Дмитрий Якубовский руководил юридической консультацией и никогда не выступал на судебных процессах. Неуемная активность в розыске чужих денег принесла ему обвинение в соучастии в краже стоимостью сто миллионов долларов и тюремную камеру, в которой он пятого сентября отмечает свой тридцать второй день рождения.
Дмитрий Якубовский никогда не собирался стать актером.
Но карьеру сделал такую, которая пристала лишь голливудским звездам: по формуле — "проснулся знаменитым".
В 1991 году тот факт, что Дмитрий Якубовский существует на белом свете, был известен узкому кругу родных, близких и сослуживцев. В 1992 он превратился в любимое дитя прессы, телевидения и правоохранительных органов.
Изматывающе-тоскливые разборки в российских коридорах власти обогатились с появлением Якубовского элементами подлинной книжной детективности. С погонями, секретными агентами, разоблачениями и передачей паролей.
И самим Якубовским в роли преследователя, жертвы, комментатора и главного злодея — попеременно или разом.
Единственное досадное обстоятельство напрочь портило удовольствие почтенной публике, которую каждая газета угощала рассказами о похождениях неутомимого следователя-адвоката-детектива. С несгибаемым упорством он — увы! — вмешивался в дела, задевавшие по-настоящему самые высшие интересы. Как государственные, так и личные.
Так что захватывающие приключения, которые начинались с его имени, обрывались так же внезапно, как и возникали. После очередной серии продолжение не следовало, не следовало и не следовало.
Дмитрий Якубовский приобрел славу человека-фантома.
Пришедшего ниоткуда и исчезнувшего в никуда.
На самом же деле, исчез он в петербургских Крестах.
А пришел из подмосковного Болшева.
А доедет ли это колесо до Москвы?
Деньгами и не пахло. Не то, чтобы их там вообще не было. Были, как у всех в семидесятые-восьмидесятые.
Жизнь текла в городке тихо и размеренно, изо дня в день и во всех квартирах одинаково. Жили с соседями "всем скопом", и дети играли в одном дворе.
Проблемы если и были, то исключительно национальные.
И ограничивались надписями на скамейках: "Якубовский — жид!"
Случался и мордобой без национальной подоплеки. "Вредный он был, за что и получал".
Получал он, похоже, много за что.
"Мать его как-то ушла на работу и попросила присмотреть, чтобы Димка убрал квартиру", — жаловалась соседка. — Захожу после обеда — бардак хуже обычного. Я говорю: "Через час чтобы все было убрано". Звоню в дверь через час. "Кто там?" — спрашивает Димка, хотя прекрасно знает — кто. Я ему говорю: "Открой!" А он мне: "Вы здесь не прописаны!" Продержал он меня на лестничной клетке полчаса и, конечно, когда я ворвалась, отдубасила его".
Сочетание лихой авантюрности со склонностью к качанию прав и несчастный талант доводить раздраженного собеседника до крутых мер значительно осложняли карьеру Дмитрия Якубовского в коридорах школы, армейских казармах и кабинетах Верховного Совета.
Выручала его исключительная практичность и страсть к добыванию материально-технического обеспечения. Собственноручно изготовленная доска и несколько приборов для кабинета физики обеспечили пятерки в четверти.
Закончив десятый класс, он все продолжал радовать родную школу своими выдающимися способностями. То стекла привезет, которых на пятилетку вперед хватит, то керамзит.
То есть, задатки у него были по брежневским временам самые многообещающие. Вырисовывалась карьера выдающегося снабженца.
Для старта требовалось какое-нибудь перспективное высшее образование. Лучше всего — военное. Офицеров кормят, одевают, им дают квартиры и большие зарплаты. Иногда отправляют не только на одинокую погранзаставу в степи, но и за границу.
В Ленинградском институте военных инженеров ему повредил пятый пункт. Прокладывать военные коммуникации лучше было с записью "русский".
Зато в Пермском училище ракетных войск полагали, что национальность на точность прицела не влияет.
Первый и последний скандал разгорелся в конце первого же семестра. Мимо очереди в библиотеку протопал сержант и сунулся со своими книгами впереди всех. Душа Димитрия не стерпела. Результатом стало отчисление из училища с формулировкой "за низкие морально-деловые качества".
Так он оказался в обычной армии, где отслужил оставшееся время. Год на дворе стоял 1982-й.
Кирпичики
Керамзит и стекла нужны везде. А также скрепки, чернила столы, веники. Московская городская коллегия адвокатов была бесконечно признательна юному юристу-заочнику, умевшему достать ну просто все, что угодно. Прямо из-под земли. "Дим, нужны пишущие машинки". "Сколько?" "Ну, хотя бы сто". "А сколько нужно?" "Двести". Он исчезал и привозил триста.
Несмотря на то, что дело было аж в середине восьмидесятых, у него обнаружилась старорежимная привязанность к чинам и званиям. Поэтому, покинув Коллегию ради Прокуратуры Москвы, где в пишущих машинках тоже была острая нужда, он выторговал для своей деятельности звучное название — помощник прокурора по хозяйственной части.
А затем в спешно созданном Союзе адвокатов стал называться Секретарь правления Союза адвокатов СССР.
Правительственная вертушка появилась в Союзе по какому-то высокопоставленному недосмотру и простаивала совершенно без дела. Может, адвокатам она и была ни к чему.
Якубовского открывшаяся перспектива подвигла на осторожную пробу сил.
Рассказывают, однажды к нему обратился какой-то знакомый с просьбой достать путевку.
Якубовский помогал всегда. Он поднял трубку вертушки и обзвонил все министерства, чтобы выяснить, какой руководитель сейчас в отпуске и соответственно имя, отчество. После этого набрал телефон заместителя и выдал на "ты": "Слушай, там я с Иван Иванычем о путевочке говорил, так ты уж не беспокой его, распорядись сам. Я сейчас пришлю мальчика".
И поехал сам.
Вертушка работала!
Использовать ее нужно было быстро и с умом. Не отвлекаясь на столы с вениками.
Когда Якубовский открыл газету и увидел постановление правительства о военной собственности, он понял, что только его там, в Германии, и не хватало. Он снял заветную трубочку и набрал номер министра обороны.
И предложил от лица Союза участие профессионалов в решении вопросов правового статуса армейской собственности на территории бывшего ГДР.
Вероятно, Язов, как и заместитель министра когда-то, покосился на вертушку и подумал: "Что-то в этом есть!" И сказал: "Приезжайте!"
Вскоре на личном самолете Язова Якубовский отбыл с заданием в Германию.
Начался его первый детектив без финальной главы.
Там, где пехота не пройдет...
В Германии у Красной армии чего только не было.
Казармы были. Полигоны были. Склады. Кошки, собаки, ручные зайцы. Магазины. Зеленое сукно для столов и красный плюш для занавесей. Танки, бензин, аэродром.
И даже собственный киноархив, состоящий, правда, главным образом, из Ленина — в Париже, в октябре и в семнадцатом году.
Добро гнило, терялось и пропадало пропадом.
Но в конце восьмидесятых все еще тянуло на четыре миллиарда.
Немецкие военные и гражданские власти хотели только одного — чтобы все это исчезло. Побыстрее и побесшумнее.
Якубовский обозрел театр военных действий и в его квалифицированной снабженческой голове, вероятно, сложилась программа действий. Секретная.
Во всяком случае, программу он бумаге не доверил, а повез в Москву прямо в голове. Все тем же военным самолетом.
В результате маршал Язов издал директиву о порядке реализации армейской собственности. Тоже, разумеется, секретную.
Вместе с этой директивой Якубовский сел на язовский самолет в третий раз.
На полпути — до приземления оставался час — пилот, как положено, запросил посадку. Российский военный аэродром в Германии... в посадке отказал. Приказ "сверху" (то есть, в данном случае, снизу) отменил второй дружественный визит Дмитрия Якубовского в места дислокации советских воинов-интернационалистов.
Секретная директива, очевидно, перестала быть такой уж секретной. Четыре миллиарда — сумма солидная, но пряников, похоже, на всех все-таки не хватило.
Короче, самолет развернулся и полетел в обратном направлении, к аэродрому в Чкаловске.
Для широкой общественности история закончилась.
А у Якубовского стартовал очередной бурный и отчасти хаотичный роман с властью.
В начале 1991 он баллотировался в депутаты по Архангельскому округу. Но понял, что поторопился. И... занялся предвыборной компанией генерала армии Кобеца, которого тогда прочили в российские министры обороны.
После победы генерала на выборах Якубовский с чувством исполненного долга отбыл в Торонто. В качестве сотрудника фирмы, учрежденной Министерством по производству минеральных удобрений СССР. С заработной платой 1020 инвалютных рублей и 230 советских.
Далее — везде
В конце 1991 года генерал Кобец возглавил комитет по военной реформе, позвонил Якубовскому в Торонто и предложил вернуться.
Опыт работы с маршалом Язовым подсказывал Дмитрию, что, если речь идет об армии, никакая предосторожность лишней не окажется. До него уже доходили слухи о возможности уголовного преследования. Поэтому предложил Кобецу лично прилететь в Цюрих на правительственном самолете и сопроводить Якубовского обратно в Москву. Что генерал и сделал.
Якубовский оказался в Белом Доме. Спецсвязь, спецавтомашины, оружие, охрана, дача. Все как у всех.
Роман с властью вошел в бурную фазу.
Кобец познакомил своего подопечного с Владимиром Шумейко.
8 июня 1992 года Шумейко делает Дмитрия советником правительства. А с 16 по 21 июля ему меняют погоны с лейтенантских на полковничьи. Чтобы соответствовал новому назначению.
Обязанности его формулируются туманно. Зато название должности впечатляет имперской абсурдностью — полномочный представитель правоохранительных органов, специальных и информационных служб при правительстве Российской Федерации.
Якубовскому — большому любителю чинов — словосочетание-монстр должно было сильно польстить. Если, разумеется, он его не сам придумал.
Через два дня распоряжение о его назначении было аннулировано. И кто-то с особой заботой побеспокоился о том, чтобы Якубовский как можно быстрее покинул страну.
Что (или кто) всполошило власть имущих, как всегда в случае с Якубовским, осталось на той странице, которой в книге не было.
Версии такие: причастность к продаже партии автоматов Калашникова, отправка за рубеж цветного металла, проверка Информационного агентства при Комитете по военной реформе, и даже, что он чей-то шпион.
Короче говоря, самолет вторично развернули на полпути.
Но Бог троицу любит. Так что истории суждено было повториться.
В 1993 году Якубовского позвали в третий — пока последний — раз. Принять участие в деятельности Межведомственной комиссии по борьбе с коррупцией. В качестве эксперта.
И вновь за ним вылетел правительственный самолет. На сей раз в Цюрих.
Просидев несколько дней в Кремле и перелопатив горы документов, он все-таки сумел подвести дело под крупнейший политический скандал.
Дальнейшее известно. Вопли про одиннадцать чемоданов компромата, нелегальные счета, фальшивые подписи и, разумеется, исчезнувшие под носом у правительства миллионы долларов.
Министр безопасности Виктор Баранников и заместитель министра внутренних дел Андрей Дунаев распрощались со своими должностными обязанностями через пару дней после его приезда.
Якобы жены этих высокопоставленных чиновников неизвестно на какие (большие) деньги отоварились в Цюрихе, о чем и стало известно Президенту не без помощи Дмитрия.
Над челом Якубовского робко засеребрился нимб спасителя, если не Отечества в целом, то, по крайней мере, отечественной государственности.
Но тут с вершин снова раздался гром. На сей раз озвученный голосом прокурора Степанкова.
"Закон превыше всего",— заявил прокурор, и против Якубовского было возбуждено уголовное дело. За... незаконный переход государственной границы. (Это когда он ее пересекал на все том же трижды проклятом правительственном самолете).
Уходили огородами. Кремль был окружен, аэропорты заблокированы. На правительственных машинах попытались подъехать к Курскому вокзалу. Там уже ждали.
Сопровождавший Якубовского журналист Караулов, не дожидаясь момента истины, который мог бы оказаться весьма болезненным, первым выскочил из автомобиля на перрон. Сообщил журналистам, замирающим в сладостном предчувствии сенсации, что встречает маму. Отверг любезное предложение прессы повстречать маму вместе, прыгнул обратно в машину. Машина шаркнула шинами и рванула в сторону Окружной дороги.
Беглеца довезли до Сочи, потом на самолете переправили в Ереван, трясясь от страха, что могут арестовать в любой момент. Оттуда на самолете в Дубаи, Цюрих и Торонто.
Кто взял Бастилию?
После дела о чемоданах Якубовского беззаветно полюбила пресса. Как неисчерпаемый источник сенсаций.
Он еще отсиживался за границей, а на публику наконец-то золотым дождем полились долгожданные подробности.
О том, что нравятся ему исключительно блондинки. И время от времени он останавливается на каком-нибудь конкретном варианте. Да так останавливается, что направляется в ЗАГС и оформляет отношения.
И оказывается, всех своих жен (нынешняя — четвертая по счету) он поддерживает материально и не забывает о детях.
Ну, эта информация, разумеется, была интересна преимущественно блондинкам. А вот вопрос, есть ли у него деньги и откуда, волновал всех — независимо от пола и цвета волос.
Сам Якубовский неизменно ссылался на обеспеченность четвертой жены. А в одном из последних интервью даже сказал, что объявилось наследство богатого польского дедушки.
Пусть у жены, у брата, у покойного польского дедушки, у черта лысого, но СКОЛЬКО?
Особо любопытные со ссылкой на оперативные данные хриплым шепотом или громким криком рассказывали про пять жилых домов с земельными участками и две квартиры в Канаде. Про восемь миллионов долларов, истраченных на всю эту недвижимость и про три с половиной миллиона на покупку мебели и ремонт. Потом шло перечисление кредитных карточек и стоимости сделанных при их посредстве покупок.
Сам Дмитрий в качестве единственного объекта своей собственности на территории Канады признавал автомобиль.
Развитие событий версию о миллионах как бы подтверждало.
В декабре 1993 года Якубовский вернулся в Москву и достал из загашника диплом юриста. И арендовал под офис этаж в отеле "Метрополь". Что по самым приблизительным подсчетам обходилось ему в тысячу долларов за метр в год.
Нелегальное пересечение государственной границы, вероятно, к этому моменту перестало быть ощутимым криминалом.
Но на государственные пироги, все время так и грозящие обернуться казенными хлебами, его больше не тянуло.
Из грозы высокопоставленных коррупционеров Якубовский превратился в заведующего юридической консультацией номер 59, для которой этаж в "Метрополе", собственно, и предназначался.
Проблема состояла в том, что диплом-то у Якубовского был, но адвокатом-то он был лишь формально. Хотя бы потому, что не провел в своей жизни ни одного судебного слушания.
Разумеется, три-четыре профессионала со стажем в его консультации работали. Сотрудничество с Якубовским, скорее всего, нельзя было назвать мечтой детства каждого из них. Сам он мог трудиться 24 часа в сутки, но и все сотрудники, конечно, тоже оставались в конторе.
Церемонность не была сильной стороной его натуры и на редактирование своих фраз он энергии не тратил.
Сотрудница сетовала: "Звонит телефон, беру трубку, недовольный голос Якубовского: "Там главбух здесь?" "Здесь, Дмитрий Олегович". "Давай ее сюда, е...ть буду".
Но громкое имя было именно у Якубовского. Так что и выдающуюся юридическую карьеру было логично сделать ему самому. А не малоизвестным профессионалам, сидящим за соседними письменными столами.
Адвокат Генрих Падва любезно согласился помочь и предложил сотрудникам МВД курс лекций в тандеме Якубовский-Падва. Имя молодого адвоката появилось в прессе рядом с именем мэтра юриспруденции. И вскоре в рейтингах лучших адвокатов имя Якубовского стояло в числе первых.
Среди его клиентов появились влиятельные финансовые структуры, такие как Мост-банк и другие. Арендная плата за этаж в "Метрополе" перестала казаться астрономически высокой.
Короче говоря, в карьере наметился выдающийся перелом. Что приятно — никак не связанный с коварными государственными структурами.
Не тут-то было.
В декабре 1994 года из Национальной библиотеки в Петербурге исчезли древние манускрипты. Оцененные по самым скромным подсчетам в сто миллионов долларов.
Правда, вскоре и нашлись.
Арестовали по этому делу Дмитрия Якубовского.
Следствию показалось, что именно он и должен был организовать переправку манускриптов за рубеж.
Три-четыре месяца молва пересказывала подробности задержания. Сотрудница 59-й консультации удивлялась: приезжали некто, долго рылись во всей документации, вытащили какую-то бумажку, обрадовались и уехали.
Один Всезнайка из самого секретного ведомства сказал: "Ничего страшного, подержат до выборов и выпустят".
Выборы уже на носу. Якубовский сидит на восьми квадратных метрах вместе с еще одиннадцатью сокамерниками. (Тюрьма была построена в девятнадцатом веке "для одиночного и парного заключения").
За полгода он потерял 18 килограмм, сохранив вальяжность. Ему не пришлось маяться и спать по очереди на нарах. Койку ему выделили отдельную — из уважения к специальности, которая и здесь открыла Якубовскому незаурядные перспективы.
У него образовалась, наконец, традиционная адвокатская практика: жалобы, ходатайства, советы, как себя вести.
Говорят, двое, которые освободились, звонили матери в Торонто и благодарили за сына: помог освободиться.
Содержимое одиннадцати чемоданов, кажется, не волнует уже даже прессу.
Военная реформа состоится, скорее всего, не вполне так, как представлял себе генерал Кобец.
Из истории реализации четырехмиллиардной армейской собственности в Германии достоверно известно лишь одно.
Она реализована.
Ирина БЛАНКА