На митинге оппозиции на Болотной площади находится режиссер Владимир Мирзоев. Ведущий Алексей Корнеев узнал у него, что происходит на акции.
— Вы на Болотной, да?
— Да-да.
— Как вообще удалось добраться?
— Легко. В общем, такая была приятная прогулка.
— Приятная давка, наверное, где-то вот там, на "Октябрьской"?
— Нет, никакой давки не было, хотя народу очень много. Как гласит один вполне лингвистический плакат, который я видел совсем недавно, "Нас стало больше!"
— Действительно стало больше?
— Действительно. Да. Я думаю, что оценить размеры этого шествия, этого митинга очень-очень сложно, не находясь на какой-то там верхней точке. С высоты вертолета или птичьего полета, наверное, сказать было бы проще. Но я думаю, что раза, может быть, в два больше людей, чем было на Сахарова.
— Раза в два, так это значит, тысяч 200 как минимум.
— Видимо, да. И народ все еще идет, кстати.
— Настроения не меняются? А то, может быть, появились какие-то там, я не знаю, пессимистические такие настроения?
— Вы знаете, наоборот. Я бы сказал, что настроение этого шествия какое-то очень оптимистическое и праздничное. Я даже не очень понимаю, с чем это связано. Может быть, с тем, что солнечный денек такой морозный. Мороз и солнце – день чудесный. Может быть, с этим.
— Может быть.
— А, может быть, с тем, что такое количество людей пришло.
— Что бы вы как режиссер изменили в этом действии? Может быть, мизансцены какие-то поменяли, чтобы это было более смотрибельно или более активно?
— Знаете, я думаю, что вот это действо не потребует режиссера, потом что здесь, я вот вижу, вокруг меня очень какие-то самостоятельные люди. Забавные разговоры я слышал. За мной стояли два милиционера. Один помоложе, такой сержантик, а другой, такой уже в возрасте, капитан. Вот они смотрят на этот поток людей, в общем-то, людей красивых, хорошо одетых, так сказать, явно не бедствующих, и сержантик спрашивает: "Это что, все недовольные?" А капитан так мрачно ему отвечает: "Наверное. Не знаю".
— Да-да-да.
— Вот такая вот жанровая сценка. То есть, конечно, этому сержантику трудно себе представить, что люди могут быть недовольны качеством институтов, а не качеством обеда, скажем.
— Да. И что недовольные тоже могут улыбаться и радоваться просто жизни.
— Да. И что недовольные могут быть вполне себе веселыми, красивыми и хорошо одетыми.
— Да. Но вместе с тем, Владимир Владимирович, вы же понимаете, как режиссер, что если актеру дать большую волю, то из спектакля может получиться черте-что.
— А вы знаете, вот скажу вам с профессиональной точки зрения, все сейчас в театре обстоит ровно наоборот. Именно когда ты с актером как режиссер общаешься на равных, когда ты делаешь его соавтором спектакля, тогда из этого получается что-то по-настоящему прекрасное. То есть вот эти вот прежние тоталитарные методы в театре или авторитарные, когда я режиссер – ты актер, я тебе приказываю – ты делаешь, они перестали работать. То есть эта метода морально устарела.