дружественной мне фирмы.
— Да вот же я — хозяйка машины,— говорила я в районном ГАИ, — вот моя машина. Значит, никакого угона нет.
— По закону есть, — печально говорили мне искренне симпатизирующие мне гаишники. Ибо аннулировать заявление об угоне, оказывается, я не могла. Для этого на Петровку должен приехать представитель того самого отделения милиции, которое и давало телеграмму об угоне. То есть можно было дать делу бумажный ход, но на это ушло бы несколько месяцев. Меньше всего мне хотелось видеть своего благодетеля. Он все-таки переиграл меня. Всех нас, считавших себя хозяевами беленькой "восьмерки".
Закончилась эта история так же, как и началась. Ночным телефонным звонком. Звонил охранник из дружественной мне фирмы. Извинившись за поздний звонок, он поинтересовался, благополучно ли я транспортировала машину.
— А я ее никуда не транспортировала.
— Как? Так это не вы приезжали за машиной два часа назад?
Следующая его фраза была:
— Теперь меня уволят.
Его действительно уволили. Несмотря на то, что я просила парня не выгонять. Ведь он — единственный из всех действующих лиц!-- не претендовал на моего "жигуленка", а даже, внимательно осмотрев машину, обещал мне с ремонтом помочь.
На следующий день я написала заявление об угоне.
ЕКАТЕРИНА ДАНИЛОВА