На прошлой неделе в легендарном судебном зале берлинской тюрьмы Moabit был открыт судебный процесс над человеком, которого в Германии называют "гангстером 93 года", великим шантажистом торговых домов. Невзрачный подсудимый внешне очень мало соответствует своим пышным прозвищам. Однако он и в самом деле многие месяцы держал в напряжении всю Германию, превращая размеренную жизнь своих добропорядочных сограждан в увлекательный, полный непредсказуемых перипетий телесериал.
Показывали Schreienmaker's life — любимое в Германии talk-shaw. Рядом с ведущей сидела красивая женщина с заплаканными глазами, очевидно, иностранка. Ведущая сочувственно вздыхала. Сочувствовали и зрители — в зале их было несколько десятков, а перед телевизорами — несколько миллионов. Героиня передачи лепетала на ломаном немецком нечто вроде: он мой муж, я ничего не знала, я его не оставлю.
Дело происходило весной прошлого года. А муж очаровательной иностранки, за несколько дней до передачи арестованный берлинской полицией, — был и остается самым популярным преступником Германии.
Скандал сразу в двух благородных семействах
В мае 1988 года в самом дорогом торговом доме Берлина KaDeWe случилась ужасная неприятность. Поздним вечером через несколько часов после закрытия магазина в отделе спортивных товаров раздался взрыв.
Событие это, само по себе, разумеется, прискорбное, имело не менее прискорбное продолжение. Неизвестный господин, взявший на себя ответственность за взрыв, потребовал от KaDeWe 500 тысяч марок, пообещав, в случае, если ему не заплатят, устроить пару-другую еще более неприятных происшествий.
Владельцам магазина рисовались леденящие душу картины. Они живо представляли себе, как респектабельная клиентура станет в панике покидать торговые залы, оставляя изысканнейшие, редчайшие, прекраснейшие в мире товары KaDeWe пылиться на полках и вешалках.
Разумеется, были приняты меры предосторожности. Вымогателю сообщили, что ему незамедлительно выплатят требуемую сумму, и известили полицию.
Бульварные газеты вышли с чрезвычайно красочными и едкими заголовками. Особенно после того, как шантажист при посредстве не слишком мудреного трюка — пакет денег он предложил выбросить из окна мчавшегося поезда — получил 500 тысяч и счастливо избежал встречи с недружелюбными полицейскими.
Газетчики получили сенсацию, преступник — деньги, полиция — неизменную порцию насмешек обывателей. Вслед за этим наступила довольно длительная пауза.
Через четыре года 500 тысяч оказались, судя по всему, на исходе.
Безымянному наглецу нельзя было отказать в благоразумии, известной последовательности и чувстве справедливости. Следующее письмо с угрозами пришло летом 1992 года уже в другой немецкий торговый концерн Karstadt.
Владельцы Karstadt, к несчастью, придерживались иных взглядов на благоразумие и справедливость. К тому же не всякий может так запросто и элегантно расстаться с полумиллионом, беззаботно вышвырнув его в окошко.
Переговоры вымогателя с Karstadt проходили не слишком успешно, и догадаться об этом не составляло никакого труда, поскольку в магазинах, принадлежащих концерну, загремели взрывы. В общей сложности с июня 1992 по апрель 1994 года их было шесть: в Гамбурге, Бремене, Билефельде, Магдебурге, Берлине и Ганновере.
Нельзя сказать, что Karstadt наотрез отказывался платить. Однако каждая встреча неизвестного и посыльного от фирмы проходила при чересчур уж деятельном и настырном участии полиции. Иногда наш инкогнито благодаря своей исключительной изворотливости добирался-таки до заветного пакета. Но вынужден был всякий раз констатировать, что вожделенный сверток представляет из себя "куклу". Тысячи четыре марок сверху, а остальное так, ерунда, резаная бумага.
После каждой подобной огорчительной находки взрывы возобновлялись, журналисты бросались сочинять новые заголовки, полицейские свирепели.
Полицию волновал не столько сам шантаж, сколько неуловимость шантажиста. Он тщательно продумал вопрос о своей безопасности. После каждого телефонного звонка в Karstadt он моментально исчезал с места действия, полагая, что телефоны прослушиваются. Тут он, следует отметить, не ошибался.
Телефонные будки, из которых он звонил, сразу становились объектом самого пристального внимания со стороны полиции, выискивавшей свидетелей каждого звонка. Но неизвестный никогда не позволял себе, к примеру, просто уехать на автомобиле, предоставив какой-нибудь не в меру приметливой старушке запомнить номер. Пути отступления он продумывал не менее тщательно, чем способы получения денег (о чем речь несколько ниже).
Он садился на велосипед (всякий раз новый), чтобы покинуть место происшествия, затем прятал велосипед в багажник автомобиля. Часто он пользовался еще и наемной лодкой, пригородными поездами и всеми видами городского транспорта во всем их многообразии. В конце концов он оказывался на противоположном конце города или даже вовсе в другом городе. Все это лишь для того, чтобы замести следы своего пребывания в телефонной будке.
Неудивительно, что через четыре года неустанной охоты полицейские знали о нем не больше, чем на старте, и располагали всего лишь одним чрезвычайно сомнительным словесным портретом.
Одна из первых денежных "передач", до которой он, как нам помнится, так и не добрался, была упакована в сумку с изображением диснеевского селезня-скряги Дагоберта. После этого полицейские и журналисты, тщетно пытавшиеся установить личность шантажиста, стали называть его — Дагоберт.
Полицейские и собаки
Простые обыватели решительно отказывались видеть в Дагоберте злостного врага общества и всего немецкого народа. С замиранием сердца ожидали они новых взрывов и новых подробностей. Эти похождения казались им эффектнее и пленительнее самых модных телесериалов. Во-первых, гораздо непредсказуемее — создатель их был действительно талантлив. Во-вторых, гораздо занимательнее придуманы (остроумия автору было не занимать). В-третьих, каждый, буквально каждый, мог оказаться в его сценарии невольным статистом. Это горячило кровь.
Упоительнее всего, конечно, была воистину неисчерпаемая изобретательность, с которой Дагоберт снова и снова пытался добраться до своей добычи. В каждой такой попытке, к всеобщему восторгу, участвовали хитроумные механические игрушки, которые Дагоберт сам придумывал и мастерил своими руками.
Самой простенькой из них был контейнер с вмонтированным магнитом и дистанционным управлением. Деньги предстояло опустить в контейнер, контейнер крепился магнитом под вагоном поезда перед отправкой. Дагоберт, сидя в укрытии, нажимал на кнопку дистанционного управления, крышка откидывалась, и сверток оставался лежать на шпалах. В контейнер же было дополнительно встроено некое устройство, призванное окончательно запутать полицию относительно места и времени исчезновения свертка.
Впрочем, сообразительность полиции Дагоберт, скорее всего, переоценивал: она в основном использовала численное превосходство и с методичностью и занудством, присущими в особенности полицейским обеих объединенных Германий, предпринимала попытки окружить и прочесать максимально обширный район "возможной дислокации противника".
Один такой старательный отряд, отправленный в очередной раз на его поимку, помешал Дагоберту использовать еще одну замечательную новинку — мини-вагонетку. Она стояла на рельсах берлинского метро и после передачи денег должна была пронестись мимо полицейских, куда-то вдаль, в безопасное место, где Дагоберт надеялся беспрепятственно забрать пакет. Но полицейских оказалось так много, они как-то особенно засуетились и что-то этакое вполне непреднамеренно перепутали — вагонетка сошла с рельсов, шантажист занервничал, потерял терпение и сбежал из своего укрытия.
Своим шедевром сам Дагоберт считал игрушечную подводную лодку. Она была предназначена для того, чтобы на берегу Ванзее принять на борт все тот же неизменный пакет, немедленно погрузиться, а потом при посредстве дистанционного управления найти дорогу к хозяину. Однако это техническое чудо публика уже не смогла оценить — изобретателя арестовали.
Возможно, его изобретения были чрезмерно виртуозны, чтобы успешно послужить такому простому и грубому делу, как вымогательство.
Кроме изобретательности Дагоберт располагал бесспорным остроумием. Однажды он договорился, что деньги по-простому положат в большой ящик с песком. За много часов до установленного времени ящик был, разумеется, оцеплен бдительными и незримыми полицейскими. Они пялились на проклятые доски, предвкушая, как Дагоберт явится забрать посылку и будет немедленно схвачен, скручен, доставлен.
Так никого и не дождавшись, полицейские через пару часов с ужасом обнаружили, что в ящике уже нет ни песка, ни пакета. В днище его было предусмотрительно проделано отверстие, которое находилось прямо над замаскированным люком канализации. Дагоберт, спрятавшись в люке, просто убрал крышку и подождал, пока песок вместе с пакетом провалится вниз. Впрочем, это снова была проклятая "кукла"!
Своего пика восторг аудитории достиг в тот день, когда Дагоберта едва не схватили. В одном из магазинов его опознали по словесному портрету, полицейские устроили погоню по этажам и лестницам, но ему удалось выбежать на улицу.
Самый быстрый из преследователей выскочил вслед за ним и схватил его за рукав.
Но случилось именно то, чего, кажется, никогда не бывает в жизни и всегда удается в телесериалах. Полицейский наступил на кучку собачьего... простите, бога ради, — дерьма, поскользнулся на ней и, падая, выпустил рукав. Разумеется, это совершенно неправдоподобно, но тем не менее — святая правда.
Публика гоготала, хохотала, ликовала, веселилась. Во-первых, эпизод идеально соответствовал природе германского чувства юмора. Во-вторых, любой берлинец подтвердит, что собачьи экскременты на тротуаре — самое большое несчастье этого во всех отношениях уважаемого Европой города. Происшествие было, таким образом, исполнено подлинно народного комизма и глубоко символично.
Дагоберта любили не только за то, что он так весело дурачил полицию. Народная молва возымела еще один повод называть его Робин Гудом наших дней.
С маниакальным упорством устраивая взрыв за взрывом, он неизменно следил за тем, чтобы от них никто и ни при каких обстоятельствах не пострадал. Бомба в KaDeWe и четыре из шести бомб в филиалах Karstadt взрывались поздно вечером или ночью, когда в помещениях наверняка никого не могло быть.
Пятый взрыв произошел, правда, днем, в лифте переполненного магазина. Но следствие установило, что Дагоберт заложил взрывное устройство и, стоя рядом с лифтом, следил, чтобы в лифт никто случайно не вошел. Взрыв раздался через восемнадцать секунд — Дагоберт заранее рассчитал, что за это время кабина еще не успеет доехать до следующего этажа.
Только однажды при взрыве пострадали люди. Два покупателя были неопасно ранены осколками. Публика уже любила к этому времени своего героя и простила ему этот несчастный случай от всего сердца.
Его поклонники ждали 115-ю серию упоительной истории "Дагоберт против Karstadt и криминальной полиции". Им, разумеется, не терпелось узнать, кто скрывается за мультипликационной маской. Охотнее всего они позволили бы полиции арестовать Дагоберта на пару дней, как следует расспросить, сфотографировать и отпустить безобразничать дальше.
У полиции была, разумеется, совершенно иная точка зрения.
Финал Санта-Барбары, или Ловкие тоже попадаются
Весной 1994 года полиция была вознаграждена за бесплодные долгие годы усилия. Впрочем, заслуга полицейских в том была невелика. Уставший Дагоберт сам ослабил бдительность.
Он в очередной раз напомнил Karstadt о себе, но чересчур небрежно отнесся к разработанным им же самим мерам предосторожности. Его заметили, когда он прятал велосипед в багажник автомобиля. Все остальное было, как говорится, делом техники. 22 апреля, обсудив с Karstadt подробности следующей передачи выкупа, он вышел из очередной телефонной будки и был окончательно и бесповоротно арестован.
Как вы понимаете, тут уж полицейские старались во всю. Район был оцеплен, все пути к отступлению — заблокированы, тротуар — тщательно приведен в порядок. Его вымыла специальная бригада, и никакие собачьи экскременты не могли больше помешать доблестной берлинской полиции.
Сомкнувшись вокруг арестованного плотным кольцом, полицейские спешно эвакуировали Дагоберта, так и не позволив раздосадованным журналистам сделать ни одной фотографии. Единственная, обошедшая впоследствии все газеты, была сделана с расстояния в несколько десятков метров и, как видят и наши читатели, высоким качеством не отличалась.
Однако никакой ошибки на этот раз не случилось. Полицейские арестовали и препроводили в самую знаменитую берлинскую тюрьму Moabit того, кого так долго желали — гангстера-93, "шантажиста торговых домов", Дагоберта. Теперь у него, разумеется, появилось имя.
Какое же всех ожидало разочарование!
В нашем герое не было ничего от блистательного и непобедимого парня из Шервудского леса. Публике предстал тихий, застенчивый берлинский безработный Арно Функе, женатый, отец одного ребенка. Никого специально грабить он не желал, но в одной берлинской мастерской слишком долго работал с вредными лаками и угробил свое здоровье. Страдал головокружениями, потерей памяти, работать больше не мог, содержал семью на пенсию по инвалидности. Соседи рассказывали, что он был милым, внимательным молодым человеком, в свободное время все мастерил какие-то забавные машинки, сидя не крылечке. Словом — тоска.
Газетчики, как, впрочем, и вся немецкая публика, были ошеломлены банальностью этого портрета настолько, что попытались объявить узника Moabit Лжедагобертом. Увы, эта версия не выдержала никакой критики. Дагоберта-таки превратили в Арно Функе, и он покорно ожидал в тюрьме судебного процесса. Праздник кончился.
Однако пресса и сам Дагоберт недооценили постоянство немецкой публики, которая так просто от своих привязанностей не отказывается. Четыре года она снисходительно потакала своему селезню, прощая покушения на общественную безопасность. Теперь она простила ему и невзрачного Арно Функе.
Сидя в тюрьме, он получал мешки писем от поклонников, которые подбадривали его, утешали, предлагали работу после судебного разбирательства. Sic! За все время перед процессом заключенный получил лишь одно письмо, написанное грубым и желчным недоброжелателем.
Как это ни комично, но именно после ареста он получил наконец свою добычу, свой вожделенный пакет с купюрами, так долго от него ускользавший. Гонорар, который выплатили Дагоберту за снятый о нем фильм, и аванс за книгу воспоминаний, которую ему предстоит написать в тюрьме, уже превзошли суммы, которые он мог бы получить от Karstadt в случае успеха своей авантюры.
Правда, Karstadt собирался прибрать деньги к рукам, ссылаясь на миллионные убытки, нанесенные взрывами. Но вряд ли эти претензии будут удовлетворены. Адвокаты уже объявили авторские права собственностью жены Арно Функе. По закону же имущество супругов раздельно, а очаровательной иностранке не стоило большого труда доказать, что она ведать не ведала о злостных похождениях супруга.
Так что деньги, скорее всего, останутся в семье. Дагоберту еще удастся осуществить свою мечту: он всегда хотел, как и его анимационный тезка, купаться в золотых монетах.
АНГЕЛИНА СИРИНА