Владимир Путин вступил в должность президента России. Сайт Кремля уже обновил информацию о новом главе государства. Инаугурация состоялась в Большом Кремлевском дворце. Генеральный директор Центра политической информации Алексей Мухин обсудил ситацию с ведущей Ксенией Турковой.
— Вы на инаугурации присутствовали?
— Да, было дело.
— Какие у вас впечатления?
— Впечатления очень хорошие. Владимир Владимирович был крайне энергичен, даже несколько неформален, Дмитрий Анатольевич был совершенно официален. Мне кажется, что передача власти произошла плавно из рук в руки, как это и предполагалось.
— А в чем эта неформальность заключалась? Потому что процедура-то сама формальная. В чем это выражалось?
— Она формальная, но Владимир Владимирович здоровался за руку с теми, с кем можно было не здороваться (я имею в виду официальных церемониймейстеров), затем нарушил протокол, решив не обращать внимания на свою супругу, на супругу Дмитрия Анатольевича Медведева, на Наину Ельцину, и двинулся совершенно в противоположную сторону. Потом спохватился, вернулся обратно, видимо, ему указали, что необходимо еще произвести некие официальные действия.
— Но на вас эти неформальные моменты произвели, судя по всему, больше благоприятное впечатление?
— Вы знаете, церемония стала более человечной, потому что, в принципе, она довольно формальная, хотя и красивая.
— Кто из известных людей на церемонии присутствовал?
— У меня сложилось впечатление, что присутствовали практически все, за редким-редким исключением. Знакомых лиц было очень, это были общественные деятели, культурные и религиозные деятели, и, безусловно, представители политической элиты.
— А когда Владимир Путин уже в конце мимо всех проходит и всем жмет руку, там люди расстраиваются, если не достается кому-то?
— Вы простите, не всем, конечно. Это невозможно, потому что толпа довольно плотная, серьезная была, и, честно говоря, можно было его пожалеть, потому что слишком много народу.
— Все хотели прикоснуться к прекрасному?
— Я, честно говоря, уже жал ему руку, поэтому на этом "празднике жизни" я был наблюдателем. А люди, которые (я слышал разговор) шли за мной, потом выходя из зала, говорили, что рукопожатие несколько слабое было. Я хотел им объяснить, что человек, который жмет руки нескольким сотням человек одновременно, сложно его попросить сделать жесткое рукопожатие или хотя бы крепкое.
— Я по этому поводу уже читала шутку где-то в Facebook о том, что Владимира Путина порвали на сувениры, пока он там шел.
— Нет, нет, на самом деле, все было достойно и не было никаких эксцессов, которые можно было так интерпретировать.
— Что касается его речи, он говорил об укреплении демократии в стране, как это соотносится с тем, что уже второй день задерживают и довольно жестко оппозицию?
— Дело в том, что Владимир Путин… Многие представители западного мира, затаив дыхание, слушали, скажет ли Владимир Владимирович что-нибудь о демократии. Сегодня было несколько интервью западных радио и телевидения, и все они спрашивали только о том, что не будет ли закручивания гаек, и не находится ли демократии под угрозой в России. Боюсь, что нет. Потому что то моделирование политического пространства, которое произошло в последнее время, это не только инициатива Дмитрия Медведева. Это моделирование было задумано еще задолго до выступлений, произошедших в декабре и вплоть до марта.
Что касается задержаний и последних дней. Извините, государство по Конституции обязано себя защищать. И мне кажется, что некоторые оппозиционеры несколько увлеклись революционными тенденциями. И сейчас привлекают к себе внимание таким практически экстремистким способом. Я боюсь, что до добра это не доведет, потому что с одной стороны это их маргинализует, в конце концов. А, с другой стороны, публика просто перестанет реагировать на их призывы выходить.
— Хватают-то, к сожалению, не только тех, кто себя таким образом ведет. /
— Я думаю, что, я понимаю, на кого вы намекаете, на Бориса Немцова и так далее. Эти люди, их хлебом не корми, дай посидеть. Потому что для них это очередной шаг в политической карьере.
— Вы понимаете, поэта Льва Рубинштейна задержали, например, сегодня.
— Я не говорю за всех, я говорю о тех, кто знаковым является оппозиционером. Я обязан просто так себя вести, для того, чтобы сохранять этот бренд.
— Как вы считаете, чем оппозиционное движение закончится, оно, как вы говорите, маргинализуется, или возможны какие-то другие сценарии?
— Мне кажется, оно состоит сейчас из двух таких больших групп. Первая – это профессиональны революционеры, которые так или иначе обязаны переходить волнами к радикальным действиям, затем подчеркивать, что власть жестко реагирует на их действия.
Таким образом, воздействуют на вторую группу, которой является значительной, большой, но она является наблюдательной группой. Это любопытствующие граждане, которые приходят немного развлечься на подобного рода мероприятия. Только боюсь, что радикализация первой группы приведет к тому, что ходить станут меньше.
— А как вы думаете, какую-то официальную оценку будет давать Владимир Путин всем этим событиям, он выступит с каким-то заявлением?
— Я думаю, что нет. Зачем портить праздник людям, которые в него верят.