Если вам предложат выбирать — чашу цикуты или перевод денег из иностранного банка в наш, не торопитесь с решением. Учтите, вполне вероятно, что спустя пару недель поиска собственных денег в Москве вас посетит истинно сократовское отношение к материальным ценностям, а мысль о дозе сильнодействующего яда покажется просто спасительной.
"Лети с приветом, вернись с ответом"-- написано в гимназическом бабушкином альбоме. Рядом нарисованы голубь с письмом в клюве, розочки с незабудками и парочка херувимчиков с выражением лица как у Филиппа Киркорова. Сегодняшние гимназистки уже не пишут и не раскрашивают дневничков, зато пожелания остались прежними: лети с приветом, вернись с ответом.
Из чего явственно следует, что проблема коммуникаций всегда оставалась для человечества архиважной (здесь грассировать!), однако оттесненной на второе место проблемой пола. Впрочем, никогда бы не подумал, что мои восемь тысяч долларов станут иллюстрацией для доказательства этого несложного тезиса.
В свой последний приезд в Чикаго я остановился, как и всегда, у Майкла. Майкл же — как и всегда — был ненатужно радушен и любезен. Среди прорвы дел, которые мне удалось провернуть, перевод восьми тысяч долларов на счет родного Межрегионбанка был просто приятным времяпрепровождением.
Замотанный и сваренный под чикагским солнцем заживо в консервной банке под названием "Вольво", я проделал эту простейшую операцию, наслаждаясь банковской прохладой. Если бы жара на улице и кайф от кондиционеров были бы чуть поменьше, то я, конечно же, не допустил бы этой оплошности.
Конкретно — я не указал реквизиты филиала Межрегионбанка, в котором собирался деньги получать. Тут же необходимо отметить, что фирма-посредник, через которую я переводил деньги, находилась не в лучшем состоянии и, судя по всему, должна была прогореть в ближайший месяц. Но в тот знойный чикагский полдень меня мало интересовало ее будущее.
Сомнения насчет филиала начали гнездиться в моей перегревшейся голове уже дома у Майкла, после душа и смены сорочки. Спасаясь от жары, мы сидели на завитой какими-то мелкими розочками террасе, потягивали джин с тоником, и тут меня стукнуло: я же не указал в документах филиал!
Я уже потянулся к телефону, но Майкл меланхолично меня остановил — у вас же филиалы еще не вступили в борьбу за суверенитет и независимость. Можно было обозначить филиал, втолковывал мне Майкл, сам хозяин двух банков — правда американских, но не обязательно. Межрегионбанк и в каждой из своих ипостасей остается Межрегионбанком. Умиротворенный видом розочек (привет от бабушки) и пасущихся на склоне оленей, я спорить не стал и вернулся к джину...
Через неделю я был в Москве. И соответственно, в банке — точнее, в его филиале — который находится как раз напротив моего дома. Денег не было, что меня не очень расстроило и совсем не насторожило — вполне вероятно, что они были еще в пути. Не было их и через день, и к концу недели. "Может быть, их отправили с пешим курьером?" — предположила моя жена.
Все ясно. Неприятности всегда происходят тогда, когда ты себя уже уговорил, что ничего плохого случиться не может. Ружье — стреляет, топор — падает, пролетариат — соединяется, а вопрос "Где мои деньги?" понимается респондентом как грозное: "Куда девал деньги убиенной тобой тещи?"
На пятнадцатый день путешествия (разумеется, денег) я опять пришел в банк. Услышав очередное "нет", я попросил: девочки, запросите центральный офис или посмотрите по компьютеру в общей базе данных. "А в чем, собственно, дело?" — подняла бровки очаровательная девушка в сером шелковом комбинезоне с тщательно нарисованными и оттонированными щеками. Я изложил девушке всю историю с начала до конца. Она только пожала плечами: это ваши проблемы и ваша вина — надо было указать филиал — и деньги были бы на месте.
Насколько я знаю, говорю, в каждом банке есть система розыска пропавших денег. Есть, подтвердила нарисованная красавица, пятьдесят долларов это дело стоит. Ну заплачу я эти пятьдесят долларов, хотя плохо верится, что связь с центральной базой данных по компьютеру стоит полсотни баксов — первое произносится вслух, второе, понятно, про себя. Тут моя красавица исчезает где-то внутри и минут через десять скитаний по коридорам приходит с еще одной барышней — тоже очень миленькой, только брюнеткой с точеным носиком и гривой роскошных волос."А он что?" — слышу я обрывок их разговора на подходе, наивно полагая, что речь обо мне. "А он говорит: "Теперь поехали ко мне". "А ты?.." "А я тут..." — уже раздраженно сказал я. Тут барышни увидели меня и расстроились — содержательный разговор пришлось прекратить и вернуться к вещам прозаическим. Я пропел всю историю для второй девушки и, настоятельно предлагая пятьдесят долларов, попросил найти мои деньги. "Надо посоветоваться", — сказала вторая девушка, и мои птички щебеча отправилась за кем-то, кто мог дать совет.
Ожидая результатов, я вспоминал, как мама шпыняла мою младшую сестру — когда та училась в школе. А еще точнее — плохо училась в школе. Зачем тебе десятый класс? — разыгрывала мама полное недоумение — иди работать в сберкассу. Будешь выдавать старушкам пенсию, принимать платежки за вывоз мусора и грезить о женихах. Зато времени на маникюр и просмотр журнала "Крестьянка" будет сколько угодно. Сестра вздрагивала и отменяла по телефону намечавшееся свидание.
Сколько всего изменилось за эти годы, но тенденция наших российских девушек врастать самой красивой частью своего тела в стул, по возможности не напрягать извилины, а чтение свести к женским любовным романам, осталась.
Рассматривая девушек в зале, я подумал: спроси любую из них, чем занята их хорошенькая головка — наверняка, любовными фантазиями и покроем какой-нибудь басочки или шлицы. Места моим восьми тысячам там нет.
Тут "моя" девушка вернулась. "Вы знаете, — пролепетала она, — мы не можем заняться поиском ваших денег. Это финансовая тайна". Вот именно, что тайна — подхватил я, и было бы неплохо выяснить, где мои деньги. "Это невозможно", — опять услышал я. Попытка объясниться с начальством "птичек" ничего не дали. Деньги мои искать отказывались, виня во всем меня самого. А непосредственной обязанностью: принять мои пятьдесят долларов и послать запрос в центральный офис пренебрегали с завидным упорством — разве можно нашу "деушку" со стула сдвинуть?...
Раздражение — враг интуиции. Зверь слышит камень под ногой человека за километр, потому что ему наплевать на свои отношения с другим зверем. Вместо того, чтобы развернуться и поехать в центральный офис на поиски денег, я посмотрел на часы: надо было заканчивать базар здесь и как можно скорее ехать на запланированную встречу с деловым партнером. Что я и сделал. Наверное, надо было бросить все дела и открыть Межрегионбанку глаза на неуставное поведение его филиала. Но тогда остро вставал вопрос двойника: кто-то другой должен был бы заниматься всеми моими делами.
Наконец, спустя несколько дней я доехал-таки до центрального офиса. От пятидесяти долларов там отказались и залезли в компьютер совершенно бесплатно: да, была, приходила такая сумма. "Что значит приходила?" — удивился я. А мы ее сегодня отправили обратно, глядя мне в душу ясными глазами, сказала мне очередная "деушка".
"Почему?" — спросил я ее, вкладывая в это слово всю жажду знания и одновременно предупреждения — голосом, которым герой-мститель спрашивает у своего обидчика о нанесенных оскорблениях прежде, чем нажать на курок. "Почему?" — спросил я ее, как пытаются добиться логики от двухлетнего ребенка, который открыл дверь у стиральной машины во время ее работы. "Почему?" — спросил я у нее с отчаянием — как брошенная женщина у любимого.
"Потому, что деньги пролежали на счете двадцать дней. По правилам, на двадцать первый день мы их должны отправить обратно". И какой день сегодня по счету? — поинтересовался я. "Так я и говорю, — двадцать первый. Мы сегодня ваши деньги отправили на тот счет в Америке, с которого они пришли".
Вот тут у меня возникла мысль о покупке лицензии на отстрел банковских "деушек". Иррациональность и бесполезность этой породы стала для меня очевидной — я даже не стал задавать вопроса, как шустрость отсыла денег согласуется с неподъемностью отдельных частей тела, когда эти деньги надо найти.
Дома я первым делом начал звонить в фирму-посредник, через которую месяц назад переводил деньги. Не хватало еще мне попасть под ее банкротство. Не хватало — подтвердили на том конце провода, — неделю назад фирма была закрыта. Мои восемь тысяч подоспели как раз к пепелищу. Ага, лети, значит, с ответом, вернись с приветом.
Второй мой звонок был Майклу: что делать, старик? Не теряя позитивного взгляда на мир, Майкл мне все объяснил: то, что фирма сгорела, плохо. Это не было для меня откровением.
Но в Америке, продолжал Майкл, при банкротстве деньги вместе с хозяевами фирм вовсе не проваливаются в черную дыру, а наоборот — никуда не деваются и автоматически страхуются.
И в конце концов свои, ни за что пострадавшие деньги всегда можно получить обратно. Но не раньше, чем кто-то предприимчивый не приберет к рукам это никому не нужное сокровище, а именно — сгоревшую фирму.
С тех пор прошло более полугода. Все это время я с помощью Майкла увлеченно наблюдал за американской фирмой.
Телефонные переговоры с Америкой обошлись мне почти в тысячу долларов — но восемь все равно больше, чем один. Злополучная фирма-погорелец все эти полгода мыкалась без хозяина. У меня даже возникла мысль, что, похоже, на белом свете есть только один человек, заинтересованный в ее реанимации, и этот человек — я.
Ничто не томит так человека, как одиночество. Но и оно иногда вознаграждается. На прошлой неделе позвонил Майкл и радостно сообщил, что, похоже, ситуация меняется. Нашелся кто-то, кто решил купить фирму, и он уже говорил с ее новым владельцем. Остается одно — сообщить счет банка, куда переслать деньги обратно.
Куда послать? — третий великий русский вопрос после "кто виноват?" и "что делать?". Но после некоторой задумчивости я с ним справился. Я решил открыть новый счет в новом банке.
Иван ШТРАУХ