Их вручил Аслан Масхадов басаевцам
Продолжается очередной виток российско-чеченской холодной войны, начатый 3 сентября, в день публичной казни в Грозном двух человек. Россия пока проигрывает. Практически все действия федеральной власти можно охарактеризовать известной русской поговоркой: "Замах на рубль, удар на копейку".
В субботу Россия была унижена насколько возможно: в Дагомысе проходили переговоры, которые в принципе и представить невозможно, а в Грозном Аслан Масхадов награждал басаевцев — участников теракта в Буденновске.
Совершенно естественно, что Сергей Ястржембский называет эту акцию провокацией и вызовом. Однако то, что он потом добавляет, звучит чуть ли не смиренно: "В интересах самой Чечни и установления отношений доверия, о которых говорил и президент Масхадов,— избегать подобного рода акций".
Аслан Масхадов клянется на Коране "не отступить от поставленной перед собой цели создания независимого Чеченского государства, если даже я, моя семья и мой род будем гореть синим пламенем".
Сергей Ястржембский заявляет, что российско-чеченский договор не будет иметь никакого отношения к документам, которые заключают между собой государства. Рыбкин с Удуговым умиротворенно призывают не делать "резких заявлений". По окончании переговоров в Дагомысе секретарь СБ России заявляет, что вопрос о транзите "ранней" азербайджанской нефти через Чечню полностью решен.
А Борис Немцов вновь говорит об обходном нефтепроводе: "Я не вижу другого выхода для России, как строительство нового нефтепровода вокруг Чечни".
Речь, по словам Немцова, идет не только о "поздней" нефти, но и о "ранней" (см. материал на стр. 1). Однако вскоре поступает разъяснение — заявление Немцова не означает отказа от российско-чеченских нефтяных соглашений.
В СБ сквозь зубы ругают Немцова, не вовремя выскочившего со своим обходным нефтепроводом, хотя вслух заявляют, что никаких разногласий в российских верхах нет... В общем, полный бардак.
Конечно, все происходящее можно представить как хрестоматийную уловку уголовного следствия — использование доброго и злого следователя попеременно (добрым в этом раскладе выступает Рыбкин вместе с СБ, злым — Немцов с частью правительства и иногда с Ястржембским). А цель у них одна — сделать Чечню более сговорчивой.
Борис Ельцин же олицетворяет и доброго и злого следователей одновременно и пытается совместить несовместимое. Он говорит, что "несмотря на большие трудности, мы должны договориться" с Грозным. И тут же добавляет: "Мы будем доводить до конца свою линию". Однако возможность такого подхода вызывает большие сомнения — ни одно свое жесткое заявление Москва реализовать не может и даже не пытается.
Иначе, хотя бы для сохранения лица, переговоры в Дагомысе были бы отложены на день-два — ведь говорил же в пятницу Игорь Шабдурасулов "Коммерсанту-Daily", отвечая на вопрос, что делать, если чеченцы приедут в Дагомыс: "Приехать могут. Но если им не с кем будет переговариваться, они могут так же и уехать".
Судя по тому, что чеченцы приехали и переговариваться им было с кем, никакой продуманной политики в отношении Чечни просто нет. И виной всему происходящему — банальный чеченский синдром. Перегнув палку в 1994-95 годах, Москва теперь старательно гнет ее в другую сторону.
Немцов же, собиравший в свое время подписи за прекращение войны, этого синдрома не испытывает. И время от времени молодецки замахивается — впрочем, тут же натыкаясь на синдромный заслон. Как ни грустно, но и то и другое ставит Россию в исключительно дурацкое положение — как и любые другие несогласованные действия властей.
МАРИЯ Ъ-ПАРФАНОВИЧ