Город как натюрморт

Устроители и сочинители выставки — москвичи и петербуржцы, Центр фотографии имени братьев Люмьер и Фонд информационных и культурных программ "ФотоДепартамент", кураторы Ольга Корсунова и Аркадий Ипполитов — расскажут о том, что все чаще называется "петербургской школой фотографии". Определение не слишком корректное. Понятно, что никакой общей линии у сотен местных фотографов нет и быть не может, нет и сколько-либо авторитетной образовательной институции, способной порождать новых представителей этой "школы", нет одного на всех гуру, Учителя. На первый взгляд многочисленные питерские фотовыставки и фототусовки — сплошной разброд и шатание. Но, несмотря на это, ни одного камня в кураторов, придумавших свой "Серебряный город" петербургской фотографии ХХ-XXI веков, я не брошу. Никакая это не школа, конечно, но сильнейшая волна, дух и душа города, впечатанная в листы фотобумаги лучшими из лучших фотографов Петербурга. Волна мощная, со своими законами, с системой цитирования и внутренних диалогов, с очень внятным высказыванием, транслирующимся в совершенно разных по типу изобразительного языка работах.

Главным персонажем этой выставки станет, безусловно, Борис Смелов (1951-1998). И это — хотя хронологически первым в плеяде художников "петербургской школы" избран фотограф 50-х, Бронислав Ясинский, а в когорте более молодых значится более десятка важных имен — совершенно оправдано. По большому счету, Смелов один мог бы отчитаться за все это направление по полной. Его город — город бедный и строгий, графичный и умирающий, город людей-теней, говорящей скульптуры, архитектурных фантазий, снега и воды. Это город-натюрморт. В котором роскошные, сложносочиненные натюрморты в эркере смеловской квартиры на Васильевском, искрящиеся и сияющие, живее бредущих по почти всегда пустым улицам, мостам и набережным прохожих. Беломраморные статуи из Летнего сада или с петербургских фасадов живут жизнью куда более полной, чем обитатели домов. А стремительное движение дозволено лишь каплям дождя, белому голубю да пауку, ползущему по щеке Аполлона.

Петербург Смелова (а вместе с ним, за ним, после него и всех остальных участников выставки) — это город классического языка. Любоваться им легко — жить в нем трудно, почти невозможно. Люди ему несоразмерны, они почти лишние, загнаны в свои странные, слишком хорошо помнящие прежнюю свою роскошь квартиры, кислорода не хватает, воздух разреженный. Этому городу идет пустота. Она позволяет любые фантазии. И первейшая из них — то, что это европейский город. Петербург моложе любого главного европейского города. Но за эти несчастные с точки зрения большой истории 300 лет успел не только накачать имперские бицепсы, разжиреть модерновыми многоквартирными замками для адвокатов и дантистов, но и загнить, как Венеция, и местами даже руинизироваться по образу и подобию всякого приличного античного амфитеатра.

Парадоксальное несоответствие представлений о себе и реальности есть идеальная формула художественного разговора об этом городе. Великолепные питерские фотографы Станислав Чабуткин, Александр Китаев, Евгений Мохорев вкладывают в нее самые разнообразные переменные (эротизм каменного тела, родченковские ракурсы, световая героика, живые механизмы и масса всего другого), но при объединении в одном пространстве результат всегда один и тот же. Это то, что когда-то Владимир Топоров назвал "петербургским текстом". Великий филолог говорил о русской литературе. Фотография потянула это одеяло на себя. Судя по выставке — имела полное право.

Центр фотографии имени братьев Люмьер, с 1 по 26 февраля