Еще древние римляне придумали аукционы — продажу с публичного торга. И уже лет триста назад в Англии таким образом можно было продать надоевшую жену или обносившийся камзол. Времена уже не те, и сегодняшние аукционы предпочитают публично торговать антиквариатом. Под эту категорию подходят не только украшения, бриллианты и стулья, но и книги. Недавно коллекционеры обнаружили не менее выгодную нишу — на известные международные аукционы начали попадать рукописи и автографы российских писателей, артистов и просто приближенных к ним граждан. Недавно на Sotheby's автограф Мусоргского был продан за 29 900 фунтов. А в Москве подобный автограф стоит сейчас около $ 400, то есть почти в сорок раз дешевле. Есть повод заработать на чужом имени, — решил наш корреспондент Игорь ФИЛИМОНОВ и отправился на московский букинистический аукцион ТОО "Акция" покупать раритеты.
Где оскорбленному есть чувству уголок
Вспомните, какой бум был сначала на русские матрешки, икру и прочую дребедень, потом — на наш же авангард и антиквариат. И все это на фоне непреходящего интереса к нашим женщинам. Теперь — рукописное наследство в ход пошло.
Если бы моя бабушка была прозорлива, то сейчас, в жару, мне бы не пришлось плестись по липкому асфальту в Дом Медика. Я бы мог спокойно сидеть на загородной вилле, потягивая после сета с соседом ледяной аперитив. Но бабушка халатно отнеслась к своим великим современникам и не отяготила семейный архив ни одним подтверждением их существования. И вот я здесь, и я у ваших ног...
Дом Медика — это что-то ностальгическое: сколько здесь гуляно, пито, пето. Но мне сюда по делу, срочно — будем скупать великих на корню и пачками перепродавать их.
-------------------------------------------------------
В Москве книжно-букинистические аукционы начали проводить с 1979 года. Сегодня они проходят почти регулярно раз в месяц. Среди 200-300 заядлых истинных коллекционеров популярностью пользуются три аукциона — в Доме Литераторов их проводит фирма "Библио-сфера", в Доме Медика — ТОО "Акция", в "Литературной газете" — сама редакция.
-------------------------------------------------------
Нет, в эту жару надо быть героями или самоубийцами, чтобы оторвать людей от дачных грядок и морских пляжей — мертвый сезон. Но аукционную публику природные катаклизмы не интересуют: здесь, на книжном аукционе, занимаются бизнесом. Спросите меня — а какой можно сделать бизнес на книгах. И я вам отвечу — а неплохой.
Идете в Литературку на аукцион, покупаете грамоту Екатерины, ею же и подписанную, за миллион, а спустя месяц выставляете императрицын труд в Доме Медика. Но спустя месяц. Там он уходит за 2,8 млн рублей. Разница, сами понимаете, ваша. Но коллекционирование — вообще адский труд и так запросто на покупке и перепродаже одного и того же в разных районах Москвы денег не сделаешь — здесь крутиться надо невзирая на...
Кстати, конкретно Екатерина сейчас идет плохо: на последнем Sotheby's за нее только 500 фунтов дали. Значит, надо искать то, что идет хорошо.
Раз, два, три — продано
Чем могут, на ваш взгляд, заниматься полсотни мужчин в небольшом зале Дома Медика? Они сначала общаются, потом торгуются и опять общаются. О чем они говорят? О книгах. Их же покупают и продают.
Здесь все люди — братья. Они легко и непринужденно болтают, зазывают друг друга на отложенные когда-то теннисные матчи. Один молодой коллекционер приветливо машет другому рукой и кричит через весь зал: "Анатолий, это твоя книга в "Букинисте" на Кузнецком выставлена?"
Я тоже решаю вписаться в круг посвященных и так же приветливо машу рукой Анатолию. На этот призыв к общению он только подозрительно в меня вглядывается.
У входа в актовый зал стоит бабушка (знаете, такие, по-моему, остались только в театрах да здесь) и продает каталоги. Она же и плату за вход собирает. И то, и другое — чисто символическое, по пять тысяч за каждую услугу.
На аукцион, как видите, попасть элементарно. Чего нельзя сказать о возможности выставить на нем завалявшиеся ценности из бабушкиного сундука. По словам организаторов аукциона, из 10 книг или других библиографических редкостей на торги выбирают, в лучшем случае, три.
При оценке важно все: год и страна издания, издательская фирма, язык оригинала, первое это издание или нет, сохранность и комплектность книги, автор иллюстраций. Есть и некоторые тонкости: книга прозы поэта всегда дешевле любого из его поэтических сборников. Такой же строгий отбор проходят рукописи, письма и автографы. Правда, в последнем случае эксперты обращают внимание не только на автора письма или записки, но и на адресата. И от этого тоже зависит конечная цена экземпляра.
Пока торги не начались, листаю каталог аукциона: среди книг старых и не очень натыкаюсь на автографы. На фотографиях, открытках. Просто короткие записки. Ведущий тем временем объявляет начало, и на моих глазах стартовая цена в 40 тысяч рублей за автограф молодой Клавдии Шульженко превращается в продажную — сто двадцать тысяч. Мой сосед справа, уже почти знакомый Анатолий, удовлетворенный удачным приобретением, улыбается: "Сейчас на нашем рынке автографы великих очень ценятся. Мне недавно приятель звонил из Нью-Йорка, просил поискать автографы оперных певцов. Значит, там кто-то этим заинтересовался. Здесь будет Рахманинов. Поработаем".
Теплее, думаю про себя. А вслух спрашиваю соседа:
— Неужели старая фотография с небрежной подписью может вообще чего-то стоить?
Сосед не отвечает. Ведущий выкрикивает новый лот, и фотография Шаляпина с короткой его росписью плавно дорожает. Стартовые семьдесят тысяч превращаются в сто, сто пятьдесят, двести. Рука соседа вздрагивает и опускается. "Шаляпин не так популярен, слишком много в свое время автографов раздал", — объясняет он свое отступление. Но другие так не думают. Двести тысяч, оказывается, не предел. "Двести пятьдесят справа, триста, — отчаянно жестикулирует молоточком ведущий. — Триста пятьдесят тысяч. Раз. Два. Три. Продано номеру два".
— Простите, — вновь осторожно атакую соседа — почему автографы пользуются такой популярностью?
Вместо ответа тот роется в сумке и достает шикарный каталог. На глянцевой титульной странице выведено: "Sotheby's. Аукцион. Континентальные печатные книги, рукописи и музыка". 1 декабря 1993 года".
— Смотрите: автограф Мусоргского (лот 564) со стартовой цены в 7-8 тысяч фунтов ушел за 29900. Автограф Сергея Рахманинова (лот 623) уже на старте стоил 1400-1600 фунтов. Письмо Чайковского (лот 527) "стартовало" с 3500-4500 фунтов, а продано за 3680 фунтов. А вот еще каталог аукциона Christie в Нью-Йорке: записка Чехова предлагалась за $ 3000-$ 5000, а продана за 4600.
Мысленно просчитываю разницу. Стартовая цена автографа Рахманинова в Лондоне составляла около тысячи долларов. Здесь он предлагается за миллион. Значит... Додумать я не успеваю. Ведущий объявляет торг за Рахманиновский автограф. Смотрю в британский каталог. Фотографии в нем и на здешнем аукционе почти однотипны. Надпись трудно различить, но и она похожа на своего московского собрата. Да что можно написать на обычной фотокарточке?
"Один миллион за автограф Рахманинова на открытке с его портретом 1915 года, — взывает ведущий. Ему отвечает молчание зала. — Снимаем с аукциона?" Тут-то и поднимается робкая рука во втором ряду справа. "Один миллион раз, — мой сосед победно вскидывает руку со своей табличкой. — Миллион сто тысяч раз, — зал не реагирует. — Миллион сто тысяч два. Три, продано номеру двадцать семь".
Тут я наконец заканчиваю математические подсчеты. Автограф продан примерно за двести двадцать пять долларов. По сравнению с Лондоном это раза в четыре дешевле.
И опыт — сын ошибок трудных...
Курилка в Доме Медика удобная. Мужеско-женская. И достаточно тесная. Так что в разговор можно включить широкие слои торгующихся. Я опять завладел шикарным английским каталогом. Sotheby's перед началом своих торгов продает каталоги за десять долларов, а на следующий день — уже за два доллара. А здесь, у нас, они появляются уже по пятьдесят — тоже бизнес.
Рукописная автобиографическая справка Бабеля (стартовая цена 1000-1200 фунтов) продана за 1322 фунтов. А вот письмо Екатерины II продано всего за 500 фунтов. Почему, — спрашиваю я. Ведь только что автографы Екатерина и ее царственного отпрыска были проданы за 2 миллиона 800 тысяч рублей. Это явно не вписывается в сложившуюся в моей голове схему.
— Это какие-то новички купили, — отвечает мой новый знакомый, по-моему, они как-то с московским правительством связаны. То есть купили для коллекции, а не для последующей продажи. Сейчас все наши власти кинулись коллекции собирать.
— Но все же, каким образом наши автографы попадают на Запад? У нас же запрещен вывоз национального достояния...
— Ну, запрещен, — улыбается сосед, аппетитно затягиваясь, — и что? Представьте, положил я в карман карточку с автографом Рахманинова, а меня на таможне спрашивают: "Кто это?" Да натурально, это мой родной и любимый дед. Вы себе можете представить, что дальше таможенник заявит: "Что-то ваш дед сильно на Рахманинова смахивает?" Я этого при всей фантазии представить себе не могу. Да что там фотографии с автографами — книги можно запросто вывозить. У меня, например, есть уникальное издание Крученых. Ни в одном каталоге его нет. Сам две тысячи долларов за него заплатил. А с виду — обычные каракули недоучившегося первоклассника. И данных на ней выходных нет. Положил в портфель, и пусть таможня докажет, что это — книга и что издана она до 1945 года, а не вчера. А можно просто через Прибалтику везти. На псковской таможне в основном лишние продукты питания ищут, кому там дело есть до книг. А из Прибалтики — вся Европа открыта.
— А можно еще проще поступить, — вмешивается в наш разговор одна дама бальзаковского возраста. — Я в библиотеке работаю, у нас недавно скандал был: сотрудника посадили за то, что он воровал раритеты и через какое-то посольство отправлял на Запад.
— Ай, что вы там про свой курятник рассказываете, полюбуйтесь. — И лысоватый гражданин с портфелем и "Явой" в зубах протягивает мне импортный аукционный каталог. В июне 1994 в Нью-Йорке на Christie за $ 2070 продали первое издание "Бесов" Достоевского 1873 года. А на титульном листе, смотрите сами — штамп нашей государственной библиотеки. Я слышал, что в библиотеке запросто могут обменять раритетное издание, как это, например, на малозначимые книги. Сошлются, что есть у них эти "Бесы" еще в десяти экземплярах, а потом эти "обмененные" экземпляры всплывают на международных аукционах.
Дымящая публика соглашается, что продать — не проблема, проблема — найти, то, что надо. А филиалы Sotheby's есть почти в каждой европейской стране. А можно просто обратиться в букинистический магазин. За автограф Мусоргского если не пятнадцать тысяч долларов, то семь тысяч всегда можно получить сразу и без проволочек. Ведь на аукционе продавец и покупатель часть денег теряют. Если вещь продается, то аукцион забирает себе 15 процентов, а если что-нибудь покупается, то 10 процентов доплачивается в виде специальной "премии". Помните бендеровские стулья, так история все та же.
Рекордные продажи рукописей и автографов на западных аукционах:
| "Святая книга Генри Льва, герцога Саксонского", | Sotheby's, 6 декабря 1983 г. | 8,14 миллионов |
| конец XII века | фунтов | |
| Northumberland Bestiary, цветная энциклопедия | Sotheby's, 29 ноября 1990 г. | 2,97 миллионов |
| живой природы XIII века | фунтов | |
| Письмо Томаса Джефферсона, 1818 г. | Sotheby's, 29 октября 1986 г. | $ 360 000 |
| Письмо президента Рональда Рейгана | Hamilton Galleries, 22 января | $ 12 500 |
| 1981 г. |
А сколько стоит твоя азбука? Ищи дурака за четыре сольдо
Торги сами по себе — вещь азартная. Здесь только профессионал может оставаться до конца спокойным. А я чувствовал себя неважно. Хотя после перекура уже мог мало-мальски ориентироваться в том, что предлагалось к продаже.
Автографы на книгах могут сделать издание бесценным. Сами по себе книги ценятся не так, но и среди них попадаются находки. Впрочем, нынче даже огромные фолианты прошлого века с золотыми обрезами и на великолепной бумаге не всегда находят покупателя.
Михаил Кудрявцев, директор ТОО "Акция":
— Лет двадцать назад была мода на шикарные старинные издания прошлого века. Их скупали десятками. Потом пришла мода на переводные детективы. В стране их было мало, и найти их было чрезвычайно трудно. А фолианты стали массово продавать. Сейчас практически невозможно найти покупателя на старопечатные книги, их очень много и цена на них мизерная. Сейчас все бросились скупать российский авангард начала века.
Правда, уже началась новая волна — разбогатевшие и расширившие свои квартиры русские опять начинают скупать издания прошлого века. Значит, и цена на них скоро может подняться. Некоторые же стремятся приобрести настоящие книжные коллекции. Я слышал, что один банк несколько миллионов долларов готов выложить за такую библиотеку, но ни один коллекционер не берется за эту работу: в списке банка есть книги, которые уже просто невозможно купить.
Но в еще большей степени цена книги зависит от качества и количества иллюстраций. Ведущий объявил новый лот: "Молодая гвардия" 1924 года (не путайте с фадеевским романом). В ней — красочные иллюстрации и есть даже настоящий Густав Клуцис — художник-конструктивист 20-х годов. А это имя сразу вызывает в среде библиофилов целую бурю. На предыдущем аукционе в Доме Литераторов, как объяснил мой сосед, плакат Клуциса "Комсомольцы, на ударный сев!" из серии "Борьба за пятилетку" со стартовой цены в 1,5 миллиона рублей ушел за пять миллионов. Но меньше он и не мог стоить. Это то, что на Западе сейчас в ходу. В марте 1994 на Sotheby's плакат из той же серии продали за $ 6900.
Рассказывая все это, Анатолий не забывает и свою табличку поднимать. Цена "Молодой гвардии" от стартовых пятидесяти тысяч рублей последовательно поднимается до пятисот, шестисот, семисот. На отметке в миллион сто тысяч его рука дрогнула, и инициативу перехватили в правом углу.
Кто-то попытался еще поспорить за книгу, но цена поднялась до миллиона двухсот тысяч рублей и остановилась. "Продано номеру семьдесят пять", — объявил ведущий.
К концу торгов я понял, что кроме автографов, писем, рукописей и плакатов, наибольшую ценность представляют только первые издания книг и издания русского авангарда. Из автографов хорошо идут русские музыканты или Сталин.
Как мне рассказывали в той же курилке, некий коллекционер в Питере никак не может продать подлинник письма Пушкина. За двадцать тысяч долларов никто не хочет покупать. А вот за рукопись одного из сценариев Андрея Тарковского коллекционеры давно предлагают владельцу любые деньги — не отдает. По крайней мере, пока.
А книги, к сожалению, почти уже вышли из моды. Особенно это относится к советским классикам. Совсем не интересны покупателям Шолохов или Фадеев с Симоновым. В том же Доме Литераторов еще недавно популярная "Детская болезнь левизны в коммунизме" Ленина "ушла" всего за 200 тысяч рублей. А там еще были Бухарин и Преображенский с "Азбукой коммунизма".
Наибольшей популярностью сейчас пользуется русский авангард. Потому что нигде в мире не существует не то что полной коллекции, но даже библиографического описания этих изданий. А издавались они на гектографе, максимум по сто экземпляров, и даже картинки часто вручную рисовались. В том же Лондоне книга Крученых в 1989 году ушла за 4600 долларов.
Самая первая книга футуристов — "Пощечина общественному вкусу" — которой было издано всего 500 экземпляров, в октябре 1990 была продана за 600 фунтов, а в в июне 1993 года — за 1800 фунтов. На наших же аукционах ее максимальная цена составляла всего полтора миллиона рублей.
Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать
"Пошли на Калининский, — толкнул меня локтем сосед — покажу кое-что — закачаешься". На втором этаже в Доме книги меня поставили перед прилавком и ткнули в руки книгу. "Смотри, сам делал", — с гордостью сообщил мне коллекционер. Я с удивлением перелистывал неказистую с виду брошюрку. В ней все было удивительно. От мягкого потертого переплета и пожелтевших страниц до цены. Книжка стоила пятьсот тысяч рублей. Автор втиснул в нее раскрашенные иллюстрации в авангардном стиле и описания малоизвестных книг русских авангардистов.
Анатолий с любовью переворачивал страницы. Это — о книге Крученых, которой нет ни в одном каталоге, комментировал он, это — раскрашенный рисунок Малевича, вообще уникальный, потому что никто никогда раскрашенного Малевича не видел. А главное — оформление один в один с оригиналами. И, конечно — титульный лист, на котором значилось, что сие издание появилось на свет в 22 экземплярах, и ни один из них не похож на другой.
Анатолий Боровков, коллекционер:
— Многие специалисты предполагают, что в России настоящий пик интереса к изданиям авангардистов наступит года через четыре. Тогда новые русские обратят внимание на них и начнут подбирать коллекции. Цены на эти издания вырастут, и их придется покупать за рубежом.
Продавщица меланхолично смотрела в нашу сторону. "Первая книга? — переспросила она Анатолия. — Давно уже продана".
Да, да, воодушевился приятель, это уже вторая книга. А первая вышла в тридцати трех экземплярах. За три месяца ее раскупили. В основном, иностранцы. "Ленинка" приобрела экземпляр, Национальная библиотека США и библиотека Британского музея.
Идея Анатолия проста и гениальна. Издание библиографии авангарда в стиле самого авангарда, почти факсимильное воспроизведение и штучность производства превратили его книгу в бестселлер. А всего-то для воплощения идеи надо иметь коллекцию старых изданий, немного фантазии и бумаги. Обычная писчая бумага стареет, если опустить ее в кофейный раствор.
Кофе можно взять бразильский, а можно обойтись ячменным напитком. Эффект после высыхания будет что надо. Бумага сереет, покрывается разводами, как бы от времени. Потом через ксерокс загоняешь на нее нужный текст и рисунки. Раскрашиваешь от руки. А потом уже продаешь как рукопись и уникальное библиографическое произведение одновременно.
Так я, оказывается, целый день проболтался с матерым человечищем. Правда, после посещения Дома книги мне не давала покоя одна мысль — а не умеет ли г-н Боровков вышивать.
Ведь если так запросто можно соорудить бестселлер и продавать его по полмиллиона за штуку, то что стоит повторить уникальный занавес Большого и впарить его на том же Sotheby's за пару-тройку миллионов долларов.
--------------------------------------------------------
Цены на некоторые уникальные библиографические ценности на московских аукционах:
1. А.Бельский. Чапаев. Киноплакат. 5 тыс. экз. Стартовая цена — 120 000 руб., продан — за 900 000 руб.
2. Воронов, Естафьев. "Рейс мистера Ллойда", комедия. Совкино. 1920. Плакат. Стартовая цена — 100 000 руб., продан — за 1 млн руб.
3. Альманах футуристов "Всегдай". (Шершеневич, Рюрик Ивнев). Стартовая цена — 80 000 руб., продан — за 600 000 руб.
4. З.Гиппиус. Письмо на имя владыки Антония из Австрии с подписью Мережковская-Гиппиус, уникальное. Стартовая цена — 100 000 руб., продано — за 1,3 млн руб.
5. Фото 1915 года и посмертный портрет Есенина. Стартовая цена — 40000 руб., продано — за 450 000 руб.
6. Автограф Шаляпина. 1915. На открытке с портретом Шаляпина в роли Сусанина. Стартовая цена — 70 000 руб., продан — за 350000 руб.
7. Портрет Великой Княжны Ольги Николаевны Романовой, старшей дочери императора Николая II. Фотография. 1913. Стартовая цена — 50 000 руб., продана — за 650 000 руб.
8. Журнал "Аполлон" (выходил с 1909 по 1917 г.) Обложка — рисунок Л.Бакста и М.Добужинского, худож-лит. иллюстр. журнал. N 3 за 1910 г. Стартовая цена — 3 млн руб., продан — за 6,4 млн руб.
--------------------------------------------------------