Едва ступив на французскую землю, под рев еще не остановившихся самолетных турбин, Борис Ельцин заявил: "Я гарант Конституции как президент. И первый должен показать всем пример, как надо соблюдать Конституцию. Поэтому еще и еще раз говорю: нет, на третий срок не буду выдвигать свою кандидатуру в президенты. И ради этого менять Конституцию. Нет, Конституция как есть, так и будет. Мои два срока пройдут, значит, будем надеяться и ожидать, что будет молодой, энергичный и боевой демократ".
За несколько часов до этого пресс-секретарь президента Сергей Ястржембский еще раз напомнил о своем "личном мнении как юриста" об участии Бориса Ельцина в выборах 2000 года. На пресс-конференции в Брюсселе он заявил: "Я ставил единственную цель — объяснить бельгийским читателям теорию возможности Ельцина выставить свою кандидатуру через три года". Как выяснилось вчера, Борис Ельцин с этой теорией абсолютно не согласен.
Заявление президента прозвучало спустя двое суток после воспринятого как сенсационное заявления Сергея Ястржембского бельгийской газете Soir: "Поскольку предыдущий мандат был получен г-ном Ельциным при Конституции СССР, то нынешний президентский срок является не вторым, а первым. Так что следующий срок был бы конституционен".
За два дня заявление Ястржембского успели откомментировать несколько политиков. Комментарии разнились от "а чего еще можно было ждать от этого Ельцина!" до "это надо серьезно обдумать".
Но ни один человек не назвал "юридическую" оценку Ястржембского "чушью".
Например, хотя в среду Александр Лебедь и сказал сгоряча, что если Ельцин будет баллотироваться в третий раз, "российскую Конституцию можно будет выбросить в мусорное ведро", вчера днем (еще до страсбургского заявления Ельцина) генерал заявил "Коммерсанту-Daily": "Закон — что дышло. Было дано указание клеркам — они его выполнили. Если будет нужно, они найдут необходимое юридическое обоснование для переизбрания и на четвертый, и на пятый срок. А вообще похоже, что Борис Николаевич собирается царствовать пожизненно".
Геннадий Зюганов еще во вторник показал, что его заявление Ястржембского не удивило: "Народ прекрасно помнит и знает, что Ельцин будет избираться в третий раз".
Тогда же Григорий Явлинский сообщил школьникам (в день выхода Soir лидер "Яблока" посещал школу), что ничего удивительного в ситуации, когда президент сначала отказывается баллотироваться в третий раз, а потом начинает уходить от ответа на этот вопрос, нет: "За три года можно еще несколько раз передумать".
Остальные потенциальные претенденты на президентский пост (в том числе Юрий Лужков, Борис Немцов и Владимир Жириновский) стойко молчали оба дня.
То есть саму юридическую возможность "третьего срока" никто с ходу не отверг. Более того, сразу после заявления Ястржембского судья Конституционного суда Анатолий Кононов заявил "Интерфаксу", что решать, что считается "вторым" сроком, а что "третьим", должен Конституционный суд. И решить это, по мнению Кононова, КС может,— если его об этом попросят. По сути, Кононов предложил заинтересованным лицам направить соответствующий запрос в КС.
Вчера практически то же самое сказал "Коммерсанту-Daily" представитель президента в КС Сергей Шахрай. Шахрай уверен в том, что такой запрос может поступить в КС не позднее конца 1998 года: "В 1999 году выборы в Думу — в этих условиях процессом в суде могут воспользоваться те, кому это будет выгодно, а в год выборов все должно быть ясно и понятно: судебных разбирательств быть не должно".
Все карты смешал сам Борис Ельцин. Причем в ситуации, когда мог спокойно промолчать, предоставив своему окружению возможность "шантажировать" оппозицию "личными мнениями".
Вопрос в том, почему президент не стал этого делать (ведь в 1995-1996 годах он смог чуть ли не год тянуть с ответом на вопрос, будет ли баллотироваться в президенты).
Ответ, вероятно, может быть таким: президент обиделся. Когда он говорил с улыбкой в Нижнем Новгороде "мои друзья и соратники запретили мне говорить об этом", он, видимо, не предполагал, что эта фраза будет понята буквально.
А Борис Ельцин страшно не любит, когда в обществе складывается впечатление, что кто-то что-то ему может запретить. Хотя возможно и другое — например, среди "соратников" нашелся человек, "соратнее" прочих, который сумел вчера убедить Бориса Ельцина, что "об этом" лучше все же опять сказать. Он и сказал. Четко и внятно.
Впрочем, российская реальность такова, что трудно быть полностью уверенным, что отказ окончательный и обжалованию не подлежит. Кто знает, не придется ли через какое-то время президентской пресс-службе объяснять журналистам, что в Страсбурге просто слишком сильно ревел самолет...
МАКСИМ Ъ-ЖУКОВ, СЕРГЕЙ Ъ-АКСЕНОВ