20-летний рядовой Сергей Тумаев погиб во время штурма Грозного. По ошибке его тело отправили родителям другого погибшего. Три года мать солдата Любовь Тумаева бьется с государственной системой, чтобы ей вернули мертвого сына. Рассказывает обозреватель Ъ ДМИТРИЙ Ъ-ПАВЛОВ.
8 января 1995 года подразделения 218-го батальона десантного полка (в/ч 48427) штурмовали Грозный. Взвод, в котором служил Сергей Тумаев, прорывался в центр города. После очередной безуспешной атаки десантники отошли на исходные позиции, потеряв трех человек убитыми. Недосчитались лейтенанта Зеленковского, рядовых Евгения Венцеля и Сергея Тумаева.
На поле боя было найдено лишь одно тело — обугленное и изуродованное до неузнаваемости. Вначале было ясно только, что это не офицер. По косвенным признакам — остаткам свитера, найденному неподалеку автомату — сослуживцы опознали Сергея Тумаева. Но вмешался начальник медслужбы части Кравченко, который сказал, что видел фамилию Тумаева в списках раненых. Гроб с телом солдата был отправлен в село Урюпино Алтайского края родителям Евгения Венцеля. Позже выяснилось, что Кравченко ошибся, спутав фамилии Тумаев и Тулеев. Так Тумаев стал без вести пропавшим.
"Ищите по госпиталям"
О том, что сын служит в Чечне, мать Сергея поначалу не знала. Сергей просил отца, отставного офицера, несколько лет воевавшего в Афганистане, ее не расстраивать. В письмах домой, в Нижний Новгород, он писал, что служит в Пскове. Но за день до гибели сына Любовь Тумаева смотрела по телевизору репортаж из Грозного и среди показанных в сюжете солдат неожиданно увидела Сергея. В том же репортаже показали номер телефона "горячей линии", по которому можно было узнать о раненых во время боевых действий солдатах. Тумаева на следующий день позвонила и узнала, что ее сын числится в списках. Где он находится, ей ответить не могли. Обзвонив свыше тридцати госпиталей, Любовь Ивановна так его и не нашла. В части о судьбе Сергея не знали ничего. "Ищите по госпиталям",— посоветовали военные.
В апреле искать сына отправился отец. Он ездил больше месяца и вернулся ни с чем. "После возвращения домой муж стал сдавать на глазах, очень быстро уставал, все больше лежал в постели",— вспоминает Любовь Тумаева. Через четыре месяца Владимир Тумаев умер от острого лейкоза. Врачи говорили, что его смерть стала результатом сильнейшего стресса.
"Так Чечня забрала самых дорогих мне людей,— говорит Любовь Ивановна,— мужа я схоронила, и после этого главным для меня стало найти сына, который, как мне думалось, лежит в чужой земле и обижается на меня".
В декабре 1995 года Тумаева поехала в Ростов-на-Дону, в 124-ю лабораторию Северо-Кавказского военного округа, где находятся трупы неопознанных солдат. Тело сына она не нашла и обратилась к командованию десантной дивизии с просьбой дать адреса его однополчан, чтобы что-нибудь узнать об обстоятельствах его смерти. Военные, ссылаясь на какие-то формальности, долго ей отказывали, но в конце концов выслали десять адресов. Ответили трое. Они-то и описали матери, как происходило опознание, и упомянули, что, если бы не начмед Кравченко, Сергей Тумаев давно уже был бы похоронен дома. "Господи, у меня как бы крылья выросли. Впервые я узнала хоть что-то конкретное".
Но после этого жизнь Любови Тумаевой превратилась в сплошной кошмар, который не прекращается до сих пор.
"Верните мне сына"
В алтайском селе Урюпино рядовой Евгений Венцель, который погиб в один день с Сергеем Тумаевым, стал местным героем. Его хоронили всем селом, назвали в его память улицу. Поначалу в семье погибшего Тумаеву встретили доброжелательно — матерей объединило общее горе. Но как только она объяснила Венцелям, зачем приехала, отношение к ней резко переменилось. "Это наш сын, и мы его вам не отдадим",— сказали ей.
Тумаева уехала в Москву. Она обратилась в Главную военную прокуратуру с просьбой санкционировать эксгумацию захороненного в Урюпино тела. В ГВП, однако, матери солдата отказали: "Ваш сын числится без вести пропавшим. Через суд признайте его погибшим, тогда и будет о чем говорить". Тумаева поехала в десантную дивизию, где служил Сергей, но и там не нашла помощи: "Их юрист мне сказал: 'Ваш сын, вы сами и признавайте'". Только в декабре 1996 года нижегородский суд признал Сергея Тумаева погибшим во время боевых действий в Чечне. Уже со свидетельством о смерти Тумаева вновь обратилась в ГВП, которая возбудила уголовное дело. На основе свидетельских показаний следователи санкционировали эксгумацию.
В сопровождении офицера-десантника из в/ч 48427, где служил Сергей, Тумаева вновь отправилась в Урюпино. "Нас встретили, мы все объяснили, дали почитать письма ребят. Лейтенант, с которым я приехала, даже встал перед Венцелями на колени и просил прощения за то, что мы приехали к ним с таким страшным делом. Поехали на кладбище, и там все разрыдались. Валентина, мать Евгения Венцеля, посмотрела и сказала: 'Я не могу дать разрешения. Уезжайте, пожалуйста'. Я ей говорю: 'Ну неужели вы не понимаете — это же не ваш сын, а мой. Вы же ходите на могилу моего Сережи. Хотите, я поеду в Ростов, может быть, Женя там лежит. Я вам его привезу'". Но Венцели так и не позволили вскрыть могилу.
Затем были еще месяцы хождения по кабинетам, где над солдатской матерью буквально издевались высокопоставленные чиновники. Два месяца она прожила в Барнауле "у добрых людей". Генерал Евтушенко из Новосибирского военного округа при виде Тумаевой начинал материться. К ней приходили пьяные офицеры и кричали: "Достала ты нас всех здесь, тетка. Тебе лечиться надо". Она продолжала бороться. Несколько раз еще ездила в Урюпино. В один из таких приездов все жители села живым кольцом окружили могилу, не подпустив к ней Тумаеву. Мать Венцеля уже готова была уступить — и не могла себя заставить. "Я уже была на все согласна,— вспоминает она,— и пошла на могилу сына, чтобы в последний раз спокойно посидеть. Через несколько минут должны были подъехать машины со следователями, и я уже видела колонну, движущуюся по дороге, над которой поднималась туча пыли. И вдруг я услышала голос сына: 'Что ж ты, мама, не смогла меня защитить живого, а теперь не можешь защитить и мертвого'". Когда приехали следователи, женщина легла на могилу и не позволила достать гроб.
Доведенная до отчаяния Тумаева поехала в Москву добиваться приема у генерального прокурора России Юрия Скуратова. В приемной генпрокурора ей отказали с формулировкой "нет оснований". Она стала возле входа в Генпрокуратуру с плакатом "Меня лишили могилы сына". Однажды, когда Скуратов утром приехал на работу, Тумаева бросилась к нему с криком "Юрий Ильич, помогите!" Охрана скрутила ее, доставила в отделение милиции, где составили протокол. Наконец из московской гарнизонной прокуратуры ей прислали документ, что дело о ее сыне закрыто.
31 декабря прошлого года Любовь Тумаева в очередной раз вернулась из Ростова-на-Дону, где среди убитых искала тело Евгения Венцеля. "Не нашла, да и как я могу. У меня только маленькая фотография, взятая из следовательского дела. А мой сынок лежит в чужой земле". 14 января Тумаева слегла в больницу — у нее стало плохо с сердцем. "Пока я буду жить, я буду добиваться правды. И Сережа вернется домой",— говорит она.