Все не по-русски

"Иностранное" Рождество в Петербурге начали отмечать даже раньше, чем русское — если учесть, что на территории современного города располагалось почти 200 деревень, сел и хуторов, населенных в основном шведско-финскими лютеранами.

Константин Шолмов

Конечно, крестьяне особых торжеств не устраивали, но все же канун Рождества был нерабочим днем. Все старались одеться почище, шли в церковь и слушали проповедь. Большие, из нескольких поколений семьи собирались за столом только поздним вечером. Есть начинали после полуночи — как и на всех финских праздниках, главным угощением была рыба, но на Рождество к ней добавляли свиной окорок, ржаные блины с начинкой из пшенной каши, овсяный кисель и пиво. Детей угощали сладкой сушеной репой.

С приходом на невские берега Петра Первого все поменялось. Вместе с русскими в Петербурге появились голландцы, немцы, французы, датчане, британцы, и все они приносили собственные традиции. Вдобавок Петр велел отмечать наступление Нового года 1 января, а не 1 сентября, как было раньше, и постарался сделать этот праздник публичным, шумным и веселым, в противовес тихому семейному Рождеству. Иностранцы, кто искренне, кто в силу обстоятельств разделявшие взгляды царя, тоже веселились по-русски: каждый "...на своем дворе, из небольших пушечек, буде у кого есть, и из нескольких мушкетов, или иного мелкого ружья, учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракетов, сколько у кого случится, и по улицам большим, где пространство есть, генваря с 1 по 7 число, по ночам огни зажигать из дров, или хворосту, или соломы".

Семей у иностранцев, как правило, не было, и волей-неволей им приходилось участвовать в общественном досуге. Который, надо сказать, был небезопасен. "Обыкновенно от Рождества и до Крещения, — пишет датский посланник Юст Юль, — царь со знатнейшими своими сановниками, офицерами, боярами, дьяками, шутами, конюхами и слугами разъезжает и славит у важнейших лиц, то есть поет различные песни, сначала духовные, а потом шутовские и застольные. Огромным роем налетает компания из нескольких сот человек в дома купцов, князей и прочих важных лиц, где по-скотски обжирается и через меру пьет, причем многие допиваются до болезней и даже до смерти. В нынешнем году царь и его свита "славили: между прочим и у князя Меншикова, где по всем помещениям расставлены были открытые бочки с пивом и водкою, так что всякий мог пить сколько ему угодно. Никто себя не заставил просить...". Именно на эти, 1710 года, святки умер от перепоя царский шут француз Вимени.

Самым популярным местом празднования была астерия Фельтена на Троицкой площади, а с 1718 года общество собиралось на ассамблеи, которые проходили по очереди в домах знатных вельмож. Народ попроще — моряки, ремесленники, обер-офицеры — собирались в харчевнях, где пили вино, водку, пиво, мед и играли в карты.

Постепенно иностранные колонии в Петербурге сформировались, нашли свое место: французы изначально селились на Васильевском острове, потом перебрались в Адмиралтейскую часть. Немцы так и остались на Васильевском, голландцы жили на Мойке, англичане и шотландцы — на нынешней Английской набережной. К XIX веку практически у каждого землячества была "своя" церковь, у некоторых и не одна. Среди французов были католики, реформаты и лютеране, немцы в основном ходили в лютеранскую церковь, англиканская церковь проводила службы в доме Шереметевых. Перед революцией 1917 года в Петербурге было 14 католических и 18 лютеранских церквей, три реформатских и три англиканских храма.

Если в XVIII веке моду на новогодние гулянья задавали французы и итальянцы (от них пошла традиция балов-маскарадов), то столетие спустя законодателями стали немцы. Именно они запустили в мир "милую немецкую затею", которая всего за 20-30 лет завоевала всю Европу.

"У немцев, составляющих едва ли не треть петербургского населения, канун Рождества есть детский праздник. На столе, в углу залы, возвышается деревцо... Дети с любопытством заглядывают туда... наконец наступает вожделенный час вечера — все семейство собирается вместе. Глава оного торжества срывает покрывало, и глазам восхищенных детей предстает Weihnachtsbaum в полном величии...". Немцы вносили новогоднюю елку втайне от детей, украшали цветами и лентами, золочеными орехами. Изначально елка была совсем небольшой, ее ставили на стол, а под ней раскладывали подарки для "добрых и послушных детей". Всю предрождественскую неделю положено было посвящать молитвам, благочестивым размышлениям и добрым делам. Семьи посещали богадельни, приюты и благотворительные общества, где раздавали подарки. Мужчины обязательно ходили на годовое собрание в Шустеровский клуб, где пили пиво и толковали о политике.

Рождественский стол был богаче обыкновенного: обязательно подавали свинину, тушеную и квашеную капусту, карпа, чечевичный или гороховый суп. Все это — символы богатства и денег. А вот der Stollen — продолговатый рождественский кекс, который выпекали иногда за неделю до праздника, символизировал завернутого в пеленки младенца Христа.

Англичане довольно долго держались собственной рождественской традиции, по крайней мере, кулинарной. Как и на родине, петербургские британцы варили на Рождество плам-поридж — странное кушанье из овсянки, хлебных крошек, миндаля и чернослива (все это на мясном бульоне). Семейной традицией было приготовление пудинга, причем каждый член семьи должен был загадать желание и положить в пудинг мелкую монету. Потом, уже за рождественским столом, таким образом определяли "счастливчика". Именно пудинг украшали веткой остролиста (в том случае, если удавалось привезти его c Британских островов или из Германии), а за неимением такового — можжевельника. Еловый венок также с успехом заменял ветку омелы, под которой, как известно, молодой человек мог поцеловать любую девушку. Шотландцы, которых в Петербурге было немало, добавляли Рождеству кельтского колорита за счет традиционных овсяных лепешек, кабаньей головы, песочного торта и старинной застольной "Aud lang syne" — "За прежние времена". Хитрые шотландцы выдумали себе и еще один праздник — Хогманай, предновогоднюю вечеринку, на которой положено пить и веселиться.

Британцы тоже поучаствовали в формировании петербургской рождественской моды, став первопроходцами в открыточном деле. Первые рождественские открытки из Лондона могли прийти в Петербург уже во второй половине XIX века, а к началу ХХ они были повсеместно распространены. Тематика их мало отличалась от нынешней — веточки ели, плюща и остролиста, свечи, счастливые семьи и снежинки.

Южные католики, французы и итальянцы, традиционно постились на протяжении Адвента — четырех предрождественских недель. Постным был обед в сочельник, с обязательной молитвой главы семьи, затем следовала ночная месса. После нее, уже под утро, начинался ужин, главным украшением которого был гусь или индейка. Согласно итальянской поговорке "A Natale con i tuoi, San Silvester con chi vuoi" — "Рождество со своими, на Новый год с кем хочешь", чужих на Рождество не приглашали, зато было принято дарить часть рождественского пирога неимущим. Как в католических церквях, так и дома, строили вертепы — сантоны или, по-итальянски, презеппе. Фигурки Иосифа, Марии, волхвов и прочих участников рождественской истории лепили из глины и картона, красиво раскрашивали. Иногда количество персонажей доходило до 20-30!

Рождественские праздники лишь открывали череду зимних забав — святочных гаданий, маскарадов, театральных премьер, катаний на тройках и коньках. На новогодних балах выводили в свет молоденьких барышень, и веселье продолжалось вплоть до Масленицы.