Полтора шага

На новогоднем переломе стало модно говорить о революции. Но в том смысле, что революция неактуальна. Стало модно ходить на выборы. Но не чтобы выбирать, а чтобы показать "им всем". Как довелось услышать на митинге, "обозначилась движуха, но со встроенным тормозом"

Дмитрий Орешкин

Похоже на правду — и ощущение движухи, и встроенного тормоза.

Два-три месяца назад демократическая общественность пропагандировала бойкот выборов. "Участие равно соучастию" и все такое. Бывший диссидент, а ныне трудящийся Запада Владимир Буковский звал народы идти вместо выборов на улицу — свергать режим. Народы на улицы вышли — но не вместо выборов, а после. Получив чувственный опыт взаимодействия с режимом через посредство главы ЦИК Чурова. Не то чтобы свергать, а скорее, похлестать по щекам. Вывести из самовлюбленного гипноза. Помочь поднять веки. Хотя некоторые, конечно, были бы не прочь и свергнуть. Но только не себе на голову. И чтоб ноги не отдавило.

Вменяемость происходящего — вот главное. Потому что горожане. Столица.

Сегодня кажется очевидным, что в 2012-м на выборы надо идти. А месяца три назад казалось очевидно, что идти не надо. Очевидность зависит от устройства очей. Похоже, у людей сменилась оптика. А вместе с ней и логика. О нет, выборы все равно ничего не решают — но это же повод! Повод надо использовать. И еще это механизм защиты. Механизм тоже надо использовать. Зачем ему даром ржаветь?

Вот и молодцы. Используйте. И защита прав, и переговоры, и митинги, и состав Госдумы, и государственные учреждения, и статьи в прессе тоже ничего не решают — в смысле немедленного учреждения счастья народного и справедливого строя. Но все это рычаги воздействия. Довольно глупо ими пренебрегать, а потом жаловаться, что тебя не слышат.

Что, собственно, нового? Да ничего особенного. Просто у граждан вдруг проявилось умение смотреть на полтора шага вперед. У советского народа (каким я его помню) это умение было целеустремленно отбито. Сейчас, в начале года, главный вопрос звучит примерно так: "Ну, ладно. Хорошо. Дальше-то что?!" А тогда так не спрашивали. Тогда считалось, что дальше — справедливое и светлое будущее. Которое от тебя мало зависит. А коли так, чего зря гадать, воду мутить. Тех, кто задавал вопросы, отправляли за ответами на Колыму. Или на тот свет.

Многим из выживших такая система нравилась. Во-первых, своей простотой. Во-вторых, тем, что они выжили. Это же не могло получиться случайно, верно? Значит, они были умнее, деловитее, патриотичнее, ближе к народу. Лучше чуяли нерв эпохи. Чем те, кого на Колыму. Значит, в целом правильная система была!

Смотреть на полтора шага они не умели. Ни вперед, ни назад: оптика не позволяла. Поэтому, когда правильная система рассыпалась, построили себе простое объяснение в виде мирового заговора, пятой колонны и прочих подлянок. Так и доживают век с перископом на голове. Живые памятники великого иллюзиона.

Но рядом выросло новое поколение, которое спрашивает. Ему это кажется естественным. Что делать-то будем, господа присяжные заседатели?

Государственная дума

Думу, конечно, разогнать. Какая Дума после таких выборов?! Нет, постойте. Кто будет разгонять — матрос Железняк? Эдичка Лимонов? "Синие ведерки"? Если по закону, то, чтобы признать выборы фальшивыми, надо доказать в суде, что не менее четверти избирателей были лишены возможности волеизъявления. То есть что фальсификация имела место этак на 25 тысячах участков из 95 тысяч.

Оставляя в стороне специфику нашего самого справедливого суда и самой совершенной избирательной системы (они, спина к спине, пока ухитряются отбиваться даже от самых бьющих в глаза фактов), я бы по совести не рискнул утверждать, что грубые нарушения действительно имелись на 25 тысячах участков. Дух закона попирался почти повсеместно, но буква, по имеющимся выборочным оценкам,— примерно на 12-15 процентах участков. Вряд ли более чем на 20 процентах. В смысле откровенных вбросов, лобового переписывания протоколов и пр. Хотя это если по умолчанию остаются в стороне Северный Кавказ и прочие зоны так называемой электоральной управляемости, на которые контролеры давно рукой махнули. Что вообще-то неправильно.

Теоретически, если честно собрать ВСЕ данные (включая, например, воинские части, где привычно голосуют с явкой и результатом под 100 процентов — а разве это нормально?) и рассмотреть их в НОРМАЛЬНОМ суде, то 25 тысяч обвинительных вердиктов можно было бы получить. Только это была бы какая-то совершенно другая страна, не Россия. Но мы живем и раскидываем умом все-таки в России, не так ли?

Короче, заглядывая на полтора шага вперед, надо признать, что в конкретном 2012 году юридических оснований отменить выборы и признать Думу нелегитимной нет. И не будет. Это не значит, что нет смысла протестовать и вести расследование. Еще как есть смысл. Нет смысла рассчитывать на скорое торжество справедливости — так точнее.

Думу мог бы распустить своим указом президент, но президент сильно занят более важными вещами.

Оснований для роспуска Думы "по понятиям" тоже нет. Партии системной оппозиции, у которых украли от 3 до 5 процентов, все равно усилили свои позиции в парламенте. И, конечно, не хотят с ними расставаться. Другое дело от души поголосить про нарушения — это всегда кстати. Но мандат никто не сдаст и на перевыборы не пойдет: дураков нет. От добра добра не ищут.

Так что жить нам с вами и не тужить с данным составом Госдумы. Впрочем, ничто не мешает, оставаясь в рамках закона, требовать не ПЕРЕВЫБОРОВ, а НОВЫХ, ДОСРОЧНЫХ выборов в Госдуму. Эта формулировка как минимум не тупиковая. Смотрит вперед, а не назад. На мой личный вкус, ее и надо было бы ставить в центр будущей общественной (в том числе митинговой) активности. Но только после президентских выборов. Пока надо сосредоточиться именно на них. Чтобы не повторить ошибок, допущенных в декабре. А специалисты, юристы и журналисты тем временем пусть разматывают клубок декабрьских фальсификаций. Улита едет, нескоро будет.

Ошибки же были простые. Дурацкая идея бойкота — раз. Возросшая, но все равно явно недостаточная активность наблюдателей — два. Вялость больших городов — три. Отсутствие межпартийного партнерства и координации в обеспечении контроля за избирательными комиссиями (уж в этом-то, кажется, были заинтересованы почти все) — четыре.

А почему? А потому что ни мы, ни наши политики еще не очень умеем смотреть на полтора шага. Все им (и нам тоже) подай сразу и в полном объеме. Сначала 12 лет спим, лапу сосем и во сне поднимаемся с колен, а потом вдруг просыпаемся (сквозняк, что ли?) и тут же сразу предъявляем. Мол, доколе?!

И очень горды: вот такой мы своеобычный народ во всей нашей суверенной красе!

Да, конечно. Только это в значительной части уже в прошлом. А в нынешнем и будущем годах таежной своеобычности становится меньше, городского рационализма больше. Можно радоваться, можно возмущаться, но нельзя отменить. Как справедливо подмечено на одном из митингов, хомяк расправляет плечи.

Нацболизм

Первой жертвой взматеревшего хомяка пал Эдуард Лимонов. Позабыв, что месяц назад он требовал бойкота выборов и беспощадно вскрывал продажную сущность тех, кто предлагает сосредоточиться на гражданском контроле, Лимонов почему-то решил, что оскорбленные чуровской филармонией избиратели принадлежат только ему.

А они принадлежали сами себе. Вопреки нацболам, они сходили на участок. Многие были настолько ответственны, что заранее прошли курс подготовки гражданских контролеров. И примерно понимали, что их ждет. Хотя, конечно, не в такой степени. Через Сеть они поделились своими ощущениями с теми, кто им доверяет. Оказалось, у тысяч людей впечатления аналогичные: они и раньше не особо обольщались, но чтобы так тупо и бесстыдно?!

На улицу их вывели выборы, а не Лимонов. Их интересовали конституционные права, а не революция. Они пошли туда, где говорят о законности, а не о штурме Центризбиркома.

Бедный Эдичка на деревянной лошадке с игрушечной саблей и усами Буденного остался ждать революционных матросов и планировать захват почты, телеграфа и вокзалов. Как он потом объяснил, буржуазные политики (они же — политические трупы) украли у него революцию. Ничего, бывает. Не плачь, мужественный революционер! Папа Карло выстругает новую саблю, лучше прежней.

Ну да. Граждане учатся видеть на полтора шага. А он к ним все с той же программой свержения одного авторитарного режима ради построения другого, гораздо более справедливого. Потому что во главе будут другие, хорошие и правильные люди. Вышедшие из народа и глубоко понимающие его чаяния...

Нет, не катит. Подожди, дедушка, не до тебя. Расправивший плечи городской хомяк с прищуром смотрит на другого, гораздо более удачливого авторитария.

Институции, инновации

В митинговых массах черт знает чего понамешено, у них нет лидеров, а значит, не с кем договариваться — говорят сверху. У вас полно лидеров, зато что-то не хватает масс (кроме, понятно, Уралвагонзавода с его вагонами на гусеницах) — возражают снизу. И вряд ли кто-то отдает себе отчет, что на самом деле речь идет о тех самых медведевских институтах. Которые не удалось внедрить сверху. И вот теперь они прорастают снизу.

Столичные митинги не ищут себе начальника. Организаторы понимают: любая невежливая персонификация отсечет от трети до половины участников. Уже поэтому они не революционны: какая революция без вождя? Новизна как раз в том, что митинг городским инстинктом чует: он внутри себя разный. Коммунисты, националисты, социал-демократы, правые либералы. Еще были анархисты и какие-то вообще никому неведомые движения. Все как бы сами по себе, очень даже суверенны. Но всем нужна одна общая институция: честные выборы. И на их основе честный парламент. Потому что иначе нельзя. Иначе люди с одним гражданством, но разными политическими убеждениями не смогут ужиться.

Мысль тривиальная, но пока ее на практике не проживешь — какая-то абстрактная. А тут — конкретнее некуда. Или всех гнуть под одно клише, одну партию и одного вождя — и тогда раньше или позже не обойтись без репрессий, потому что люди по краям обязательно начнут выворачиваться.

Или пропорциональное представительство в государственных институтах при взаимном признании прав. Хотя люд на площади, может, и не согласится с формулой, но де-факто он как раз выступает против первого варианта, когда страну уже лет десять потихоньку подгибают по первому варианту.

Так оно на всем белом свете и происходит: не потому демократия побеждает, что она диво как хороша и всем страшно нравится, а потому что, начиная с определенного уровня развития, без нее технически невозможно. Или пулеметы на площадь — или те самые "институции". Независимые выборы, независимый парламент, независимый суд — есть кто-нибудь против? Наверняка есть. Но таким товарищам надо честно сказать и себе, и другим про институциональную необходимость репрессий.

В Чечне и Белоруссии порядок? Порядок. И в Туркмении, и в Узбекистане. Многим нравится. Особенно если со стороны. Но массового притока желающих там жить что-то не наблюдается. Только не надо сказочку про Китай: там ВВП в расчете на душу населения вдвое ниже нашего и в 10 раз ниже японского. И зарплаты втрое ниже, чем у нас. Когда дорастут да нашего уровня развития, встретятся с нашим уровнем проблем. Не так долго ждать осталось.

Скажем так: 2012 год становится годом массового осознания необходимости институциональных перемен в России. Дозрели, значит.

Правила движения

Внешне это проявляется в активизации маневров сверху и понимании необходимости диалога снизу. Так случилось, что в конце прошлого года "Огонек" из общих соображений предположил, что политическая карьера Суркова близится к надлому: слишком уж он умный на общем фоне власти. Примерно так и вышло. На место Суркова поставили более прямолинейного Володина под командой генерала Иванова. Что можно прочитать как ставку на упрощение ситуации перед президентскими выборами. Даешь победу в первом туре!

Вместе с тем на сцене появился Прохоров, который в прямолинейную логику первого тура вписывается плохо: как ни крути, а какую-то часть голосов он заберет. Когда стоит вопрос о необходимости взять 50 процентов плюс один, даже 2-3 процента стоят очень дорого. Появление Кудрина тоже говорит о неоднородности в элитном стане. Хотя к президентскому электоральному циклу он никаким боком не относится и вопрос о степени его независимости остается открытым, все равно налицо новая повестка. Люди наверху ищут контакта с городом. И правильно делают. Город может им верить, может не верить, но так или иначе на контакт пойдет. И тоже правильно сделает: дело не в том, плох или хорош некий конкретный персонаж, нравится он или не нравится, а в том, чтобы правильно сформулировать условия, продавить их на переговорах и организовать четкий контроль исполнения.

Привычные советско-постсоветские обвинения в ангажированности, продажности, бог знает в чем еще звучат удивительно неуместно. Вместо того чтобы искать в большой политике чистых сердцем и не ангажированных людей, не лучше ли грамотнее выстроить систему отношений?

Опять дело больше в институциях, нежели в личностях. Заглядывая на полтора шага вперед, мы же не знаем, как себя поведет тот или иной субъект после переговоров. Значит, надо так организовать контроль, чтобы принятые обязательства выполнялись при любых условиях. Тогда не так уж важно, как фамилия переговорщика и симпатичный ли он человек. Важен результат.

Что это, как не осознание нужды в новом механизме политической коммуникации между властью и обществом? Назовите его "круглым столом", "учредительным собранием", "общественным договором", "настоящим парламентом" — хоть чертом в ступе. Главное, чтоб не только движок с гудком, но и тормоза. А также правила дорожного движения.

Долго же мы к этому шли. Теперь бы только не сорваться с резьбы. А то желающих в избытке.