Все-таки что ни говорите, а очень много развелось в последнее время всяких новых телефонных услуг — справочные, развлекательные, астрологические... Может, кому это и нужно, но лично я считаю все это сплошной дурью.
Спокойно пользоваться этими услугами можно только в той стране, где телефоны работают нормально. А у нас, где с сервисом как всегда не в порядке, все и получается именно как всегда — одним — услуги, другим — расплачиваться.
Как то раз, возвращаясь с работы домой, я вошла в подъезд привычной шаркающей поступью и традиционно направилась к почтовом ящику. В нем в компании с безмятежной рекламной газеткой лежал счет за очередной телефонный разговор.
Сам факт появления подобной бумажки меня не удивил, хотя и озадачил настолько, что я даже сразу не смогла сообразить, с кем это мы в последнее время болтали, что называется за отдельную плату. Особенно впечатляло то, что "плата" выражалась явно шестизначным числом.
Решив, что это просто впотьмах невозможно правильно разглядеть цифирьки (равно как и их количество), я с тающим оптимизмом и необыкновенной легкостью вспорхнула на свой этаж.
422 тысячи рублей, значившиеся в листке, подействовали на меня ошеломляюще.
Вышедшая навстречу мама взглядом опытного психотерапевта оценила мое состояние и бросилась на помощь:
— Говори, что случилось! Я вынесу все!
Я с видом немой идиотки протянула счет.
Она взяла бумажку в руки, посмотрела в нее, потом пошла за очками, а я за ней. Мама строго спросила:
— С кем это ты так, а?
— Ни с кем, — обиделась я.
— Так почему же пришел счет? Да еще на такую сумму?
Вырвав из маминых рук злосчастную бумажку, я снова стала старательно ее разглядывать, пытаясь определить по коду, в какой город мы якобы звонили. Код был какой-то странный — 0592. Пролистав телефонный справочник, я определила, что абонент находился где-то за пределами нашей замечательной родины. Дополнительное изучение счета оптимизма не добавило — номер телефона и адрес были родными.
Заподозрить мамочку в тайных связях с заграницей я не могла. К тому же ее славное партийное прошлое подобную гипотезу убивало в зародыше. Оставался единственный вариант — сын, в чью комнату я и устремилась, оставив мамочку в арьергарде.
Вложив в свой голос максимум бесстрастной ласковости и поглядывая куда-то в сторону окна, я спросила:
— Андрюшенька, ты тут с телефоном случайно не баловался?
И подумала, что совершенно не представляю, какая именно истина меня в настоящий момент устроила бы.
Сын был лаконичнее бабушки:
— Ты что, ма?
Не успела я открыть рот, чтобы максимально доходчиво объяснить суть вопроса, как к нему подоспело подкрепление:
— Хватит клеветать на сына! Не травмируй детскую психику! Я от него весь день ни на шаг не отхожу — он тут совершенно ни при чем.
Мои посягательства на семилетнего сына были пресечены таким образом окончательно, так что и последняя версия вероятного внутреннего происхождения гадкого счета отпала.
Оставалось изыскивать пути происхождения внешние.
На следующее утро я набрала номер телефонной станции.
Писклявый мужской голос, представляющий собой нечто среднее между фальцетом и дискантом, произнес сакраментальное "чего вам?"
Вложив в свои интонации столько мольбы и скорби, что и каменное сердце, наверное, не выдержало бы, я на одном дыхании произнесла:
— Понимаете, нам счет пришел за переговоры, которые мы не вели, хотя номер телефона и адрес указан именно наш, но у нас, судя по коду, никто не мог с этим местом разговаривать, а потому мы совершенно не знаем, что нам делать, потому что сумма в счете очень большая, а платить по счету за переговоры, которые мы не вели, глупо.
— Ну и чего? — удивился писклявый, у которого сердце явно было не каменное.
— Но ведь мы не говорили, тем более на такую сумму, так почему же нам прислали счет? — еще более страстно и настойчиво произнесла я, пытаясь донести до его смутного сознания суть своей проблемы.
— А что же вы делали-то?
Ответить на этот вопрос конкретно я не смогла, а потому лишь ограничилась повтором:
— Мы не звонили по коду 0592. Понимаете, не звонили!
На том конце снова затихло и после продолжительной паузы, за время которой происходила обработка полученной информации, все тот же писклявый голос милостиво ответил:
— Ну, ладно, раз не звонили... Говорите, ваш номер... проверим... Разберемся! А вы пока сидите и не платите.
Восприняв "сидите" фигурально, а "не платите" буквально, я радостно сообщила писклявому свой номер телефона и адрес и повесила трубку.
Спустя два дня, в том же почтовом ящике, мною был обнаружен счет номер два. На этот раз сумма уже составляла 530 тысяч, и к прежнему таинственному коду добавились еще два. Разобрались, стало быть.
Чувства, переполнявшие меня, словесному оформлению просто не поддавались, к тому же я совершенно не представляла себе, что можно и, главное, нужно делать дальше.
Добравшись до дома, я помахивая бумажкой над головой, заявила маме о своей неожиданно прорезавшейся идиосинкрозии к работникам Минсвязи:
— Мама, в следующий раз с телефонистами будешь разговаривать ты!
Мама твердым голосом пообещала, что "задаст этим бездельникам" и пошла наливать мне успокоительное. Ее партийный стаж, начинавшийся где-то в годах пятидесятых, и знакомые бойцовские интонации вселяли некоторую надежду.
На следующий она позвонила на телефонный узел сама.
Поблистав с полчаса ораторскими способностями, она осталась довольна полученным ответом, хотя он и был аналогичен тому, что услышала я — "разберемся — не платите".
Спустя два дня нам, как это ни странно, позвонили, но радоваться оказалось тем не менее преждевременно. Тот же самый писклявый голос, с коим уподобились беседовать мы обе, сообщил, что с нашего телефона звонили на Филиппины и куда-то еще (названия он позабыл) по номеру "развлекательных услуг".
— Какие еще развлекательные услуги?! — завопила оскорбленная партийная мама.
Писклявый объяснил ей в подробностях.
— В нашей квартире проживают две женщины — почтенного (это она) и очень почтенного (это, видимо, я) возраста и маленький ребенок. Поэтому звонить томным блондинкам и пышным брюнеткам в порывах страсти просто некому, — отчеканила мама.
Но писклявый не проникся сутью отповеди, проигнориров, видимо, мамино красноречие. И даже нахально заметил:
— Пожилым-то самое время развлекаться. Кто ж вас знает? — и в трубке раздались короткие гудки.
Наскоро собравшись, мама, подгоняемая негодованием, устремилась на телефонный узел, где после некоторого легкого скандала ей пообещали проверить наш телефон "на предмет нелегальных подключений", о чем она нам и сообщила, вернувшись.
Наутро к нам заявился некий субъект почтенного возраста ростом с сидящую собаку, представившийся инженером с телефонного узла. Мама сразу прониклась к нему доверием вследствие почтенного возраста и проглядывавшего в формулировках многолетнего партийного стажа.
Он залез в металлическую коробку на лестничной клетке, поковырялся лениво в проводах и заявил, что нелегальных подключений нет. После чего разобрал телефонный аппарат, попутно объясняя, что мы в своих проблемах не одиноки и счета за "развлекательные услуги" — явление повальное. И ушел, пообещав прислать телефонного мастера.
Обещанный мастер появился на следующий день. Он задумчиво посмотрел на разложенные детали и произнес одну только фразу — "хозяйка, надо бы смазать". Мама послушно достала бутылку, так как собрать телефон самим не представлялось возможным.
Мастер обрадованно крякнул и, собрав телефон, бодренько заявил: "А у вас все в порядке, подключений нет". Затем забрал бутылку и ушел.
Вечером телефон нам отключили, а на следующий день пришла бумага, в которой и уведомлялось об "отключении в случае неоплаты".
Я решила заплатить, потому как жизни без связи с внешним миром себе не представляла. Но тут в бой снова вступила мама, которая заявила, что оплачивать чьи-то там извращения позволит только через свой труп. И бумажки, вместе со всей наличностью, у меня были изъяты.
Мама решила применить крайние меры в виде огромного письма в министерство связи, в котором доминировали реанимированные формулировки застойного периода, сопровождавшиеся неоднократным упоминанием о партийном стаже. Так же со всей большевистской прямотой поднималась проблема дисциплины. Вверху крупными буквами значилось: "Копия — президенту".
Следующие три недели прошли в борьбе: моей с мамой (за наличность и право оплатить счета) и маминой с телефонным узлом, куда она ежедневно звонила, требуя вернуть нам нашу кровную связь с миром просто немедленно.
Ни я (со стороны мамы), ни мама (со стороны телефонного узла) понимания не встретили. Телефон не работал, семья страдала.
Наконец, пришел ответ. Заместитель директора непонятно какой организации с зычной фамилией Нестурх прислал письмо, в котором помимо множества расплывчатых формулировок, затесалась все-таки утешительная фраза: "Принято исключительное решение о списании с Вас (то есть с нас) долга по оплате разговоров с Гайаной, Филиппинами и Доминиканской республикой".
Буквально на следующий день наш телефон "ожил".
А еще на следующий день я посетила начальника своего телефонного узла — у него были приемные часы населения.
— Какие претензии?
Я все рассказала.
— Ну, и чего же вы хотите? С вас же все списали...
— А если еще счет придет из какой-нибудь Гваделупы? Опять спишите?
— Нет, больше не спишем. Я понимаю, дамочка, — почему-то понизив голос, произнес он, — у нас оборудование старое, ошибки бывают. Но если даже не ваш счет — лучше платите сразу. Дешевле будет...
Алиса СТЕПАНОВА