Дело об опиуме для народа

Около $500 тыс. на сегодняшние деньги всего за несколько дней растратил молодой француз, живший в Париже в 1870-х годах. Молодой человек из богатой семьи вел себя совершенно неадекватно и вскоре стал регулярно попадать за решетку за мелкие преступления. Виной всему был самый обычный медицинский эфир. Юноша пристрастился его нюхать и вскоре сделался законченным наркоманом. В XIX веке наркотики погубили многих подававших надежды молодых людей, а также почтенных матрон и отцов семейств. Многие наркоманы становились преступниками. При этом торговля зельем долгое время была совершенно легальной.

КИРИЛЛ НОВИКОВ

Восточные слабости

В 1886 году именитый парижский психиатр Поль Реньяр читал в Сарбонне серию лекций о душевных заболеваниях. Имен пациентов он не называл из соображений врачебной этики, но то, что он рассказывал о представителях среднего и высшего классов, внезапно превращавшихся в преступников, было достаточно шокирующим даже без имен. Весьма показательной была история некой госпожи Ж., принадлежавшей, по словам доктора, к лучшему обществу. Эта женщина происходила из хорошей семьи, в 20 лет очень удачно вышла замуж, так что не должна была испытывать материальных затруднений. И все же в один прекрасный день она явилась в роскошный парижский магазин "Сен-Дени" с преступными намерениями. Госпожа Ж. набрала белья на 120 франков и сделала вид, что пошла к кассе оплачивать товар. Не заплатив денег, она вернулась к продавцу, сказала, что деньги уплачены, и забрала покупки. Через несколько дней дама вернула покупки, заявив, что они ей не понравились, и потребовала назад свои якобы уплаченные деньги. Разумеется, ее тут же узнали и вызвали полицию. В участке дама разрыдалась и поведала свою грустную историю.

Госпожа Ж. была очень нервной и раздражительной женщиной. Время от времени она закатывала грандиозные истерики, и мужу порой приходилось запирать ее в комнате. Однажды доктора посоветовали ей замечательное средство от нервных расстройств — морфий. Вскоре у дамы прошли мигрени, исчезли боли там, где они были. Дама купила изысканный шприц и с тех пор стала колоться каждый день. Она постепенно увеличивала дозу и через шесть месяцев дошла до 400 мг в день. Все это стоило довольно дорого, поэтому она начала продавать книги из библиотеки своего мужа и домашнее серебро. Дама стала занимать деньги, но этого все равно не хватало. Наконец она нашла аптекаря, готового снабжать ее морфием в кредит. За 17 месяцев она приобрела 3475 доз по 200 мг и осталась должна 1600 франков. В один прекрасный день аптекарь потребовал уплаты долга, пригрозив все рассказать мужу, и светская дама была вынуждена пойти воровать.

После задержания госпожу Ж. отпустили до суда, но она тут же отправилась в магазин "Лувр", где совершила новую кражу и попалась с поличным. Суд признал Ж. невменяемой, а основным виновником счел нерадивого аптекаря. Продавец морфия отсидел восемь дней в тюрьме, заплатил 1 тыс. франков штрафа и еще 2 тыс. франков выплатил мужу госпожи Ж. в качестве компенсации за лечение жены. Сама же морфинистка отправилась в психиатрическую клинику.

Случай госпожи Ж. не был единичным. В те же годы супруга одного из парижских дантистов совершила кражу в том же магазине "Лувр", причем сделала это так неумело, что ее тут же схватили за руку. Женщину доставили на освидетельствование к профессору Бруаделю, и там она рассказала, что уже много лет ворует морфий из кабинета мужа и теперь употребляет по одному грамму в день. Разумеется, она тоже залезла в долги, поскольку у мужа не было столько морфия, сколько ей требовалось.

Представители низших классов не отставали от господ. Одна парижская белошвейка воровала кружева у своих хозяев, чтобы платить за тот же наркотик. Она принимала в день порядка 50 мг морфия и тратила на него до 1200 франков ежегодно, что намного превышало ее скромные доходы.

Доктор Реньяр делал неутешительный вывод: в Европе распространялась новая психическая эпидемия — эпидемия наркомании. Между тем наркотические средства уже много лет продавались в аптеках на каждом углу. Более того, виновниками распространения зелья были сами медики, а также нарождавшаяся фармакологическая индустрия, подсаживавшая людей на "чудодейственные" средства с высоким содержанием опиатов.

Наркотические вещества начали поступать в Европу уже в XVII веке, но тогда еще никому в голову не приходило использовать их ради получения удовольствия. Опий привозили главным образом из Турции и применяли исключительно в медицинских целях. Наркомания была довольно распространенным явлением на Востоке, и европейцы об этом знали, но при этом образованная публика считала злоупотребление зельем чем-то вроде расовой особенности непросвещенных туземцев.

В Китае опиум курили, а в Турции его ели и даже иногда кормили им лошадей, чтобы снять усталость и придать резвости. В Османской империи издавна существовали особые притоны, где поедатели опиума могли предаваться своей страсти. В конце XIX века путешественник и врач Деметриус-Александр Замбако писал: "В Константинополе находится кофейня, специально предназначенная для опиофагов низших классов. В полутьме, сидя на скамьях, прикрепленных к трем стенам лавки, они тихо и угрюмо предаются своим мечтаниям. Если бы наблюдатель мельком заглянул в это логово лени... он увидел бы людей с локтями, опирающимися на колени, раскрытые рты, из которых течет слюна, или же губы, издающие при каждом вдохе шум, как из клапана, причем тишину этого замогильного собрания, напоминающего по своему мрачному виду массовую агонию, иногда нарушает гортанный храп". Такого рода картины были хорошо известны на Востоке, но европейцы предпочитали скорее шумные пирушки с вином, ромом и джином, чем подобное времяпрепровождение. И все же рынок опиума в Европе постепенно рос и расширялся.

В начале XIX века главным поставщиком опиума для Европы была Османская империя. Опийный мак выращивали крестьяне западной Турции. Здесь он вырастал выше человеческого роста, так что земледельцы, работавшие в полях, буквально тонули в пахучих зарослях. Запах стоял такой, что многие теряли сознание. Один заезжий европеец писал: "Говорят, что испарения, поднимающиеся от этих полей, крайне опасны, особенно по утрам и после захода солнца. Турки стремятся укрыться от них в своих хижинах и не рискуют выходить после захода солнца... Запах так силен, что вызывает у непривычного человека головную боль и рвоту".

После сбора урожая стебли обычно шли на корм скоту, а семена — на продажу или кредиторам в счет долга. Почти все крестьяне были должны ростовщикам, ссужавшим под 18% или 25%, так что самим землепашцам почти ничего не доставалось. Затем опиум на спинах ишаков доставляли в Смирну. Здесь в конце мая--начале июня перекупщики скупали весь груз без разбора, и лишь когда опиум оказывался на складах оптовых торговцев, его начинали сортировать по уровню качества. Смирна и Стамбул были главными портами, из которых опиум уходил в Европу. Везли его главным образом в Марсель, Амстердам и Лондон, откуда зелье растекалось по всему континенту. Также опиум производили Индия и Персия, но европейские торговцы предпочитали турецкие сорта.

Медики постоянно экспериментировали с восточным зельем. В 1803 году немецкий фармацевт Фридрих Зертюрнер выделил из опия алкалоид, который оказался в десять раз сильнее самого опия. Зертюрнер назвал это вещество морфием в честь греческого бога сна Морфея. Благодаря торговле морфием Зертюрнер разбогател и вскоре открыл большую аптеку в Нижней Саксонии.

Основной поток опия-сырца шел через Лондон, где оптовая торговля находилась в руках выходцев из Турции. Мелкие фирмы покупали опиум на аукционах, а крупные, такие как Аптекарская компания, приобретали его прямо со складов. Теперь оставалось лишь доставить зелье конечному потребителю в том или ином виде. Круг потребителей с XVIII века постепенно расширялся, по мере того как товара на рынке становилось все больше, а цены падали. Так, в Англии в начале 1819 года за фунт турецкого опиума давали фунт стерлингов, в 1828 году — всего четыре шиллинга, а после 1836 года — лишь шиллинг.

Падению цен немало способствовало расширение производства опиума в Британской Индии. Еще в 1829 году образцы индийского опия были представлены Вестминстерскому медицинскому обществу доктором Вебстером, который объявил о превосходных качествах товара. Доктор Вебстер заявил коллегам: "Если мы можем получать опиум из своей колонии, то и должны брать его там, дабы не зависеть от подлых турок". Медики разразились аплодисментами.

Уже в 1830 году Лондон санкционировал расширение опиумных плантаций в Бенгалии, и из Индии в Европу хлынул поток дешевого наркотика. В 1832 году доход британского правительства от индийских опиумных полей составил 981,2 тыс. фунтов стерлингов. Но и это еще был не предел. В 1840 году разразилась первая Опиумная война, в ходе которой англичане принудили Китай покупать индийский опиум, что вызвало небывалый рост наркомании среди китайского населения. Однако, как бы много наркотика ни потреблял Китай, производство всегда опережало предложение. Излишки шли в Англию, а оттуда распространялись по всем странам Европы.

Средство от симптомов

Первыми европейцами, пристрастившимися к употреблению заморского зелья, были моряки, торговцы и колониальные чиновники, служившие на Востоке. Одним из первых европейских наркоманов был знаменитый Роберт Клайв, завоевавший для Британской Ост-Индской компании Бенгалию и положивший тем самым начало британскому завоеванию Индии. Клайв, всю жизнь страдавший от депрессий и перепадов настроения, познакомился в Индии с местным обычаем и пристрастился к курению гашиша. К тому же он мучился из-за камней в желчном пузыре, а наркотик притуплял боль. Клайв вернулся в Англию в 1760 году законченным наркоманом. Ему было всего 35 лет, а его состояние, сколоченное в Индии, превышало 300 тыс. фунтов стерлингов, но боли и пристрастие к опиуму не дали ему насладиться богатством и славой. В 1774 году Клайв заколол себя ножом для очинки перьев. Было самоубийство связано с очередной депрессией, приступом мочекаменной болезни или пугающими галлюцинациями, осталось неизвестным.

Затем наркотик распробовали некоторые представители литературной богемы. В 1822 году в Англии писатель и журналист Томас Де Квинси издал автобиографию под названием "Признания английского поедателя опиума" (Confession of an English Opium-Eater).), в которой рассказал о своем многолетнем опыте общения с наркотиком. Последняя часть называлась весьма красноречиво — "Муки опиума". Здесь описывались гнетущие состояния психики и мрачные галлюцинации, которые стали постоянными спутниками его жизни: "Ощущение пространства и времени сильно исказилось. Здания, пейзажи и прочее представали в таких преувеличенных пропорциях, что человеческие глаза не могли бы объять... Иногда мне казалось, что я проживал 70 или 100 лет в одну ночь".

И все же таких наркоманов были единицы. Зато огромное число людей ежедневно употребляли наркотики, даже не подозревая о том, почему им становится все тяжелее жить. Проблема была в общем состоянии тогдашней медицины. Поскольку опиум снимал боль и вообще позволял забыть о любых неприятных симптомах, многие считали его настоящим лекарством от всех болезней и добавляли в микстуры от простуды, от головной боли, от похмельного синдрома, от диареи, от холеры и т. п.

Самым популярным средством от всего на свете считался лауданум — спиртовая настойка опиума, которую можно было купить в любой аптеке и даже в бакалейной лавке. Многие семьи в Англии хранили собственные домашние рецепты чудодейственных эликсиров, ингредиенты которых находились в свободной продаже. В лондонском районе Хокстон жила семья, владевшая рецептом "микстуры Гасмэна", которая представляла собой убойную смесь из лауданума и хлороформа. Микстура должна была лечить кашель. Другой домашний рецепт от кашля предлагал смешивать лауданум с сурьмой.

Существовали также общепринятые рецепты, многие из которых были разработаны дипломированными врачами. Подагру, например, лечили порошком Довера, изобретенным в XVIII веке доктором Томасом Довером. Порошок делали из ипекакуаны — растения, известного также как рвотный корень, и толченого опиума. Были и другие средства, названные в честь именитых докторов: порошок Брауна, порошок Фримана, порошок Тоуэла и т. д. И все они содержали изрядную долю наркотика. Некоторые средства прямо предназначались для детей. В XIX веке большую популярность снискали бальзам Годфри, ветрогонное средство Дэлби, а также успокоительное Баттли. Все эти средства обладали одним свойством, исключительно важным для небогатых семей: дети, принявшие эти лекарства, переставали шуметь и требовать к себе внимания. Родители, которые были не в состоянии нанять няню, были очень довольны.

Жизнь английского рабочего класса в стремительно растущих индустриальных городах была довольно нервной и безрадостной, а труд на фабриках изматывал. Люди находили утешение в лекарствах, снимавших усталость и отгонявших черные мысли. В 1854 году один тюремный капеллан записал откровения 60-летней кружевницы по имени Марта Пирс, оказавшейся за решеткой за какую-то провинность. Заключенная призналась: "Я уже четыре года как пью лауданум на пять пенни в неделю. В день пью по две чайные ложки". Пирс утверждала, что среди ее соседей многие женщины и некоторые мужчины делали то же самое, только у многих дозы были гораздо больше. Некоторые подсаживались на "жевательный опиум" и двигали челюстями до полного одурения.

В первой половине XIX века в Соединенном Королевстве скрытая наркомания приобрела массовый характер. К середине века потребление опиума в стране достигло 1,6 кг в год на тысячу жителей, что было довольно много. Число смертей от передозировки тоже постепенно росло. Образованное общество предпочитало не замечать проблемы, пока она касалась лишь представителей низших классов. Но так не могло продолжаться вечно.

Вольные сыны эфира

Первыми тревогу стали бить протестантские моралисты, которые вообще крайне болезненно относились к любым видам опьянения. Проповедники с гневом обличали опиум и связанные с ним пороки еще в первой половине XIX века, но общественность не обращала на них особого внимания. В середине века забеспокоилось врачебное сообщество. Их волновало главным образом то, что лекарствами торгуют лавочники, не имевшие медицинского образования. С одной стороны, это приводило к многочисленным отравлениям и смертям из-за неправильно приготовленных препаратов, с другой стороны — значительные финансовые потоки шли мимо профессиональных врачей и фармацевтов. Достаточно сказать, что в Фармацевтическом обществе того времени состояло около 2,5 тыс. дипломированных фармацевтов, в то время как продажей наркотиков занималось более 25 тыс. человек. В 1868 году под давлением медицинского лобби британский парламент принял Аптечный акт, в котором запрещалась свободная продажа опиума. Отныне вся продукция, содержащая этот наркотик, должна была продаваться в бутылочках с надписью "Яд". Торговать таким товаром теперь имели правом только лицензированные фармацевты.

После этого закона объемы торговли опиумными препаратами действительно резко упали, но те, кто успел пристраститься к зелью, все равно находили способ его получить. Многие лавочники продолжали приторговывать зельем из-под полы. Один английский торговец, например, вспоминал, что даже в начале ХХ века к нему в лавку приходили старухи и просили "лудлум", то есть лауданум, и получали его.

В том же 1868 году похожий закон был принят в США, где разом была ограничена торговля опиумом, мышьяком, цианидом и другими ядами. Все эти вещества теперь можно было приобрести только у фармацевта с лицензией, причем продавец был обязан занести в журнал имя покупателя, дату покупки и количество купленного яда.

И все же в обоих случаях законодателей меньше всего волновала проблема наркомании. Если британских парламентариев беспокоил общий уровень подготовки лиц, занимающихся торговлей лекарствами, то их американские коллеги хотели остановить череду убийств с использованием ядов. Опиум был добавлен в список лишь потому, что некоторые отравители использовали его вместо мышьяка, дабы отделаться от надоевших домочадцев. В 1875 году, правда, власти Сан-Франциско постарались пресечь распространение порока и запретили опиекурильни. Хозяевами и основными посетителями курилен были китайские иммигранты, так что закон был направлен скорее против китайцев, чем против наркомании. В обосновании закона говорилось, что "многие женщины и молодые девушки, равно как и юноши из уважаемых семей, были завлечены в китайские курильни опиума, где подверглись моральному разложению". В то же время белым жителям Сан-Франциско никто не запрещал принимать лауданум, хотя в нем содержалось то же вещество, что и в китайских трубках. Между тем в США после гражданской войны было порядка 100 тыс. опиумных наркоманов. Это были главным образом бывшие солдаты, приобщившиеся к наркотикам в полевых лазаретах. В те годы в Америке наркоманию называли солдатской болезнью.

Во второй половине XIX века общество постепенно стало понимать, что столкнулось с серьезной проблемой. Дело было в том, что тайному пороку все чаще начали предаваться представители обеспеченных классов. Особенно заметным порок становился, когда наркомана привлекал не морфий, а эфир, поскольку это вещество источает резкий запах, и держать пристрастие к нему в тайне было совершенно невозможно. Так, в Берлине жил наркоман, который все время ходил, держа под носом тампон из ваты, пропитанный эфиром. Люди чувствовали его приближение за версту и просто разбегались.

Сомнительную популярность эфир приобрел еще в 1847 году, кода шотландский хирург Джеймс Янг Симпсон предложил использовать его в качестве анестезии при родах. Протестантские блюстители нравственности, как всегда, подняли шумную кампанию против новшества, поскольку считали, что Господь велел людям рождаться в муках. Благодаря этой кампании о веществе услышали любители гашиша и морфия, и кое-кто из них решил попробовать новый наркотик.

Эфир, как оказалось, толкал людей на преступный путь не хуже, чем морфий. Доктор Реньяр рассказывал об одном молодом парижанине, носившим "очень громкую фамилию" на букву З. Молодой человек происходил из очень богатой семьи, но с юности вел довольно беспорядочный образ жизни и с большим трудом сдал экзамен на аттестат зрелости. В 1870 году, когда разразилась франко-прусская война, двадцатилетний З. поступил в отряд Красного Креста. Именно здесь он познакомился с эфиром, который использовали полевые хирурги.

После войны З. пытался выучиться на священника, но передумал и начал изучать право. Учеба не ладилась, поскольку молодой человек всем прочим занятиям теперь предпочитал эфир. Со временем З. стал вести себя очень странно. Он сорил деньгами направо и налево и однажды накупил церковных предметов на 30 тыс. франков, что примерно соответствует сегодняшним $500 тыс. Семья не могла смириться с таким транжирством и установила над ним опеку. Теперь З. не мог тратить деньги бесконтрольно, но жить без эфира он тоже не мог. Наркоман начал прибегать к всевозможным хитростям. Он нанимал фиакр и приказывал ехать к какой-нибудь аптеке. На месте он под тем или иным предлогом выманивал у кучера пять франков, бежал в аптеку, покупал эфир, а потом кружил по городу в фиакре и вволю нюхал свое зелье. Затем он отказывался платить и избивал извозчика тростью. Потом его, разумеется, арестовывали и вели в полицейский участок, откуда его всякий раз вызволяла мать. Оказавшись на свободе, З. нанимал нового извозчика, и история повторялась. Вскоре в Париже не было отделения полиции, куда не приводили бы З. Эфироман стал известен среди парижских полицейских как Человек с эфиром.

Родные отправили З. в долгое морское путешествие, запретив капитану выпускать его на берег. И все же в чилийском порту наркоману удалось сбежать и сесть на корабль, шедший во Францию. Добравшись до Парижа, он снова надышался эфиром. В течение двух недель после возвращения З. был арестован пять раз за различные мелкие преступления, связанные с попытками достать эфир, и дважды осужден за них. Свою жизнь он закончил в клинике для душевнобольных.

Многие обеспеченные эфироманы заканчивали жизнь не менее плачевным образом. Один француз, например, наливал эфир в тазик и вдыхал пахучие пары. Так его и нашли — мертвым, с головой, погруженной в эфир. Богатая дама, жившая в поместье в центре Франции, пропитывала эфиром свое платье. Она не подумала о том, что эфир чрезвычайно горюч, и однажды слишком близко приблизилась к камину и тотчас же сгорела как свечка.

Профессиональная болезнь медиков

Морфий, как и эфир, оказался наркотиком для богатых. В конце XIX века в Германии появились две клиники для лечения морфинистов, и обе они были забиты представителями среднего класса. Особенно много среди пациентов было врачей. Профессор Буркарт, заведовавший клиникой в Шонберге, писал о своих пациентах: "Лица эти все до одного были интеллигенты и притом обладали известным достатком. Таким образом, лишний раз подтверждается мнение, что больше всего морфинистов дают интеллигентные и притом состоятельные классы (морфий стоит сравнительно дорого)... Из числа пользовавшихся у нас 36 человек было 27 мужчин и 9 женщин; ровно 50% общего количества морфинистов, т. е. 18 человек, были врачи. Восемь человек из остальных восемнадцати наших больных распределялись следующим образом: одна жена врача, два провизора — владельцы аптек, одна сестра милосердия и четыре господина, служивших по медико-санитарной части".

При этом морфинизм вовсе не был изысканным пороком утонченных декадентов, как его часто изображают. Это была тяжелая и отвратительная болезнь, уродовавшая тело и психику. Профессор Буркарт писал: "У морфинистов иногда наблюдаются особые болезни кожи, выражающиеся появлением сыпи, угрей и лишаев на лице и в межреберных пространствах. Душевное состояние также изменяется под влиянием злоупотреблений морфием... У морфинистов притупляются умственные способности, слабеет память, серьезные умственные занятия уже не под силу... В конце концов иные раньше, другие позже начинают жить только ради шприца с морфием".

Гашиш постепенно также завоевал симпатии высшего общества. В 1883 году американский журнал Harper's писал: "В Нью-Йорке существует большое сообщество курильщиков гашиша... Заведение, где они собираются, содержит один грек, вложивший в дело немалые деньги. Все посетители, как мужчины, так и женщины, принадлежат к высшим классам общества".

В конце столетия благодаря успехам химии стали появляться новые наркотики, и первыми их потребителями становились культурные и обеспеченные люди. Так, в 1860 году немецкий химик Альберт Ниман синтезировал кокаин, а в 1898 году его соотечественник Генрих Дрезер предложил миру средство, обладавшее, по его словам, "героической силой". За особый героизм Дрезер назвал свое изобретение героином. Оба наркотика быстро завоевали популярность в высшем свете.

Таким образом, к концу XIX века наркотики перестали быть уделом больных, бедняков и иммигрантов. Осознав это, правящие круги начали постепенное наступление на психотропные вещества, стремясь выдавить их обратно на периферию. Американские штаты один за другим начали вводить законы, запрещавшие как продажу наркотиков без рецепта врача, так и употребление их. В 1877 году такой закон был принят в Неваде, в 1887-м — в Орегоне и т. д. Строгая система, регулировавшая продажу наркотиков, была принята в Германской империи, причем инициатором жестких законов был сам канцлер Бисмарк. Англия ужесточила свой Аптекарский акт в 1906 году.

Наконец настало время борьбы с пороком на мировом уровне. В 1912 году в Гааге состоялась первая Международная опиумная конференция, в которой приняли участие Великобритания с колониями, Германия, Франция, Россия, Италия, Нидерланды, Португалия, Китай, Персия, Сиам и Япония. Участники конференции договорились взять под строгий медицинский контроль торговлю опиумом, морфием, кокаином и героином. Впрочем, Германия, обладавшая мощнейшей в мире химической промышленностью, настояла на довольно обтекаемых формулировках, чтобы сохранить за собой свободу рук. В конце концов, именно немцы изобрели самые мощные наркотики и держали на них патенты. И все же со свободным легальным оборотом наркотиков было покончено. Не все государства успели ратифицировать договор до начала Первой мировой войны, но в 1919 году к конвенции присоединились практически все страны мира.

Путь к криминализации наркотиков был довольно долгим. Так, если в США уже в 1914 году запретили не только торговлю героином, но и владение им под страхом штрафа в размере $2 тыс. и пятилетнего заключения, то в Англии героин еще долго считался приемлемым в медицинских целях. И все же век легальной наркоторговли и скрытой наркомании подходил к концу. Наступала эпоха нелегального наркотрафика и открытой наркомании.