Вчера в галерее Гельмана открылась выставка Татьяны Антошиной "Музей женщины". Его экспонаты — "исправленные" автором в соответствии с идеями феминизма шедевры мировой живописи. На снятых по сюжетам "Девочки на шаре" Пикассо, "Ты ревнуешь" Гогена, "Автопортрета с Саскией на коленях" Рембрандта и других известных произведений фотографиях все женские роли играют мужчины, и наоборот.
Ход, примененный Татьяной Антошиной, довольно банален — еще в 70-е годы американская феминистка Линда Нохлин использовала для разоблачения бытующих в обществе сексуальных стереотипов подобные "перевертыши", заменяя дамочку с яблоками с порнографической открытки прошлого века столь же манерным дядечкой с бананами. Возможно, в то время эти подмены могли казаться дикими и шокирующими, но за прошедшие 20 лет женщины определенно перестали быть единственными объектами визуально-сексуального потребления мужчин. Со страниц специализированных "голубых" изданий изнеженные и инфантильные юноши смело шагнули на страницы общедоступных журналов и модные подиумы, составляя в качестве "двигателей торговли" в этой области серьезную конкуренцию женщинам.
Поскольку возлюбленный Татьяны Антошиной, избранный ею в качестве главной модели, воплощает как раз этот феминизированный тип мужской красоты, его внедрение в классические произведения совсем не выглядело насильственным. Если бы на его месте оказался "настоящий мужик" с хорошо развитой мускулатурой, возможно, результаты "травестии" были бы хотя бы комичны. Единственная смешная фотография на выставке — это "Автопортрет с Алешей на коленях". И то только потому, что привычка держать возлюбленных на коленях все еще остается прерогативой мужчин. Все остальное — и "Завтрак на траве", и "Сельский концерт", и сюжет суда Париса, и даже "Олимпия" и "Нимфа источника" не вызывают ощущения "неправильности" или непривычности изображенного.
Художница не слишком утруждала себя воспроизведением фактуры и деталей знаменитых картин, достаточно небрежно повторяя расстановку фигур и самые необходимые аксессуары. Поэтому все ее экзерсисы оказались не "переделом" истории искусства в пользу женщин, а всего лишь сценками из жизни современной богемы (тем более что на роли второго плана были приглашены ее типичные представители). Хотела ли она таким образом, едва прикрывшись заимствованными у художников прошлого сюжетами, выставить свои биографические обстоятельства как манифест победившего феминизма? Если так, то победа досталась ей слишком легко.
МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА