Ровно год назад Аслан Масхадов был избран президентом Чечни. Начав этот год полновластным хозяином республики, он заканчивает его, в значительной степени утратив свое влияние.
Для Москвы Аслан Масхадов на прошлогодних выборах был последней надеждой. Российские руководители настолько откровенно ставили на бывшего начальника дудаевского штаба, что чуть было не загубили его предвыборную кампанию заявлениями о его якобы промосковских настроениях. Лучшего подарка для чеченских "ястребов", обвинявших будущего президента в предательстве "идеалов Джохара", нельзя было и придумать.
Выборы Масхадов все-таки выиграл, и первые полгода его президентства вселили в столичных чиновников самые радужные надежды. Новый президент Ичкерии подписал с Россией договор о мире и ряд важных экономических соглашений, объявил о начале решительной борьбы с похищениями людей, пообещал приструнить неукротимого Салмана Радуева и даже провел в свой кабинет правительственную связь с Москвой. А назначение Шамиля Басаева первым вице-премьером в Кремле сочли вынужденной, но, учитывая концентрацию власти в руках президента, не очень серьезной уступкой "непримиримым". Казалось, процесс нормализации отношений наконец-то пошел и возвращение Чечни в Россию через экономическое восстановление уже не за горами.
Однако все эти свершения сверхусилий от Масхадова не требовали. Восстановление экономики, ремонт нефтепровода и реанимация банковской системы были в равной степени необходимы и "умеренным", и "радикалам" вроде Басаева или Радуева. Другое дело, что плодами этих достижений они наверняка распорядились бы по-разному. Рано или поздно Масхадову предстояло принимать и более принципиальные решения, ущемляющие интересы других влиятельных чеченских политиков. Потому что торжественно провозгласить борьбу с бандитами — это одно, а реально ее начать, прижав некоторых недавних "боевых соратников",— совсем другое.
И как раз к этому "другому" президент Ичкерии оказался не вполне готов. А притихшие было зимой и весной "радикалы", почувствовав его слабость, перешли в наступление, сигналом для которого стала июльская псевдоотставка Басаева. В лидерстве Масхадова, конечно, никто прилюдно не сомневался, но все чаще решения по крайне важным вопросам, напрямую связанным с российско-чеченскими отношениями, принимались его подчиненными в обход босса. Хотя президент, верный провозглашенному им самим принципу национального согласия и компромисса, вынужден был соглашаться даже с тем, против чего еще недавно возражал.
Поэтому второе полугодие превратилось для Москвы в сущий кошмар. Чеченская прокуратура заводила уголовные дела на Бориса Березовского и руководителей НТВ. МВД публично казнило преступников на центральной площади чеченской столицы. Вице-президент Ваха Арсанов грозил расстрелом лидерам России и попутно высылал из Грозного российских представителей. А Масхадову оставалось лишь объяснять журналистам, что со всеми этими мерами он полностью согласен, а потом замаливать грехи своих подчиненных во время встреч с московскими делегациями.
Кончилось все это логичным возвращением Басаева в правительство и назначением его и. о. премьера. Теперь Масхадову уже не придется воевать с непокорными полевыми командирами или арестовывать проворовавшихся членов правительства — это за него сделает Басаев, не столь трепетно относящийся к идее национального согласия. Правда, если у и. о. премьера на новом посту действительно что-то получится, то и Масхадову надо быть готовым к тому, что в январе 1999-го комментаторы станут анализировать не "год президента Масхадова", а "год премьера Басаева".
ДМИТРИЙ Ъ-КАМЫШЕВ