Некролог
В Москве в ночь на 22 апреля умер писатель, журналист, сценарист и телеведущий Аркадий Карабчиевский, он же — Аркан Карив, человек, без которого невозможно представить себе ни московский андеграунд конца восьмидесятых, ни культуру русскоязычного Израиля девяностых и двухтысячных.
Переехав в другую страну, "стряхивая прах рабского прошлого и шагая навстречу новой судьбе", сын выдающегося литератора Юрия Карабчиевского сменил имя и стал известен как Аркан Карив — автор романов "Переводчик" и "Однажды в Бишкеке", триллера "Операция "Кеннеди"", написанного совместно с Антоном Носиком, множества рассказов и телесценариев, а также знаменитых эссе о разговорном иврите, позднее составивших трехтомник "Слово за слово". 25 апреля ему исполнилось бы сорок девять.
Колонка Аркана Карива "Слово за слово" выходила в израильской газете "Вести" и поражала удивительным, неэмигрантским вербальным обаянием. Карив писал о новой родине и новом языке с хулиганской интеллигентностью и абсолютной свободой. Диаспора училась не только и не столько сленгу, сколько собственному достоинству, а еще, по словам самого Аркана, "хорошему вкусу и благородной ярости" по отношению к языку предков и их разномастных потомков на Святой земле. Почти двадцать лет этот самый неформальный из учебников остается едва ли не единственным источником, который залихватски и накрепко вколачивает в голову ивритский аналог обязательного "Ты меня уважаешь?!"
Карив-писатель, Карив-переводчик, Карив-журналист и телеведущий — что бы он ни делал, это всегда было иронично, тонко и безупречно с точки зрения языка и стиля. Даже те, для кого романы Аркана Карива не являются настольными книгами, прочли их от корки до корки. И дело не только в качестве текстов, но и в непобедимом обаянии авторской личности. А когда Аркан появился на телеэкране первого израильского русскоязычного канала, его языковый проект "Иврит катан" ("Иврит помаленьку") легко перекрывал рейтинг новостных программ, что для Израиля, живущего от сводки к сводке, показатель нечастый.
Возвращение Аркана в Россию было вполне танцевальным — как танго, его долгая и разделенная любовь. Шаг вперед, два шага обратно, пауза, огненное па, снова пауза... Он приезжал, уезжал, работал в "Коммерсанте", писал роман, срывался в Буэнос-Айрес, публиковал рассказы, опять уезжал. Его любили так, как любят гениального взбалмошного ребенка, ему прощали опоздания и сорванные дедлайны просто потому, что он был такой один. И вообще, как оказалось, он был один.
В блестящем рассказе "Sobre todo sobre mi padre" Карив цитирует письмо отца: "Мой любимый, мой светлый Арканчик! Главное, чтобы ты был счастлив". Я не знаю, был ли Аркан Карив счастлив в последние месяцы своей жизни. И чувство смутной вины за это, похоже, надолго останется с теми, кто его знал.