В Михайловском театре состоялся самый ожидаемый дебют: новые балетные премьеры Наталья Осипова и Иван Васильев, перешедшие в петербургскую труппу в ноябре прошлого года из Большого театра, станцевали "Лауренсию" Вахтанга Чабукиани, восстановленную Михаилом Мессерером. Смотрела ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
На дебютные спектакли москвичей в Петербурге высадился внушительный десант их московских фанатов, воспламенивший куда более чинную петербуржскую публику. Пропустить такое и впрямь было немыслимо, ведь "Лауренсия" — первое, что приходило на ум, когда возникал вопрос, что будут танцевать в Михайловском его новые премьеры. Этот балет композитора Крейна, поставленный в 1939 году Вахтангом Чабукиани по сюжету "Овечьего источника" Лопе де Вега, был практически утрачен. В 2010-м его восстановил в Михайловском театре тогдашний главный балетмейстер Михаил Мессерер. Купировав излишки пантомимы, он уложил трехактный спектакль в два действия, быстро пролетающие в вихре зажигательных чабукианинских танцев.
Возобновление было встречено с энтузиазмом и в России, и на гастролях театра в Лондоне. Однако не единодушно: в частности, эксперты "Золотой маски" не выдвинули балет на конкурс под предлогом "отсутствия мужской роли". Специалисты умудрились спутать роль с танцовщиком: партия Фрондосо, придуманная виртуознейшим Чабукиани для себя лично, поистине великолепна. Другое дело, что достойного испанца в труппе не нашлось. С появлением Ивана Васильева проблема была решена: импульсивный, неистовый, с гигантским прыжком, он, казалось бы, самой природой был создан для роли возлюбленного непокорной Лауренсии. Ну а роль титульной героини — прыжковая, темпераментная, с пикантными игровыми сценами и мощным драматичным монологом, в котором изнасилованная сластолюбивым Командором девушка поднимает односельчан на бунт против власти, как влитая подходила дарованию Натальи Осиповой. Смущало лишь одно: востребованные во всем мире солисты, лишь недавно вернувшиеся из Нью-Йорка, имели на подготовку балета всего около недели.
Этого времени им, в общем-то, хватило: балет они станцевали так, как в наше время не под силу никому и, пожалуй, в обозримом будущем тоже. При этом в сложившемся спектакле бывшие москвичи не выглядели залетными звездами: со своей склонностью к аффектированной сценической игре они отлично вписались и в сочную эстетику драмбалета, и в сложившийся актерский ансамбль. Что до самих танцев, то феерических эпизодов было предостаточно. Тут и знаменитая прыжковая вариация Лауренсии, в которой Наталья Осипова перелетала сцену одним зависающим в воздухе па-де-ша — мощным, гибким и бесшумным, как прыжок львицы; тут и ее смерчевые фуэте — двойные, тройные, глаз не успевал сосчитать. Иван же к своим фирменным трюкам (типа шпагатной разножки в повороте или перекидного с поворотом на 360 градусов) добавил двойной кабриоль вперед с ранее невиданной амплитудой ног, великолепный перекидной-субрессо с зависанием в воздухе почти параллельно полу и отчетливый entrechat-huit с расширенным размахом последней заноски — об этом исчезнувшем из обихода классическом прыжке приходилось лишь читать в учебниках по истории балета.
И все же, хотя успех был ожидаемым, очевидным и шумным, хотя конкурентов у звездной пары нет, по гамбургскому счету они могли бы выступить лучше. Иван, скажем, так и не освоил испанский колорит, коим обожающий характерные танцы Чабукиани щедро насытил партию. На выстукиваниях премьер месил ногами невидимое тесто, кистями псевдоиспанских рук выкручивал воображаемые лампочки, а в эффектных диагоналях port-de-bras с прогибом корпуса назад делал акцент вперед, отчего вместо пылкого кастильского мачо походил на буйного волжского бурлака.
Наталья Осипова отдалась партии со всей присущей ей страстностью, и потому подчас актриса теряла контроль над персонажем. В радости ее Лауренсия упоенно открывала рот, в отчаянии — слишком запрокидывала голову, оставляя на обозрение зрителям лишь шею и подбородок. В знаменитом монологе, мечась между оробевшими мужчинами, обесчещенная Лауренсия Осиповой временами напоминала ее же безумную Жизель. К техническим проколам балерины можно отнести большие туры в коде pas de six: Наталья навертела их в таком быстром темпе и так небрежно размахивала ногой при фуэтировке, что роскошное кульминационное па выглядело необязательным довеском к великолепной, но уже прошедшей вариации.
Можно, конечно, считать все это придирками педанта из разряда "кому есть нечего, кому жемчуг мелок". Однако если молодые и суперпопулярные артисты и дальше будут хватать все новые партии, не успевая их разжевывать, то в обозримом будущем их исключительные актерские и физические данные рискуют девальвироваться, обернувшись фирменным трюкачеством. Точно так, как в коде "Лауренсии" невысокий и быстрый "козел" васильевского Фрондосо на глазах превратился в рядовую "козу" из ансамбля песни и пляски.