В Концертном зале Мариинского театра состоялось ключевое событие Второго международного фестиваля "Лики современного пианизма" — пятичастный симфонический марафон, проведенный под управлением Валерия Гергиева. Комментирует ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Собственным фортепианным форумом в Мариинке обзавелись нынешней весной, а проведение второго по счету фестиваля решили не откладывать в долгий ящик, благо в гастрольном пуле Валерия Гергиева с избытком хватает пианистов, готовых выступить в Петербурге по первому зову. Нельзя сказать, чтобы афиша зимней сессии "Ликов современного пианизма" смотрелась как-то особенно авантажно, но составлена она, однако же, не без вкуса и основательности: семь концертов за семь дней. Нишу качественного западного мейнстрима занимает уважаемый бразилец Нельсон Фрейре, карт-бланш предоставлен молодым триумфаторам недавнего конкурса имени Чайковского Александру Лубянцеву и Даниилу Трифонову. Основатель и патрон форума взял под личный контроль все три симфонических концерта, включая, разумеется, и пятичастное мегаломанское парад-алле четырех солистов. Его лидерами, а заодно и главными героями всего фестиваля, предсказуемо вышли давние гергиевские любимцы — финн Олли Мустонен и выпускник Московской консерватории, а ныне житель Кливленда Сергей Бабаян. Обоим удалось предъявить аншлаговому залу (фортепианное исполнительство, похоже, по-прежнему является в России важнейшим из музыкальных искусств) не только отточенно стильный пианизм, но и свежие интерпретаторские решения казалось бы самого заезженного репертуара. Господин Бабаян предписал уместную инъекцию импровизационной спонтанности Первому концерту Бетховена, а за день до марафонского забега предпринял кардинальную ревизию Третьего концерта Сергея Рахманинова — радикально ускорив темпы двух первых частей, собрав вечно ускользающую сквозь пальцы форму и закачав в лирику псевдорусского стиля космополитичный холодок. Господин Мустонен предложил неожиданную трактовку Третьего концерта Белы Бартока, предпочтя мягкой акварели, которой этот послевоенный шедевр предпочитали расцвечивать все ее главные душеприказчики от Марты Аргерич до Андраша Шиффа, заостряющую пластический строй сочинения изощренную в своей строгости монохромную графику — похожим образом крупнейший из сегодняшних финских пианистов решил и Шестой концерт Родиона Щедрина.
Появление этого названия в центральной программе фестиваля объясняется отнюдь не только репертуарными пристрастиями Валерия Гергиева. Просто мало кто из отечественных авторов рубежа тысячелетий сделал для развития фортепианной литературы больше, чем господин Щедрин — сам, кстати, ученик легендарного профессора Якова Флиера и вообще заметный представитель русской пианистической традиции. Напоминающий одновременно и о Третьей симфонии, и об "Очарованном страннике", и о других знаковых произведениях начала нулевых, написанный в 2003 году одночастный Шестой концерт с его разреженной кантиленой струнных и напряженной дискретной фактурой сольной партии органично вписывается в лаконичную аскезу эстетики позднего Щедрина. Вместе с тем музыкальный язык отмечен присутствием и более ранних артефактов — скажем, вспарывающие гладь Шестого концерта экспрессионистские вскрики струнных встречаются в щедринском вокабуляре еще в шестидесятые годы прошлого века. В полном соответствии с подзаголовком сочинения — "Concerto lontano" ("Концерт издалека") — едва разменявший на момент его написания восьмой десяток лет композитор словно бы оглядывает с высоты прожитых лет свое прошлое.