Вы собираетесь на Рождество в Европу и уже сравниваете рекламные проспекты разных фирм? Вот это напрасно. Неприятности, которые вам грозят, вовсе не нарисованы на глянцевой бумаге. Вместо въездных документов вы можете получить пустые паспорта без виз, вместо обещанного отеля — совсем другой, вместо праздника — отвратительное настроение. А вместо потраченных денег — и вовсе ничего. Как это бывает? Да очень просто.
Уже совсем ополоумев от усталости пополам с неспаными ночами, от молочной кухни, от ползунков, от этого проклятия материнства — овощного пюре, я сидела на постели и точила слезу, подтянув коленки под подбородок. Мой полугодовалый сын хихикал в кровати, разглядывая на свет ночника свою ручку. В половине четвертого утра мой муж открыл глаза и сказал: "А почему бы нам не отметить твой день рождения на Кипре?"
"Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду, на утренней заре я наблюдал Киприду". Кажется, наблюдал. И хотя до дня рождения еще уйма времени — я ожила. Остаток ночи мы провели в мечтаниях и проектах. Точнее, я мечтала, а муж прикидывал, сколько все это будет стоить. Если не сильно роскошествовать, то дней на десять мы вполне могли прокатиться в страну, где климат не в пример лучше нашего. "Или ты хочешь в какую-нибудь другую страну?"-- неожиданно спросил муж, отвлекшись от калькулятора. "На море, на море," — ответила я, почти как одна из трех сестер. Подумать только, в Москве в октябре будет слякоть и гадость, а я буду купаться, щуриться от солнца и мазаться кремом для загара.
На следующий день муж пришел с работы с газетой в руках. Отчеркнутое им объявление гласило, что туристическая фирма "Юнитурс" организует вашу (то есть нашу) поездку на Кипр за 800 долларов (из них 300 — за билет). Мы не стали искать другие объявления, хотя знали, что есть фирмы, которые отправляют на Кипр несколько дешевле. Дешевле — значит, сервис ниже, ясное дело.
В офисе фирмы на Никольской, респектабельном и безмятежно солидном, куда мы пришли вдвоем, нас встретили любезно и радушно. Узнав о наших планах, джентльмен, с которым мы вели переговоры, обрадовался:"У нас есть как раз то, что вам нужно!" — и высыпал передо мной ворох проспектов. Трехзвездочный отель в городе Лимасоле, изображенный в самых разных ракурсах, был, похоже, райским уголком — с той разницей, отличающей лимасольский отель от рая в лучшую сторону, что там были к тому же рестораны, бары и бассейн. Тут же, на Никольской, европейский дизайн и вышколенность клерков недвусмысленно обещали европейский же сервис.
"Решай!"- сказал муж небрежно и величественно, с той самой интонацией, с которой купцы в ювелирных лавках говорили "Выбирай!" и раскладывали брильянтовые колье перед дамами своего сердца.
Что тут решать? Я была готова ехать в лимасольский рай хоть завтра, но муж с его избыточной осторожностью перехватил инициативу. "Мы подумаем", — сказал он, игнорируя мой недоуменный взгляд. Дома, обложившись телефонными книжками, он обзвонил знакомых — тех, кто был на Кипре. Почти сразу выяснилось: наши ближайшие друзья отдыхали именно в Лимасоле и именно в этом отеле нынешним летом. "Ребята, поезжайте!" — перебивая друг друга, вопили они в телефон.
Мы загодя сдали в фирму наши заграничные паспорта: мой, старый, по которому я еще в прошлом году ездила в Испанию, и недавно полученный паспорт мужа, заполнили анкеты, заплатили деньги и начали готовиться к отъезду.
С утра в день отлета: отвезла сына и огромные сумки с памперсами, детским питанием, ползунками и игрушками к бабушке. В очередной раз проверила вещи по списку. Полила цветы, отключила холодильник, ключ и кота — к соседке. Все документы и паспорта нам отдадут в аэропорту перед вылетом. Деньги у мужа. Едем.
Фромм, кажется, писал, что человек отличается от животных тем, что у него самая худшая приспособляемость к жизни. Отсутствие интуиции он компенсирует развитым интеллектом. Вот тут-то человека и подстерегают ловушки подсознательного, которое, на самом деле, манипулирует интеллектом, как хочет. Вторую часть этого утверждения мне проверить не пришлось. Зато первую, касающуюся отсутствия интуиции, можно было иллюстрировать моим счастливым и безмятежным лицом, с которым я ехала по городу. С той же глупой безмятежностью (на челе моего супруга была обозначена напряженная умственная работа — он все еще думал о том, все ли в порядке, не забыл ли он чего) я обошла ларьки в "Шереметьево-2" . Таможня нашими чемоданами не заинтересовалась. Оставался только пограничный контроль. Я протянула паспорт и посадочный талон пограничнику — и не сразу сообразила, что его фраза: "А вас, гражданочка, я попрошу остаться" — относится ко мне. Ко мне и ни к кому другому. Ибо никого другого рядом просто не было. Как не было — что выяснилось только на пограничном контроле — и выездной визы на моем паспорте. "Надолго остаться?" — не сразу сообразила я масштабы катастрофы. — "Насовсем."
Подкосило меня слово "насовсем". В нем была и железная неумолимость порядка, и отчаяние слабого существа. Я залилась слезами прям тут же у стойки погранконтроля.
"Спокойно, Маша, я Дубровский," — пошутил мой муж и, оттащив меня с сумкой в сторону, побежал выяснять, в чем дело. Я сидела на сумке, прислонившись спиной к стене, и рыдала. Так жалко себя мне было только в девятом классе, когда мама обещала привезти мне из Италии вельветовые штаны в мелкий рубчик, а привезла в широкий. Минут через десять возник муж и прояснил детали катастрофы. Оказывается, фирма, оформляя поездку, не проверила, есть ли у нас выездные визы. У него на новом паспорте эта виза была, а у меня — нет. "Юнитурс" же ограничился тем, что сделал нам кипрские въездные визы. Пограничники предлагали мужу лететь и ждать меня в Лимасоле. Я же должна была ухитриться за несколько дней сделать себе выездную визу. "Ни за что, — сказал мой благоверный, — остаемся оба". "Ни за что, — сказала я,— я прилечу через два дня — как раз на день своего рождения. К тому же ты два года без отпуска". Неуверенного, я подтолкнула его к прозрачной пограничной загородке, и он оказался за пределами нашего государства.
Я ехала домой на рейсовом автобусе и размышляла: сейчас к соседке за ключом и котом, потом включить холодильник, потом к маме за ребенком. Нет! На Никольскую! И немедленно!
"Дорогая моя, — мягко сказал мне заместитель директора фирмы, когда я, опухшая от слез, влетела к нему в кабинет,— выездная виза — это ваша проблема, ваш недосмотр. Если хотите, мы возьмем эти хлопоты на себя — платите еще триста долларов." Триста?! Я задохнулась от их наглости (да таких цен на визы не бывает!) и собственного бешенства: "Да это то, что вы были обязаны сделать. Автоматически! Если вам было лень делать выездную визу — так хотя бы предупредили меня". "Повторяю, — с видом бесконечной усталости и снисходительности к бестолковой и суматошной женщине, которая сама во всем виновата, пророкотал заместитель директора,— выездная виза — это не наше дело".
Конечно же, два дня ничего мне не дали. Мой день рождения. Утро. Телефонный звонок из Лимасола. "Ну как дела?!"-- первый вопрос. "Никак", — вяло ответила я. "Поздравляю тебя", — сказал муж. Я коварно спросила его, купается ли он в бассейне. Он сразу устыдился — я поняла это по голосу — и сказал, что купается, только для этого приходится ходить в другой корпус. Оказывается, когда он приехал в отель, служащий, принимающий вновь прибывших, очень удивился: "А разве вас фирма не предупредила, что в это время года у нас все номера в первом корпусе (где и расположены бар, ресторан и бассейн) заняты? Могу вас поселить только в соседнем". Что ему оставалось делать? Он согласился.
Незаметно прошла неделя. За окном моросило что-то среднее между дождем и снегом. Зато на Кипре, как передавал Гидрометцентр, было плюс 28.
...Муж вернулся отдохнувший и загорелый. Разбирая чемодан с подарками мне и сыну, он рассуждал на уже порядком мне надоевшую тему. "За ними все надо проверять" ,— объяснял он мне, как будто полторы недели назад нам это не продемонстрировали самым наглядным образом. — Кстати, скоро визы на Кипр вовсе отменят". Актуально, особенно для меня. "Надо получить у фирмы деньги за сорвавшуюся поездку", — сказала я.
Но как получить у фирмы деньги, если она их отдавать вовсе не собирается? По телефону мне вежливо объяснили, что деньги могут быть возвращены только в том случае, если турист отказывается от оплаченной поездки заблаговременно. Заблаговременно — это минимум за три дня.
Поскольку меня этот ответ не удовлетворил, я продолжала настаивать на встрече с директором фирмы. Он, естественно, все время оказывался неотложно занят. Но, как поется в народной песне, "надо быть спокойным и упрямым". В промежутках между укладыванием ребенка и заполаскиванием ползунков я-таки дозвонилась до него, и в час назначенный мы с мужем прибыли на обещанную аудиенцию.
Нас с мужем предупредительно встречают три добрых молодца — взамен одного директора, который опять оказался безумно занят. Молодцы не представились, но подробно начали объяснять: деньги нам вернуть никак нельзя — ни за поездку, в которую я не поехала, ни за билет, по которому я не полетела. Оказывается, "Юнитурс", впрочем, как и всякая другая фирма, покупал авиабилеты по льготному тарифу APEX. А тариф APEX не только самый дешевый, но и тем отличается от прочих, что вернуть билет обратно нельзя (см. рубрику "Текущий счет"). Оказывается, что несмотря на то, что я заплатила за билет 300 долларов, стоил он на самом деле всего 225 долларов. 75 долларов, таким образом, стоила услуга, которую мне фирма оказала.
Услуга, которую мне оказала фирма, стоила гораздо больше, сказала я добрым молодцам. А именно почти 800 долларов. Причем услугу вполне можно было бы отнести к чисто тренерской по классу "вы попали в пробку — ваши действия". Но вот уж к туризму этот тренинг на сообразительность никак не относился. "Ребята,— вполне доброжелательно сказал один из наших собеседников и показал почему-то удостоверение МУРа,— вряд ли вам здесь что-то удастся вернуть. Смиритесь".
Смирение — мать отечественного сервиса. Скандальные клиенты проходят по разряду надоедливых, но неопасных дальних родственников (в том смысле, что потакать нельзя, а деться от них некуда). Когда я в очередной раз — это было две недели назад — дозвонилась до директора, он, тяжко вздохнув, пообещал: "Придется рассмотреть ваш случай на общем собрании, и, может быть, вернем вам деньги — из наших личных средств".
С тех пор и ждем-с.
ЕЛЕНА ШТРАУХ