Джентльмены, которые не пропускают дам

На выборах очередного главы Всемирного банка — могучей организации с собственным капиталом в 40 млрд долларов — мир, кажется, упустил исторический шанс в борьбе с бедностью

Елена Котова, экономист

Акционеры главного международного финансового института мира — Международного банка реконструкции и развития (в эту основную структуру Всемирного банка входит 187 государств-членов) в минувшую субботу выбрали нового президента. Им стал врач и антрополог, ректор Дартмутского университета, американец корейского происхождения Джим Ен Ким. Впрочем, при основании банка сложилась неформальная традиция, что его президентом должен быть американец. С этой точки зрения выборы можно было считать завершенными еще 23 марта, когда президент Обама выдвинул доктора Кима. Но странным образом страсти кипели целый месяц, хотя странно не только это.

Странен выбор антрополога для руководства банком с собственным капиталом в 40 млрд долларов. Странно, что врачу, пусть именитому, поручают борьбу с экономической отсталостью в масштабах планеты. Также странно, что вопреки существующей более полувека традиции брошен вызов США: страны Африки выдвинули на этот пост даму — министра финансов Нигерии Нгози Оконжо-Ивеалу, а страны БРИК — уроженца Колумбии, живущего в США, профессора Колумбийского университета Хосе-Антонио Окампо.

Больше того, по многим авторитетным оценкам, впервые в истории Всемирного банка на пост президента претендовал кандидат, просто созданный для этого института. "Шляпы долой перед Нгози!" — призывал, к примеру, журнал "Экономист". "Пусть победит лучшая из женщин!" — вторили "Файненшл Таймс" и "Шпигель". О том, что Нгози Оконжо-Ивеала была бы лучшим президентом Всемирного банка не только, чем доктор Ким, но и чем все предыдущие президенты этого института, говорил и нобелевский лауреат по экономике Джозеф Стиглиц, и профессор Колумбийского университета Ягдиш Бхагвати.

В общем, критическая масса странностей, закодированная в этом избрании, заставляет задуматься не только о персонажах, но и о пути, пройденном миром после войны, и о том, на каких политических и нравственных ценностях можно строить в наши дни борьбу с бедностью.

Джентльмены-победители

То, что джентльмены Старого и Нового Света взяли в свои руки управление могучей машиной — Всемирным банком в условиях послевоенного мира, неудивительно. Вспомним те обстоятельства: тройка победителей — США, Британия и Франция, поверженные Германия, Япония и Италия, СССР, опоясавший "красным поясом" Восточную Европу, коммунистический Китай, далекая Австралия, полная беженцев, и два континента нищих колоний — Азия с Африкой. Надо было реконструировать разрушенную Европу, отгородиться железным занавесом от "красного пояса", развивать колонии. К тому же урок бедности Великой депрессии 1930-х, этой питательной среды диких идей, приведших мир к войне, еще не был забыт. В итоге бедность, измеряемая отсутствием не только денег, но и базовых благ — медицины, образования, еды и питьевой воды,— была признана главным пороком планеты.

Масштаб и срочность задач очевидны, круг победителей узок, а посему, создав на основе Бреттон-Вудского соглашения (1944 год) Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк (ВБ), победители быстро договорились по понятиям: МВФ будет возглавлять джентльмен-европеец, а ВБ — джентльмен-американец.

Какое-то время это работало, но в 1960-е колонии стали суверенными государствами, возникли новые центры экономической мощи — Япония и "четыре дракона" (Южная Корея, Сингапур, Тайвань и Гонконг), которые громко заявят о себе в 1980-е. Затем вместе с СССР рухнул железный занавес, в России стал развиваться рынок. В нулевых объединенная Европа по объему ВВП обогнала США, а в группу мировых лидеров вслед за Китаем вошли и другие страны БРИК. Клуб лидеров расширился сначала до "восьмерки", потом до "двадцатки", включающей Саудовскую Аравию и Аргентину, Южную Корею и Турцию. Но вот механизмы развития продолжали все так же вырабатываться в Вашингтоне, в Белой башне на Н-Street под руководством американца, де-факто назначаемого президентом США.

Сколько лиц у бедности

Проблемами развития я занималась с 1980-х, пять лет проработала во Всемирном банке — цитадели теорий, инструментов и финансов для развития и преодоления бедности, потом еще пять — в Европейском банке реконструкции и развития со схожей миссией: экономическое развитие на основе построения рыночных механизмов. В течение всех этих лет я наблюдала, как бедность и слаборазвитость меняют свои обличия и как вслед за ними меняются и те угрозы, которые они несут миру.

Бедность — это больше, чем общегуманитарная проблема, хотя я всегда буду помнить застывшее смиренное отчаяние в глазах нищих на тротуарах Калькутты, рахитичных таджикских детей (африканских не видела), которые, подбегая к нашей машине сотрудников ВБ, просили даже не денег, а только воды. Понятно, что это не все лики бедности: в отсталых или — политически корректно — развивающихся странах традиционный уклад обладает странным иммунитетом к прогрессу, воспроизводя нищету и высокую рождаемость. Неспроста здесь родилась чума XXI века — СПИД, а голодные районы Западной и Южной Азии, Северной и Восточной Африки стали очагами международного терроризма.

Всеми этими проблемами и занимаются почти 8 тысяч сотрудников Всемирного банка. Лучшие инженеры мира и менеджеры-банкиры ВБ рассчитывают, где и как проложить железную дорогу или построить плотину. На основе таких проектов, или, на жаргоне банка, "инвестиционных операций", в десятках стран возникли кластеры роста. Но часто объекты инфраструктуры, построенные на кредиты ВБ, со временем превращались в груды металлолома — из-за отсутствия специалистов, способных ими управлять, и нехватки здоровых и минимально образованных рабочих, способных их чинить.

Всемирный банк предоставляет и так называемые кредиты на реализацию политики развития (Development Policy Operations). Простой пример. Для развития транспортной системы любой страны — а это скелет экономики — нужна ее самоокупаемость, для чего надо поднять тарифы, что невозможно сделать быстро и легко. На эту программу стране выдается кредит из двух частей. Первая — техническая помощь на разработку поэтапного повышения тарифов и адресной социальной защиты тех, которым новые тарифы непосильны. Вторая — деньги в бюджет для такой защиты на период, пока бюджет не пополнится за счет новых тарифов. В теории это, безусловно, правильно.

Но вот на практике вторую часть кредита — живые деньги — успешно разбазаривают чиновники, а первую — западные специалисты по тарифам и социальной поддержке с шестизначными окладами. За три-четыре года реализации программы они изучают ситуацию, пишут доклады, учат малообразованных чиновников. А расходы на специалистов, переводчиков, отели и бумагу вместе с разбазаренными бюджетными деньгами внешним долгом ложатся на страну, которой и предполагалось помочь.

Неверные рецепты или неумелая адаптация?

Можно ли из этого сделать вывод, что Всемирный банк совершенно неэффективен? Это не так. Его поддержка помогла с той или иной степенью успеха запустить экономическое развитие во многих странах. Население планеты, живущее ниже абсолютного порога нищеты — 2 доллара в день, сократилось с 60 до 35 процентов, хотя в абсолютном выражении сегодня это те же 2,5 млрд человек, что и в 1980-м. В 1980-1990 годах из категории "стран с наиболее низким уровнем дохода" в категорию "стран со средним уровнем дохода" (от 800 до 9000 долларов в год на душу населения) перешло свыше 40 стран. Но именно в этих двух категориях (всего в 86 государствах мира) проживает две трети тех самых людей, которые живут на 2 доллара в день. В этой разнородной группе, куда входят и практически сверхдержава (Китай), и страна с отсталой структурой экономики (Египет), сложилось какое-то подобие нашей "трубы", то есть одной или нескольких современных отраслей, которые сосуществуют с океаном нищеты.

К этому важно добавить, что бедность XXI века — это уже далеко не столько неграмотный феллах в набедренной повязке, ведущий натуральное хозяйство на бесплодной земле, сколько обитатель бидонвиля. Невероятные темпы урбанизации и рождаемости породили колоссальных размеров городские трущобы, где обитает более миллиарда людей, почти каждый из которых имеет копеечный мобильный телефон, знает вкус кока-колы, но не может рассчитывать на работу, образование и доступ к современной медицине.

Так или иначе, но эти и другие парадоксы развития привели к тому, что в 1990-х ВБ столкнулся со снижением спроса многих стран на его кредиты. Одной из первых была Южная Корея, за ней другие "дракончики". Затем наметился феномен Китая, который мои коллеги называли самой трудной, но и самой благодарной для работы страной: политики здесь точно знали, чего хотели, отказывались от многих предложений ВБ, но те кредиты, которые они все же брали, приносили невероятные результаты.

Подобная мутация обликов и подвижка порогов бедности давно породили в самом ВБ (как и среди его критиков) заклинания, что банку нужны оригинальные проекты, "выращенные на земле". Именитые схоласты учат, что нет единых для всех рецептов, что рыночная экономика, свобода торговли и демократия — не универсальная модель, и рассуждают о прелести малых шагов, коллективной поддержки в общинах и защите недоразвитых рынков от импорта, "уродующего" кока-колой того же феллаха.

Единых для всех рецептов действительно нет, как и нет больше узкого круга джентльменов-победителей и единого лика бедности. Не США, ЕС и Япония, а прежде всего те самые "страны со средним уровнем дохода" демонстрируют самые высокие темпы роста. Даже если не говорить о банальных примерах Китая, Индии и Бразилии, в таких странах, как Чили, Кения, Нигерия, Шри Ланка, появились десятки разных моделей и модулей экономического роста и развития. Причина успехов и провалов не в том, что рыночная экономика, свобода торговли и демократия — не универсальная модель, хотя модель эта, безусловно, жестокая и даже порой лицемерная. Но все исторические попытки обустроить по-иному жизнь людей рождали только тоталитаризм и нищету, а красивые пилотные проекты по превращению отдельно взятой деревни в просвещенный микрокосм, сохранивший патриархальные ценности, так и остаются case-studies.

Нет против бедности иного оружия, чем масштабные инвестиции, создающие рабочие места и вовлекающие обитателей трущоб в современную занятость. Нет иного способа обеспечить людей медициной и образованием, чем налоги, собираемые с "трубы", электроники, современных предприятий и высокопроизводительного агробизнеса. Причина успеха одних стран и провала других — в качестве управления, в разной способности политиков критично адаптировать на практике программы, предлагаемые им Белой башней, в наличии или отсутствии политической воли проводить болезненные структурные реформы и отвечать за них перед народом.

Конечно, Всемирному банку надо меняться, прежде всего усваивая уроки тех самых политиков из развивающихся стран, которые делом доказали, что сами освоили это искусство перемен. Это тем более важно, что в 2008 году группа G-20, признав, что международные финансовые институты, и в первую очередь ВБ, остаются главными инструментами по развитию планеты, смягчению кризисов и борьбе с бедностью, решила удвоить капитал банка и взяла курс на доведение объемов его кредитов с 50 млрд в год до 80-100 млрд. При этом члены "двадцатки" единодушны в том, что руководство и сотрудники ВБ должны отбираться исключительно на основе принципа меритократии, то есть продвижения по заслугам. И это логично: люди, создававшие своими руками успешные модели преодоления бедности и отсталости, должны привнести в ВБ свой опыт и личные качества. Логично и то, что громче других за это ратуют США, а Барак Обама даже потребовал "реконструировать" этот принцип в ВБ. И его призыв был услышан.

Бросившая вызов

Министр финансов Нигерии Нгози Оконжо-Ивеала прошла во Всемирном банке путь от начальника отдела по Лаосу до управляющего директора, отвечающего за активы объемом 312 млрд долларов. Она была главным переговорщиком Нигерии с Парижским клубом кредиторов. Она политик-практик и профессиональный банкир, незаурядная личность, отстаивающая свою позицию с напором, прекрасной риторикой, искрометным юмором и доказавшая, что готова принести в жертву борьбе с коррупцией даже собственную должность. При этом она африканка родом из нищей нигерийской деревни, пережила гражданскую войну и сумела, тем не менее, сделать блистательную карьеру. Она честно заявляет, что считает себя ортодоксальным экономистом, который не ищет волшебных решений. Оконжо-Ивеала твердо верит в то, что лишь динамичный и масштабный экономический рост, сочетающий конкуренцию и умелое госрегулирование, не декларируя иллюзорной цели сделать всех одинаково богатыми, может вытянуть из нищеты. Она называет "мощными рычагами снижения уровня бедности" либерализацию торговли, инвестиции и приватизацию. "Всемирный банк — ведущий институт развития мира. От его босса требуется опыт в управлении, в экономике и в финансах. Он (или она) обязан иметь большой послужной список в области развития. Оконжо-Ивеала имеет все эти атрибуты",— подчеркивает "Экономист".

Казалось бы, у лидеров планеты был редкий шанс преодолеть целый ряд отживших стереотипов, подтвердить делом декларации о многополярности и меритократии, расовом и гендерном равенстве, а заодно подарить ВБ блестящего лидера. У Барака Обамы был редкий шанс возглавить процесс "реконструкции меритократии". Однако с его подачи на пост президента ВБ прошел доктор Ким. Капитан школьной команды, выпускник традиционного для детей элиты Университета Брауна, он сумел сделать немало хороших дел, но самая масштабная его работа — начальник департамента ВИЧ и СПИДа в ВОЗе, а самая яркая акция — благотворительная организация "Партнеры за здоровье", которая принесла много пользы в Гаити и Перу. При этом взгляды нового главы ВБ на развитие лаконичны: "Погоня за ростом и корпоративными прибылями фактически ухудшила жизни миллионов мужчин и женщин", а вот Куба достойна похвал за "социальное равенство". Похоже, его отличает фундаментальное непонимание, что микрореформы не дадут эффекта, если они не интегрированы в макроэкономическое стимулирование развития. ВБ — не благотворительная организация, а банк, его уставные цели — содействие частным прямым инвестициям в целях развития производственных ресурсов планеты. Банк продвигает экономический рост, потому что рост помогает бедным. Кажется, доктор Ким с этим не согласен.

Не получилось и "реконструкции меритократии": президент Обама предпочел ей один из ветхих атрибутов величия США. Верны ветхим понятиям и 30 европейских стран, поддержавших в этом США, и Россия, примкнувшая к большинству в последний момент (изначально она поддерживала кандидата от стран БРИК). Страх отступить от традиции, страх перед энергетикой и убежденностью темнокожей женщины-профессионала оказался сильнее страха перед мировой бедностью и порождаемыми ею глобальными бедствиями — насилием и терроризмом, который парадоксальным образом видит своим главным врагом именно великую Америку.