Успех не гарантирован, но скучно не будет

Ришар Милль — создатель молодой, но уже невероятно знаменитой часовой марки Richard Mille — полноправный участник Женевского салона, на который он привозит замечательные, ни на что не похожие, очень редкие и очень дорогие модели.

— Правда ли, что в этом году вы разработали собственный мануфактурный механизм?

— Да, и это настоящее чудо. Вот он, взгляните — наш "калибр" RM37. Обратите внимание на ротор с изменяемой энергией, на мягкость нажима кнопок.

— Забавно, что вы его носите в кармане. Не можете без него жить?

— Я его люблю. Лапочка, my baby! Так бы и расцеловал в мордашку!

— Но если есть мануфактурный механизм, то где же мануфактура?

— Вся швейцарская часовая промышленность работает на связке поставщиков. Все работают со всеми, и заказы размещаются на разных предприятиях.

— Вы по-прежнему сотрудничаете с Renaud et Papi?

— Да, конечно, а механизмы производятся на Vaucher Manufacture Fleurier. Это лучшее сочетание: с одной стороны, много инженерной выдумки, с другой — безукоризненное качество исполнения. Это уже семья.

— Семья-то соседская. Мануфактура Джулио Папи принадлежит Audemars Piguet, a Vaucher работают на Parmigiani. Они вас не ревнуют?

— Нет. Мы много обмениваемся идеями и работаем вместе, это нормально и обогащает всех. Audemars Piguet не станет делать такие часы, как у меня, у них свои фамильные линии и свои формы. То же и Parmigiani. Но какие-то инженерные решения становятся общей собственностью. Это нормально.

— Союз с Рафаэлем Надалем?

— Союз крепок. Он играет сейчас в Australian Open. В четвертьфинале его противник — чех Томаш Бердых. Я страшно волнуюсь за Рафаэля. Прошлый год у него выдался не лучший, болела нога, но я верю, что в этом сезоне его дела поправятся (в Australian Open Надаль вышел в полуфинал, где его ждал старинный соперник Роджер Федерер. Надаль победил Федерера, однако проиграл в кровавом финальном матче Новаку Джоковичу.— "Ъ"). Вы понимаете, когда я заключаю контракты со спортсменами, это не значит, что мы требуем от них побед. Цель скорее в том, чтобы поставить наши часы в экстремальную ситуацию. Надаль сломал пять или шесть штук, пока мы не пришли к результату. Выиграл он или проиграл, это важно для Australian Open. Мы выигрываем всегда.

— Что же тогда решающее в выборе спортсмена?

— Мы хотим, чтобы они были настоящими звездами в человеческом плане, мы не наденем часы на злюку. Мы работаем с людьми, у которых есть человеческое измерение,— Надаль, Фелипе Масса, Пабло Макдоноу... Моя марка позволяет делать вещи очень персональные, для друзей. Мы и работаем только с друзьями. Наши поставщики — друзья, наши продавцы — друзья.

— Верю, что у вас несметное количество друзей. Пока мы сидим и разговариваем, каждый третий проходящий мимо бежит целоваться. Но ведь не зря говорят, что если хочешь сохранить с друзьями хорошие отношения, не надо с ними работать?

— Я уверен в противоположном. Работа с друзьями — это взаимная помощь, взаимное уважение. Если этого нет, то мы живем в джунглях! Улыбаетесь? Ну ладно, мы в джунглях живем, но марка человеческого размера может в эти джунгли не заходить.

— Если говорить о размерах, сколько часов вы производите в год?

— В прошлом сделали примерно 2,6 тыс., а в этом году рассчитываем на 2,7 тыс. У меня нет желания увеличивать объемы. Моя стратегия останется прежней. Много разных моделей, которые покрывают разные ниши, но каждая в строго ограниченном количестве. Мы разрабатываем модель, выпускаем ее, продаем и больше никогда к ней не возвращаемся. Для меня важно, чтобы спрос опережал предложение. Если модель слишком хорошо продается, мы скорее уменьшаем масштаб ее производства. В этом году у нас есть удивительные вещи — часы для игрока в поло Tourbillon RM 053 Pablo Mac Donough, очень легкие часы-хронограф на основе карбона для Фелипе Масса и даже часы в корпусе из сапфира Tourbillon split seconds Competition Chronograph RM 056 Felipe Massa sapphire.

— Renaud et Papi делают концепции, Vaucher производит механизмы, а что делаете вы?

— Я прихожу к инженерам с готовыми эскизами, с объяснениями, что и как именно я хочу видеть в новых часах, которые существуют пока что только в моем воображении. И вот в чем мое главное достоинство, как я считаю. Мы начинаем обсуждать, можно ли сделать такие часы или сделать их нельзя. И когда мы решили в принципе, что их можно сделать, мы начинаем. Я не жду, когда мы выработаем все параметры, соотнесем затраты и прибыль, а бросаюсь в битву сразу. Меня не интересует прибыль, меня интересует технический результат. Поэтому я запускаю множество новинок одновременно, а выходят они, когда поспеют: так, и RM33 был готов раньше RM18. Мы рассчитываем на восемь месяцев или, скажем, на год, а часы делаются четыре года. Но мне все равно. Жизнь коротка, хочется успеть сделать все, а не ждать, пока для этого представится идеальная возможность. Я работаю по собственному капризу, если хотите.

— И как реагируют на ваш каприз ваши сотрудники?

— Думаю, они довольны, хотя иногда и просят пощады, потому что у них много работы — разной и одновременной. Зато они никогда не повторяются, не делают дважды одно и то же. Мы отправляемся за часами, как в экспедицию: успех не гарантирован, но скучно не будет.

Беседовал Алексей Тарханов